— Спасибо. — Кейт смущенно улыбнулась.
— Все художники, должно быть, выстраиваются в очередь, чтобы нарисовать вас, а? — Он продолжал смотреть на нее.
— Нет-нет.
— Тогда я разочарован молодым поколением. Если бы я был на двадцать лет моложе, я бы не позволил вам уйти. Может быть, вы позволите мне нарисовать вас?
— Ой, я так не думаю…
— Перестань, Кейт, — прервал ее Никос с легким весельем в голосе. — Почему нет?
— Десять минут вашего времени — вот и все.
Художник уже поставил на мольберт большой лист бумаги и собирал угли. Жестом пригласив Кейт сесть на раскладной стул напротив него, он внимательно изучал ее в течение нескольких секунд, а затем быстро начал рисовать.
Никос переместился так, что оказался позади художника, его взгляд скользил от портрета к Кейт и обратно, как если бы он сам ее рисовал.
— Вуаля. — Открепив лист от мольберта, пожилой мужчина встряхнул его, прежде чем повернуть, чтобы Кейт увидела свой портрет.
Она с удивлением посмотрела на свое изображение. Это было потрясающе, как он поймал ее так быстро и точно. Ее сдержанное лицо смотрело на нее в ответ, но в ее глазах был также отсутствующий взгляд, намек на то, что Никос заставил ее почувствовать, пока художник рисовал.
«Ну что ж, — подумала Кейт, снова глядя на портрет. — По крайней мере, Никос не может обвинить меня в том, что я выгляжу несчастной».
— Сколько я вам должен? — Выступая вперед, Никос сунул руку во внутренний карман и потянулся к бумажнику.
— О, ничего! Ничего подобного! Это подарок.
— Нет, правда, вы должны позволить мне заплатить вам.
— Что вы должны сделать, месье, так это позаботиться об этой молодой женщине. — Он торжественно вручил Никосу рисунок. — Любить ее так, как она заслуживает.
Поблагодарив художника, Кейт отошла.
Она пошла быстрым шагом, не понимая, куда идет, но Никос вскоре настиг ее.
В конце концов, крутые ступеньки привели их к открытому пространству, откуда открывался захватывающий вид на Париж. Позади них возвышалась великолепная базилика Сакре-Кёр, озаренная бледно-оранжевым светом на фоне ночного неба.
— Боже! — прошептала Кейт.
— Неплохо, правда?
— Может, поднимемся на самый верх?
— Конечно…
А вот обувь придется снять. Сняв туфли, Кейт двумя пальцами перекинула их через плечо, изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, что Никос внимательно следил за каждым ее движением.
Подъем того стоил. Отсюда вид был еще более захватывающим. Перед ними, как гобелен из света, лежал весь Париж, а вдали мерцала Эйфелева башня.
Кейт села на верхнюю ступеньку, но Никос казался беспокойным, расхаживая, скрестив руки на груди. В конце концов он подошел и сел рядом с ней, так близко, что она могла почувствовать его тепло, вдохнуть его опьяняющий аромат.
Глава 6
Никос резко вздохнул, надеясь, что холод ночного воздуха пробудит в нем хоть немного здравого смысла. Его волнение не только не уменьшилось с тех пор, как они покинули «Мулен Руж», но даже усилилось. Тот старый художник не помог. Он влюбился в Кейт так же, как и все остальные.
Разве он не пытался однажды полюбить Кейт? Но это привело к катастрофическим последствиям. Он не собирался повторять эту ошибку снова. Кейт заслужила, чтобы он обращался с ней так же, как она относилась к нему. Чтобы показать ей, каково это — подвергаться такому бессердечному пренебрежению.
— Итак, — Никос тихонько откашлялся, — как твоя мама?
— Она в порядке, спасибо.
— Я надеюсь, что она не получит в свои руки денег, которые я вложу в «Канди Кейт»?
Кейт фыркнула:
— Так вот о чем ты беспокоишься? Уверяю тебя, твои вложения в полной безопасности.
