Феликс КузнецовСамая кровная связьСудьбы деревни в современной прозе
Введение
Тема деревни в литературе и критике последних лет — одна из главенствующих.
Предтечей тому явился «овечкинский» период в развитии нашего очерка, когда в публицистике В. Овечкина, С. Залыгина, А. Калинина в середине 50-х годов были явственно обнажены экономические противоречия колхозной действительности тех лет; традицию эту продолжили Ю. Черниченко, Г. Радов, Л. Иванов, К. Буковский, И. Винниченко, П. Ребрин...
В прозе та же тенденция проявила себя в ту пору в остро социальных произведениях, посвященных деревне, принадлежащих перу В. Тендрякова, Г. Троепольского, А. Яшина, С. Воронина и других.
Впрочем, трудно уловима эта грань между очерком и высокой прозой. Возьмем ли мы «Владимирские проселки» и «Каплю росы» Вл. Солоухина, или «Вологодскую свадьбу» А. Яшина, «Деревенский дневник» Е. Дороша, или «Вокруг да около» Ф. Абрамова, произведения, где публицистичность переплеталась с проникновенным лиризмом, а документальность с обобщенностью, свойственными подлинному искусству, — все они рушили привычные представления о жанрах, возникая на стыке очерка и рассказа, публицистики и повести. Для большинства этих произведений характерны активность авторской позиции, обостренная социальность, тенденция к непосредственному вмешательству в жизнь.
Мартовский Пленум ЦК КПСС (1965 год), выработавший программу подъема сельского хозяйства страны, обострил общественный интерес к теме деревни в литературе. Именно в последнее десятилетие в полную меру раскрылся талант таких русских писателей, как В. Астафьев, В. Белов, Б. Можаев, Е.Носов, С. Крутилин, В. Шукшин, В. Лихоносов, В. Распутин, В. Цыбин (в качестве прозаика), а также И. Друцэ, М. Матевосян и других — в братских литературах[1]
В критике наметилась даже определенная тенденция сводить «деревенскую» прозу последних лет только к этой, по преимуществу «лирической» ее ветви, что, конечно же, неправильно. Ибо судьбы деревни с неменьшим напором исследуются и в прозе социально-аналитической. Назову хотя бы трилогию «Пряслины», сборник рассказов «Деревянные кони», повести «Пелагея», «Алька» Ф. Абрамова, «Память земли» В. Фоменко, «Войди в каждый дом» Е. Мальцева, «Вишневый омут» М. Алексеева, «Материнское поле» и «Прощай, Гульсары!» Ч. Айтматова, «Кончина» В. Тендрякова и др. Различие между двумя «ветвями» прозы движущееся, взаимопроникающее. Оговоримся также, что сам термин «деревенская» проза, утвердившийся в критике в качестве рабочего, условен. По сути своей это проза, наполненная чувством любви к Отчизне, проза, размышляющая не просто о судьбе деревни, но и о судьбе родной страны. В силу патриотического пафоса проза эта таит в себе огромные возможности воспитательного воздействия на души подрастающего поколения не только в деревне, в школах сельских, что само собой разумеется, но и в городе, городских школах.
Вот почему современная проза о деревне, включающая в себя ряд талантливейших имен, может и должна стать могучим фактором не только эстетического воспитания, но и нравственного воздействия на школьников. Произведения некоторых из этих писателей включены в учебную программу, остальные полезны и необходимы для внеклассного чтения.
Значение этой прозы не только литературное, но и жизненное; ее произведения помогут школьникам лучше узнавать жизнь, трудную, но героическую историю родной страны.
При всех своих жанровых различиях и разнообразии творческих индивидуальностей, всю прозу о деревне объединяет обостренное чувство историзма, стремление вглядеться в судьбы сельщины, постичь пути и закономерности ее развития от прошлого до наших дней. В литературе исследовались исторические судьбы деревни в эпоху революционную и предреволюционную (скажем, «Сибирь» Г. Маркова, «Соленая падь» С. Залыгина), в пору коллективизации («На Иртыше» С. Залыгина, дилогия «Люди на болоте» и «Дыхание грозы» И. Мележа), подвиг крестьянства в трудные военные и послевоенные годы (книги Ф. Абрамова, В. Астафьева, В. Фоменко, М. Алексеева, С. Крутилина и др.), в пору пятидесятых годов («Войди в каждый дом» Е. Мальцева).
Книги, посвященные судьбам деревни, таили и таят в себе глубоко современный интерес, — при всем видимом обращении их по жизненному материалу не столько в сегодняшний, сколько во вчерашний день. Положительно существует какая-то мощная общественная потребность, вызвавшая к жизни столь богатую литературу о деревне, обусловившая читательское внимание к ней.
В самом деле, не сразу назовешь в истории нашей словесности время, когда бы деревня вызвала к жизни столько общественно значимых, серьезных, талантливых сочинений, когда бы наблюдался такой пристальный читательский интерес к «деревенской» литературе.
