Н. ДобронравовСозвездье Гагарина
Пусть звёзды опять нам назначат свидание,
Мы слышим разряды космических вьюг…
Ты с нами, ты с нами идёшь на задание,
Первый, верный, испытанный друг!
В лесах за Владимиром сосны столетние,
И хмурое солнце под утро встаёт…
Не будет, не будет полёта последнего —
Помнят люди твой первый полёт.
Тебя вспоминают Парижа окраины,
Проспекты Москвы и рязанская рожь…
А дети на свете играют в Гагарина —
Значит, ты на планете живёшь!
Всё ближе, всё ближе нам небо бескрайнее,
И подвигам в жизни не будет конца.
Восходит над миром созвездье Гагарина, —
К правде, к свету стартуют сердца.
Сергей МихалковВесёлое звено
По улицам шагает
Весёлое звено,
Никто кругом не знает,
Куда идёт оно.
Друзья шагают в ногу,
Никто не отстаёт,
И песни всю дорогу
Тот, кто хочет, тот поёт.
Если песенка всюду поётся,
Если песенка всюду слышна,
Значит, с песенкой легче живётся,
Значит, песенка эта нужна!
Друзья идут купаться —
И плавать и нырять,
На пляже кувыркаться,
Играть и загорать.
И можно все дороги
На свете обойти, —
Дружней звена не встретить,
Счастливей не найти.
Если песенка всюду поётся,
Если песенка всюду слышна,
Значит, с песенкой легче живётся,
Значит, песенка эта нужна!
Таким друзьям на свете
Не страшно ничего:
Один за всех в ответе,
И все за одного.
А если кто споткнётся,
В дороге упадёт,
Он встанет, улыбнётся
И по-прежнему споёт!
Если песенка всюду поётся,
Если песенка всюду слышна,
Значит, с песенкой легче живётся,
Значит, песенка эта нужна!
Валентин БерестовБогатыри
На лбу бывали шишки,
Под глазом — фонари.
Уж если мы — мальчишки,
То мы — богатыри.
Царапины. Занозы.
Нам страшен только йод!
(Тут, не стесняясь, слёзы
Сам полководец льёт.)
Пусть голова в зелёнке
И в пластырях нога,
Но есть ещё силёнки,
Чтоб разгромить врага:
Упрямые, с утра мы
Опять на бой, в дозор…
От тех сражений шрамы
Остались до сих пор.
В. КрапивинПобедители(Рассказ)
— Локтев! Володя Локтев! Возвращайся в штаб! Игра закончена! Слышишь? — голосом физрука Валерия Петровича грозно ревёл мегафон.
Конечно, он слышал. Все, кто был в лесу за несколько километров в округе, не могли не слышать этого металлического рёва.
— Локтев! Ты что, хочешь неприятностей?
Он не хотел неприятностей. Он хотел победы армии «лесных стрелков» или хотя бы почётного мира. И потому уходил в чащу от мегафонного крика и жидких ребячьих голосов, сообщавших, что «всё равно уже всё кончилось».
Это была неправда. Не могло так кончиться. В правилах было сказано: «Игра заканчивается, когда в одной из армий все бойцы взяты в плен или считаются убитыми».
«Ха! В плен! Убитыми!» Он ловко ушёл из кольца вражеских часовых, и на его жёлтой майке по-прежнему два красных погона с буквами «ЛС».
— Вова! — Это голос Нины, отрядной вожатой.
— Вов-ка! На костёр опаздываем из-за тебя! — Это Стёпка Бродяков, командир «лесных стрелков».
Как же так? Значит, он сдался? Значит, ему уже всё равно?.. Ну конечно, вечерний костёр для него главнее. Стёпка целую смену, говорят, возится с самодельной электрогитарой, чтобы выступить сегодня на концерте у костра. С дурацкой песенкой про любовь и свидания. Почему этого длинноволосого назначили командиром? Потому что он сильный и большой? Но если сдаются командиры, если погибают бойцы, это ещё не всё. Не всё, если живы трубачи.
В наступившей тишине стало слышно, как шепчут лесные вершины и попискивает ночная птица. Вовка Локтев стал пробираться сквозь заросшую ложбинку и выбрался на лужайку, заросшую иван-чаем и высокими травами с мохнатыми зонтиками цветов. Что-то зашелестело и шарахнулось у Вовкиных ног. Он тоже шарахнулся и опасливо переступил сандалиями. Сердце бухало. Пока слышались голоса, ему было не страшно в лесу. Ну, почти не страшно! А сейчас обступало молчание, в котором таилась неизвестность.
Вокруг поляны стояли чёрные сосны. Над ними висело ещё не совсем потемневшее небо, а в нём еле виднелся бледный маленький месяц. Месяц-мальчишка. Такой же одинокий и потерянный, как горнист разбитой армии…
Вовка сердито тряхнул головой и поднял мятую кавалерийскую трубу. Переливчатый сигнал атаки серебряными шариками раскатился по лесным закоулкам и полянам. Только в атаку идти было некому. Трубач Вовка Локтев остался единственной боеспособной единицей своего войска.
И чтобы не дать врагу полной победы, он всё дальше уходил в лес, играя свой сигнал: «Мы ещё живы! Мы ещё не разбиты совсем!»
