Иная картина наблюдается в «Губернских очерках». Степень негодования сатирика изменяется здесь в явной зависимости от различного отношения писателя-демократа к разным классам и группам общества: она не убывает, а нарастает по мере того, как сатира восходит до представителей привилегированной, господствующей верхушки общества. Чтобы почувствовать это, достаточно вспомнить, как изменяется сатирическая тональность рассказов Щедрина при переходе от типов губернских аристократов, процветающих на «безгрешные доходы», к типам бедных, забитых чиновников, преследуемых за мелкие прегрешения, на которые они вынуждены идти, чтобы не умереть с голоду. Нескрываемое презрение к первым выражается сатириком в ядовитых насмешках и разного рода зоологических уподоблениях («свиное выражение», «зверообразная лютость», «величие, свойственное индейскому петуху» и т. д.). Искалеченный обстоятельствами человеческий образ вторых, давая повод для сатирических характеристик, все же склонял сатирика прежде всего к анализу психологических мотивов поведения этих «без вины виноватых» грешников.
Низшее и забитейшее чиновничество выступает в «Губернских очерках» то в собирательном образе «бедного труженика, кроткой жертвы свирепой бюрократии» («Христос воскрес!»), то в образе «из мелких мельчайшего» канцеляриста Техоцкого («Княжна Анна Львовна»), то в образе представителя «крапивного семени» Дернова, пытающегося поправить свое бедственное положение выгодной женитьбой («Выгодная женитьба»). Наиболее показателен в этом отношении рассказ «Первый шаг», рисующий картину страшной нищеты в среде приказных и горькую судьбу чиновника, для которого проблема сапог была столь же трудной, как и проблема шинели для гоголевского Акакия Акакиевича, и который, будучи однажды вовлечен в историю с вымогательством взятки, попал под арест.
Добролюбов обратил особое внимание на гуманистическое изображение Щедриным мелкого бедного чиновничества и высоко оценил эту черту сатирика, выделяющую его из массы вульгарных обличителей. Он писал: «Никто, кажется, исключая г. Щедрина, не вздумал заглянуть в душу этих чиновников — злодеев и взяточников, да посмотреть на те отношения, в каких проходит их жизнь. Никто не приступил к рассказу об их подвигах с простою мыслью: «Бедный человек! Зачем же ты крадешь и грабишь? Ведь не родился же ты вором и грабителем, ведь не из особого же племени вышло, в самом деле, это так называемое крапивное семя?» Только у г. Щедрина и находим мы по местам подобные запросы, и зато он до сих пор остается не только выше всех своих сверстников по обличительной литературе, но и вообще выше многих из литераторов наших, увлекавших нашу публику рассказами с претензиею на широкое понимание жизни»[8]. В свою очередь и Чернышевский отмечал, что Щедрин обнаружил «редкое знание жизни и уменье ценить людей»[9], что его «Губернские очерки» вовсе не задаются целью обличать дурных чиновников и являются правдивой художественной картиной среды, в которой заклейменные сатириком отношения не только возможны, но и необходимы.
Отрицательное отношение Салтыкова-Щедрина к бюрократии вообще вовсе не исключало его сочувственного отношения к низшему, бедному чиновничеству, влачившему жалкое зависимое существование.
Глубоким гуманистическим чувством было проникнуто отношение Щедрина ко всему угнетенному человечеству, представители которого были не только в крестьянской массе, но и в чиновничестве, среди интеллигенции и городского мещанства.
Для Салтыкова-Щедрина вовсе не была характерна идеализация официального правосудия. Сатира «Губернских очерков», даже тогда, когда она, тематически сближаясь с обличительной литературой, имела в предмете чиновничьи злоупотребления и плутовство, осуждала факты за их противоречие не законности, а интересам народа. Сатира «Губернских очерков» своим основным смыслом била не по служебным злоупотреблениям, а по самим антинародным принципам всей системы узаконенного государственного грабежа.
Чернышевский назвал первую сатирическую книгу Салтыкова «благородной и превосходной», а ее автора — писателем «скорбным и негодующим». «Никто, — писал он, — не карал наших общественных пороков словом, более горьким, не выставлял перед нами наших общественных язв с большею беспощадностию»[10].
«Губернские очерки», появившиеся в разгар борьбы за освобождение крестьян, были использованы передовой русской интеллигенцией, возглавлявшейся Чернышевским и Добролюбовым, для борьбы против крепостного права и для пропаганды революционных идей.
«Губернские очерки» шли в основном русле гоголевской сатирической традиции. Салтыков-Щедрин высоко поднял знамя Гоголя, непосредственно воспринял и продолжил в новых исторических условиях и на новых идейных основаниях его эстетические принципы. Гоголевская сатира оказалась глубоко созвучна характеру дарования Салтыкова-Щедрина и сознательно поставленным им целям литературной деятельности. Поэтому из всего созданного последователями Гоголя до появления «Губернских очерков» ничто так близко не напоминало «Ревизора» и «Мертвых душ», как именно первая щедринская книга. Близость выразилась и в родственности сатирического пафоса, и в содержании, и в художественном методе.
