— Под вашим руководством войну выигрывали, — поддержал его Великий князь, чувствуя себя… просто старым.
— Хоть при деле были, — усмехнулся Морозов.
— М-да… Кстати. — Андрей Николаевич вспомнил, что так и не обговорил с военным министром вопрос, который его волновал. — Надо усилить работу с кадетами в военных академиях. Как-то молодые люди… разболтались.
— Если вы о покушении, то мы провели тщательную проверку.
— И что она дала?
Граф поморщился:
— Они совсем не понимают слов «завтра» и «будущее». Усмехаются, когда им говорят, что они испортят себе жизнь. Отеческие наставления вызывают лишь насмешку. А физические наказания отменили!
— Понятно, — кивнул Великий князь.
— Увеличим нагрузку, чтобы некогда было думы разные выдумывать. Так же посоветуем поступить в гражданских учебных заведениях.
Музыка опять стихла — и до них снова донеслось щебетание придворных.
— Вы знаете, — радостно говорила молоденькая фрейлина — из новеньких. — А над женой генерала Лютаева мы все-таки подшутили!
— И как — розыгрыш удался? — спросила у нее графиня Снегирева.
— Шутите? Когда он получил грамоту величайшего рогоносца, да еще и с намеком, чьей любовницей является его обожаемая супруга… Он был вне себя…
— А она что… правда с императором?
— Нет, конечно… Она столь провинциальна, что любит своего мужа.
Счастливый, нежный, звонкий смех утонул в беззаботной музыке. И снова закружились пары — юбки, туфельки, прически, мундиры, усы, бакенбарды, перчатки, эполеты, веера. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз…
— Вы знаете, что мой подчиненный подал рапорт — и отбыл в свое поместье, — негромко сказал граф Морозов. — Вот, значит, кому я обязан тому, что толковый человек покинул свой пост.
— Надеюсь, он не поверил во весь этот бред, — тихо сказал князь Радомиров, который был самой первой жертвой подобных увеселений.
— Не знаю как к студентам, — прорычал военный министр, — а вот к этим бездельникам я бы метод физического воздействия применил!
Великий князь лишь пожал плечами.
Идею подобных розыгрышей подала императрица. Собственной персоной. И для своего первого развлечения она выбрала его, Великого князя Радомирова, двоюродного брата ее мужа. До этого он относился к ее величеству безучастно, хотя и с некоей долей уважения. Но однажды, года три назад, к нему в кабинет в Министерстве явилась смущенная и негодующая девица — из новых придворных дам ее величества. Кстати говоря, девица эта ему как раз нравилась. Она общалась со всеми, умудряясь глупо не хихикать…
И в тот раз она не хихикала. Она была в странном настроении — смеси негодования и смущения. Добилась приема. Кинула ему на стол официальный бланк Министерства.
— И что это значит? — прошипела она.
Князь с интересом взял бумагу и прочитал. Приказ фрейлине ее Величества, урожденной княжне Льдовой, приступить к обязанностям любовницы Великого князя Радомирова.
Он поднял глаза. Его недоуменный взгляд столкнулся с ее возмущенным.
— Какая гадость, — неторопливо протянул он. — Надеюсь, вы не решили, что я имею к этому хоть какое-то отношение?
Девица потупилась.
— Единственно, что мне интересно, как эти… шутники раздобыли мой незаполненный министерский бланк.
Потом они с княжной Льдовой — и ее женихом, пришлось и его посвящать в интригу — затеяли целое расследование.
— Зачем? — спросил он у императрицы, когда все узнал. Придворные, которые в этом участвовали, были уже отлучены от двора.
— Скучно, — отвечала она ему.
Ей было скучно. А идиотская идея прижилась…
Он дернул щекой, представляя в роли жертвы розыгрыша Иру. Или его в роли генерала, получившего письмо об измене…
И вот что ему теперь делать? Он привязался. Он — надо, наконец, признаться самому себе — полюбил…
Соблазнить ее — и сделать своей любовницей — не позволяла совесть. Женой… Да… Женой Великого князя Радомирова — наверное, здравый смысл. И любовь к ней…
Самое мудрое, что он мог сделать, — это оставить девочку в покое…
Тут он представил, что не подойдет к ней больше, не заговорит. Что в ее серых глазах поселится тоска. Или ненависть к нему — если обставить прощание как положено, с привлечением его как бы новой пассии…
— Прошу прощения, ваша светлость, — обратился он к графу Морозову, который тоже задумался о чем-то своем. — Но мне придется вас покинуть.
И… князь Радомиров сбежал с бала. Ничего, пару часов они тут точно без него обойдутся. В свой дворец — переодеться — он же не сможет появиться перед ней в белоснежной парадной форме с золотыми аксельбантами и россыпью орденов. Придется переодевать. А еще надо отнести поесть — наверняка она забыла.
Так он и появился в госпитале — в обычном черном кителе без знаков отличия и с корзинкой, полной еды.
— Чем мы можем вам помочь? — привстала навстречу целительница, увидев форму. — У вас что-то случилось?
— Понимаете, — обратился он к ней. — Я бы хотел увидеть Ирину Алексеевну Иевлеву. Она сегодня дежурит.
— Вам ее вызвать?