Последние годы нашего общественного развития отмечены все более углубленным вниманием к духовным и нравственным ценностям народной жизни в ее исторических и современных проявлениях, в ее связях с отечественной историей и отечественной природой в первую очередь. Вне этой активизации нашего народного самосознания невозможно правильно осмыслить и понять современную прозу о деревне.
Именно проблема духовных ценностей, выступающая в качестве коренной нравственной проблемы нашей жизни и литературы, настоятельная общественная потребность позитивного решения ее определили характернейшее качество советской литературы последних лет — качество народности литературы, которое с конца 60-х — начала 70-х годов в нашей литературе и критике значительно углубилось, обрело новые черты и как бы новую жизнь.
Сегодня мы вслед за Белинским снова можем сказать: народность — вот альфа и омега нашего времени. Эта великая традиция русской литературы в своем новом, современном, социальном качестве и сегодня служит нам ориентиром в решении вопроса о духовных и нравственных ценностях. Современная проза о деревне с новой силой поставила на общественное обсуждение вопрос о значении народности для современной литературы, об исторически сложившейся трудовой народной нравственности как необходимом фундаменте развития социалистических духовных и нравственных ценностей. Эта проза дала нашей литературе целую плеяду ярких и значительных талантов, которые составили бы национальную гордость любой литературы мира, которые, убежден, останутся в нашей литературе. При всем многообразии талантов эта проза связана не только вниманием к теме деревни, но во многом едиными творческими принципами и в первую очередь — принципом народности как непременным условием и истоком творчества.
При всех спорах вокруг отдельных явлений этой прозы нельзя не видеть, что именно она в значительной степени утвердила в литературе отношение к языку как богатству народному, подняла качество изобразительности, образную наполненность слова до уровня, сопоставимого с высокими завоеваниями русской литературы прошлого.
Здесь я усматриваю продолжение великой традиции русской литературы и критики, но в новых условиях, условиях развитого социализма, в сфере социалистического реализма.
Великая Октябрьская социалистическая революция углубила и развила понятие народности литературы, подняла его на качественно новую ступень. Процесс этот, как показывают нам судьбы отечественной прозы последних лет, продолжается и поныне. Это очень сложный, во многом противоречивый диалектический процесс.
Достойно сожаления то обстоятельство, что пока не написано исследование о народности как качестве современной советской прозы, что наша критика это качество и его бытие в сегодняшней прозе во всем его значении пока еще не осмыслила. Сошлюсь на статью «Возвращение к себе» («Наш современник» № 7, 1975) И. Дедкова. Интересный и талантливый критик, он опубликовал весьма спорную статью в той именно ее части, где критик пробует объяснить истоки успехов прозы, которая ему так же как и мне, близка и дорога.
Анализируя творчество таких писателей, как В. Белов, В. Ананьев, В. Распутин, Ю. Гончаров, Е. Носов, К. Воробьев, В. Лихоносов и др., он объясняет незаурядный художественный успех этой прозы ее... провинциальностью, тем, что она возникает не в столицах, а в провинции. «...Провинциальная проза обнадеживает: ее голос продолжает набирать силу» — таким выводом завершает критик свою статью, утверждая за провинцией монополию на те ценности, которых, получается, заведомо нет и не может быть у больших городов. Видимо, по этому географическому, но в представлении критика, и социально-духовному признаку из поля его зрения начисто выпали такие литературные имена, вполне близкие к вышеназванным, как Ф. Абрамов или Б. Можаев (один живет в Ленинграде, а другой — в Москве), Вл. Солоухин или С. Крутилин. В. Шукшин присутствует в статье, видимо, лишь благодаря тому, что он писал, замечает критик, «провинциальные характеры» и «лишь формально, штемпелем прописки» был «отделен», «отдален от местной, чалдонской России».
Однако достоинства этой «провинциальной прозы» меньше всего, думается, связаны с ее «провинциальностью», скорее уж с ее глубинной народностью, с кровной сопричастностью этой прозы к жизни и труду, радостям и бедам родного народа, с всеохватывающим чувством долга перед народом, чувством, традиционным для нашей отечественной, интеллигенции, для демократической русской литературы.
Как же критик прошел мимо этого, столь важного для всех названных Дедковым писателей качества, великого нравственного и духовного качества, нашей отечественной литературы вообще?
Сегодня особенно важно подчеркнуть воспитательное значение качества народности литературы.
Современная проза как бы освежила, озонировала литературную атмосферу, с новой силой подчеркнула, что патриотическое чувство народности всегда питало лучшие произведения русской и советской литературы. Она заставила думать о том, что патриотическое воспитание, страстная проповедь любви к своей Родине и ее народу, чувство русской, общесоветской национальной гордости за великую и прекрасную нашу страну и ее исторические свершения необычайно важны для нас как противостояние, противоядие, прот