Салтыков-Щедрин был самостоятелен и не повторял своего великого предшественника, хотя элементы вольного или невольного прямого подражания Гоголю в «Губернских очерках» встречаются. Зависимость от манеры Гоголя наиболее явно чувствуется при чтении «Введения» и «Порфирия Петровича».
«Введение» Салтыков начинает в тоне, близком тому тону, каким Гоголь открывает «Старосветских помещиков». Тот же задушевный лиризм рассказа, то же добродушно-ироническое восхваление патриархальной жизни обитателей скромных провинциальных уголков и — в довершение сходства — одна и та же у обоих писателей поэтическая ассоциация с преданием о «буколической» жизни Филемона и Бавкиды. В рассказе «Порфирий Петрович» обрисован плут чичиковской генерации с употреблением знакомых гоголевских иронических интонаций. Встречаются в «Губернских очерках» и другие гоголевские реминисценции.
Однако, следуя порой сознательно и открыто Гоголю как учителю-художнику, автор «Губернских очерков» не только остается вполне самостоятельным исполнителем своих творческих заданий, но и превосходит великого предшественника в идейном отношении. Щедринская сатира возникла на более высоком идейном уровне нового исторического этапа общественной жизни. Салтыков-Щедрин сознательно руководствовался передовыми идеалами своего времени, и вследствие этого «Губернские очерки» знаменовали новые крупные завоевания в области художественной критики социальной действительности, явились этапным произведением, открывшим собою новый и самый блестящий период в истории русской политической сатиры, сатиры революционной, вдохновлявшейся демократическими и социалистическими идеалами. Вместе с тем автор «Губернских очерков» как художник слова, конечно, не достигал еще уровня своего ближайшего предшественника в сатире. В свое время Чернышевский отмечал, что, в отличие от Гоголя, от внимания которого ускользала связь фактов взяточничества со всею обстановкою жизни, Щедрин «очень хорошо понимает, откуда возникает взяточничество, какими фактами оно поддерживается, какими фактами оно могло бы быть истреблено»[11]. С другой стороны, по мнению Добролюбова, большая часть щедринских рассказов в художественном отношении «составляет шаг назад от Гоголя»[12].
Проницательность в понимании психологии разных слоев общества, высокий гражданский пафос и темперамент борца, оригинальность художественного почерка, выставляющего типы в резких очертаниях, богатая юмористическая одаренность — все это было налицо в «Губернских очерках» и красноречиво свидетельствовало о вхождении в большую литературу нового и ярко своеобразного художника первой величины.
В работе над «Губернскими очерками» Салтыков осознал свое призвание сатирика, и это сознание нашло себе прочное подкрепление в литературных кругах и в широком общественном мнении. С этого времени Щедрина стали называть основателем и главою обличительного направления, с этого времени вошли в оборот выражения «щедринская школа», «щедринское направление», «в щедринском духе» и т. п.
В «Губернских очерках» определились важнейшие черты художественного метода Салтыкова-Щедрина. Произведения, составившие книгу, в основной своей массе относятся к жанру рассказа. Но рядом с ним идут драматические сцены, монологи, путевые заметки. В книге, таким образом, представлены опыты в нескольких жанрах, предвещающие характерное для всего последующего творчества сатирика свободное отношение к литературным формам, переходы от одного жанра к другому в пределах одного и того же цикла или даже внутри отдельного произведения.
Первая щедринская книга — сборник рассказов. Но уже здесь проявилась и такая творческая особенность художественного метода сатирика, как принцип циклизации: построение портретных галерей, объединение персонажей и рассказов и типологические группы, ветвление первоначального тематического замысла. Задумывался рассказ, в процессе работы над ним рождался замысел другого, типологически сходного рассказа, и в конце концов возникала целая серия произведений, объединенных каким-либо заглавием («Прошлые времена», «Мои знакомцы», «Юродивые», «Талантливые натуры» и т. д.), общностью персонажей, типов или образа повествователя («надворный советник Н. Щедрин»). Так, в сентябре 1856 года Салтыков печатает рассказ «В остроге», который затем разветвляется в целую серию рассказов под этим общим заглавием. В июне 1857 года появляется рассказ «Талантливая натура», а затем создается серия рассказов, для которых это заглавие становится объединяющим.
В «Губернских очерках» мы встречаемся и с мастерскими приемами зоологических уподоблений в сатирической обрисовке социальных типов, и с великолепными образцами «саморазоблачающего» сатирического диалога, и с характерными щедринскими словечками и оборотами речи, метко и быстро обнажающими сущность явления, и с целым рядом других особенностей, ставших обязательными для литературного стиля Салтыкова-Щедрина.