— Не нужно. Я не болен. Просто осенью… Она мне спасла жизнь. Я бы хотел поздравить ее с праздником.
— Вообще-то не положено…
— Пожалуйста.
— Ладно, проходите, — во взгляде читалось и одобрение, и интерес, — только тихонько. Вас проводить?
— Я знаю, куда идти, — он отрицательно покачал головой. Действительно, сразу как узнал, где работает Ира, тщательно изучил план здания. Пути подхода, отхода. Эвакуации… И где находится ординаторская отделения травматологии, ему было тоже известно.
Он тихонько постучал.
— Открыто, — раздался ее голос.
— Ирина Алексеевна! Добрый вечер.
На мгновение ему показалось, что она бросится ему в объятия. Но Ира смешалась, остановилась. Завела руки себе за спину, словно опасалась, что они ей не подчинятся.
Только глаза горели таким счастьем…
— Как вы? Откуда вы?
— Сбежал, — признался он. — Буквально на час… Решил вас поздравить. И покормить заодно.
— Я скучала, — призналась она.
— Я тоже, — вздохнул он. — Ужинать?
Быстро распаковали корзинку, достали все.
Он разлил по бокалам ее любимый вишневый сок.
— С праздником.
— У меня есть для вас подарок.
— Странное совпадение, — улыбнулся он. — У меня для вас — тоже.
Столица. Почти год назад. Январь. Она
А еще я не любила праздники. Детство, конечно, не в счет… Тогда была вера во что-то чудесное. Грезы. Надежды. Искрящаяся радость.
Потом я смогла устроить свою жизнь. Только праздники по-прежнему не любила…
Эти, Зимние, не были исключением.
До того момента, когда Андрей Николаевич постучал в дверь ординаторской.
До того, как я подарила ему на Зимние праздники самый мощный артефакт, останавливающий кровотечение. А он мне — защитный амулет, выполненный в том же стиле, что и артефакт энергии, который он отдал мне за свое спасение.
Уходя, он попросил разрешения пригласить меня на завтрак.
— Я, конечно, понимаю, насколько вы будете вымотаны, но так хочется встретить это утро с вами…
Ответила согласием.
В последнее время мне казалось, что между нами есть какая-то недоговоренность. Что-то он мне пытался то ли сказать, то ли, наоборот, не говорить. Это все рождало странную печаль в глазах, когда он смотрел на меня.
Чаще всего я совершенно не помнила об этом, но иногда…
Иногда — но не сегодня.
— Море? — с изумлением выдохнула я, оглядевшись по сторонам.
— Море! — весело ответили мне. — В этой бухте оно никогда не замерзает. Это юг Поморья.
Я огляделась. Большой деревянный дом, терраса нависает прямо над волнами. От перспективы у меня захватило дух.
— Где мы? — спросила я.
— Это мой дом… На юге.
— Еще одно любимое место?
— Самое любимое…
Мысль о том, что, наверное, не совсем прилично оставаться наедине в его доме, мне в голову как-то не пришла. В моем же мы оставались…
— А как спуститься вниз? — мне стало весело.
— А как же завтрак? — передразнил он.
Я жадно смотрела на волны.
— Хорошо, — смирился Андрей Николаевич. — Море так море. Только ступеньки крутые. Осторожнее.
Я сидела на камне, опустив пальцы в воду. Отогнать меня от воды у Андрея Николаевича не получилось. Зажмурившись, вдыхала солоноватый запах моря, слушала рокот набегающих на берег волн.
— Море мне снилось, — вырвалось у меня. — Родители и сестра — нет. А вот море… Каждый раз, когда я вспоминала, как когда-то была счастлива, мне снилось море. Только не северное, не то, что в столице. Оно другое. И запах. И ощущение от него. Я, уже когда стала работать, в выходные как-то поехала на залив. И… сказки не получилось. А это… Это чудо!
Открыв глаза, я посмотрела на Андрея Николаевича. У него было какое-то странное выражение лица.
Я торопливо стала подниматься с камня:
— Я вас задерживаю… Простите.
Мне подали руку.
— Вы? — удивился он. — Нет. Просто я задумался.
— Пойдемте завтракать…
А потом мы поднимались вверх по ступенькам, и он меня почти обнимал. И я не протестовала, потому что мне было настолько хорошо, что я боялась верить в происходящее.
…Я проснулась на диване в гостиной. Помню, мы сидели в креслах у камина, разговаривали о чем-то, смеялись…
Андрей Николаевич остался спать рядом. Он сидел на полу, откинувшись спиной на диван. Наши головы практически соприкасались… Я пригладила свои распущенные волосы. Надо же — он даже расплел косы…
«И что мне со всем этим делать?» — подумала я. Хотела подняться и выйти на террасу — к морю. Но мужчина оказался так близко. Дыхание ровное, спокойное. Длинные ресницы, на которые я обратила внимание еще в нашу первую встречу… Неожиданно для себя дотронулась кончиками пальцев до его щеки…
— Ира, — улыбнулся он сквозь сон.
Я смутилась — и убежала на террасу…
— Как вы ощутили, что можете лечить людей? — он подошел неслышно, встал у меня за спиной в своей привычной манере — на полшага позади. Вроде бы и рядом, но и не со мной. Поймала себя на том, что хочется чуть податься назад, чтоб коснуться, словно бы и невзначай…