На краю лужайки замигали фонарики, и мегафон — теперь уже голосом Стёпки Бродякова — проорал:
— Кончай! Перестань валять дурака! Тебе говорят — закончилась игра!
Командир… Прохлопал ушами, завёл отряд в засаду, а теперь «кончай»!
И вдруг…
Смутная надежда шевельнулась у Вовки: может быть, судьи всё теперь решили по-другому?
— А кто победил? — крикнул он.
— «Следопыты» победили! Не знаешь, что ли? Иди в лагерь!
— Не пойду! Я ещё не убитый!
— Локтев! Немедленно возвращайся! — Это непреклонный голос старшей воспитательницы Веры Сергеевны.
Когда она таким голосом что-то требует — дело опасное…
…Вовка всегда шёл навстречу опасностям. Если мячом разбивали стекло и вся компания кидалась в тайные укрытия, он оставался на месте, а потом медленно шагал к горластой хозяйке. Если в переулке ему попадался Витька Зайков, по прозвищу Пузырь, со своей компанией, Вовка не прятался за угол, а шёл прямо. Шёл, хотя знал, что обязательно привяжутся. Он вовсе не был храбрецом и героем. Просто убегать и прятаться ему казалось страшнее, чем встречать опасность лицом.
Но теперь Вовка убегал, хотя в голосе Веры Сергеевны было обещание неприятностей. Он уходил всё дальше в ночной лес, потому что спасал армию…
— Локтев! Ты завтра же отправишься домой! Ты сорвал костёр и праздник!
— А кто победил?
— Тебе же сказали, отряд Метёлкиных!
Конечно! Кто же ещё мог победить?
В старину люди думали, что Земля держится на трёх китах. Конечно, это чушь. Но то, что второй отряд, из которого состояла главным образом армия «таёжных следопытов», держался на трёх братьях — это точно!
Старший — Дима Метёлкин — был командиром. А младшие два, близнецы Федя и Ромка, были адъютантами. Они так и ходили втроём: посередине тоненький, высокий Димка, а по бокам тоже худые, но поменьше Димки его братья. Все смуглые и желтоволосые, в майках, похожих на тельняшки, только с красными полосками. Улыбчивые и дружные.
Если бы у Вовки появились такие товарищи, он больше ничего на свете не пожелал бы. Но он понимал, что чудес не бывает. Братья Метёлкины даже не догадывались, наверное, что существует Вовка Локтев. Зачем он им? Они проходили мимо не глядя. А за ними и рядом с ними шагал, бежал, торопился куда-то, пританцовывая от ожидания близких приключений, второй отряд.
Всё, за что брался отряд, у него получалось. В футбол выигрывали, в конкурсах побеждали, с вожатой жили душа в душу. И не потому, что особенные. Просто дружные. И в военной игре они оказались победителями. В первые же минуты их патрули взяли в кольцо группы «лесных стрелков», которых бестолковой толпой вели через лес Стёпка Бродяков и вожатая Нина (вели и болтали между собой о песенках). Поймали всех. Только Вовка ушёл из плена, всхлипывая от злости и обиды.
Зачем ушёл? Не ради же Стёпки. Ради ребят, с которыми успел подружиться за три дня. Ради Павлика. Ради своей трубы. Нельзя сдаваться, если у тебя такая труба…
Павлик был друг, он только второй класс окончил, а Вовка уже четвёртый. Но не всё ли равно? Они, как помнят себя, жили рядом друг с другом. Весной, когда ломали старый флигель, Павлик нашёл на чердаке сигнальную трубу и подарил Вовке, потому что Вовка учился в музыкальной школе. Труба была мятая, в тёмных пятнах, без мундштука. Лишь кое-где остались следы серебряного покрытия. Зато она была настоящая, боевая: Вовка видел такие трубы в кино про гражданскую войну. Сильно изогнутая, маленькая, в два раза короче горна, она была удобной и лёгкой. Её можно было засунуть под ремень или спрятать под майку, когда сидишь в засаде. А потом выхватишь трубу — и сигнал атаки! Мундштук от обыкновенного горна вполне подошёл к трубе, звук получался чистый, певчий.
— И это всё, чему ты научился в музыкальной школе? — грустно говорила мама.
Ну и пусть! Зато хорошо научился. Это все говорили — и во дворе, и в лагере.
…По голосам Вовка догадался, что за ним идут лишь взрослые. Ребята, наверное, отправились спать. Он очень устал и, по правде говоря, не знал, что делать. Только одно знал: сдаваться нельзя.
Он разглядел в сумраке две сросшиеся сосны, а у их подножия тёмную гору кустов. Будто шалаш. Раздвигая трубой и локтями ветки, Вовка пробрался в пахнущую влажными листьями чащобу и засел. Тут же, мигая фонариками, появились преследователи. Вовка догадался по голосам, что это физрук, вожатая Нина и Вера Сергеевна. Он их всё-таки различал в темноте, а они его не видели. Он мог бы просидеть здесь до утра. Но теперь было понятно, что никто не думает об игре. Все думают лишь о нём. И о нарушенном распорядке, о сорванном празднике у костра. И о том, сколько он принёс всем неприятностей.