— Хорошо. — Никос положил руку на ступеньку между ними и ощутил приятную прохладу камня под ладонью. — Хотя ты не должна винить меня за контроль. То, как быстро ей удалось испортить репутацию семейного бизнеса, впечатляет. Ее слова о том, что в детстве ей никогда не позволяли есть конфеты, потому что это вредно для зубов, были гениальным ходом.
— Ее обманом заставил сказать это журналист-манипулятор.
— Ты все еще защищаешь мать, Кейт? — Никос придвинулся ближе. — Ты все еще думаешь, что дорогая мамочка не сделала ничего плохого?
— Я знаю, что она приняла несколько неверных решений. Мы обе действовали неправильно.
Кейт встала, все еще держа туфли в руках. Наклонившись, чтобы надеть их, она покачнулась. Никос тут же подхватил ее, чтобы поддержать.
— Но теперь ты можешь исправить это. — Он крепко прижал ее к себе, не давая ей отстраниться. — Я знаю, как много это для тебя значит.
— Да. Это значит для меня все.
— Все? Так вот в чем дело… Если бы ты только сказала мне раньше. Мы могли бы избежать… — Он на мгновение заколебался, не решаясь произнести «душевной боли». — Большой путаницы.
Он почувствовал, как Кейт зашевелилась в его руках, вдохнул луговой аромат ее волос.
— Отпусти меня, Никос.
Никос ослабил хватку, позволяя своим рукам скользнуть по обнаженным рукам Кейт и в последнюю минуту схватив ее руки в свои.
— Я думал, что сделал это давным-давно, Кейт. Я действительно так и сделал. — Он уставился на их соединенные руки, его большие пальцы нежно поглаживали ее ладони. — Теперь я не совсем уверен.
Никос взглянул на нее:
— Что ты имеешь в виду?
— Я хочу сказать, что теперь, когда мы заново познакомились, я обнаружил, что есть призраки, которых нужно успокоить.
— Призраков не бывает.
Высвободив руки, Кейт сложила их на груди.
— Я уверена, что твоя мать рассказала тебе о них.
— Моя мать никогда мне ничего не говорила. Она ушла задолго до того, как у нас появилась возможность поболтать о таких вещах перед сном.
— Ты же говорил, что она умерла, когда ты был подростком?
— Да, — сказал Никос твердо. — Но она оставила меня и моего отца задолго до этого. Фактически в мой второй день рождения. С того дня я никогда ее больше не видел.
— Ой, извини, Никос. Я не знала. — Зеленые глаза Кейт наполнились тревогой. — Почему ты никогда не говорил мне об этом раньше?
Никос резко вздохнул.
— Я не думаю, что ты можешь критиковать меня за сокрытие информации о моей семье! И на всякий случай, если у тебя возникли какие-либо сомнения, я не хочу твоего сочувствия. Это я должен тебя жалеть.
— Почему?
— Потому что у тебя такая мать, как Фиона. Если она пример материнских добродетелей, то лучше обойтись без нее.
Он увидел, как Кейт вздрогнула. Она с самого начала встала на сторону матери и не пыталась извиниться за ее поведение во время первой встречи — за ту чрезвычайно неловкую ситуацию, которую целиком создала Кейт. Более того, она скрывала его, как грязную тайну, как что-то постыдное. Она не дала ему шанса выиграть раунд против Фионы.
Никосу было наплевать, что о нем думает Фиона О'Коннор. Конечно, он был шокирован ее поведением. Но он бы отмахнулся от этого, проигнорировал бы ее оскорбительные комментарии, посмеялся над ними, если бы Кейт поддержала его. Он наивно думал, что любовь, которую он испытывал к ней, была сильной, чтобы противостоять сильнейшему натиску.
Как он ошибался.
Теперь, глядя на нее, он чувствовал, как непрошеные воспоминания нахлынули на него. О чем он только думал? Конечно, Кейт его никогда не любила. Она ясно дала ему это понять в тот мучительный день, когда хоронили ее отца.
Никосу было ужасно смотреть на Кейт, испытывающую мучительную боль. Она казалась такой одинокой — как будто ей и ее матери пришлось нести на себе тяжесть смерти Берни.
Но Кейт оттолкнула его, отвергла все, что он пытался сделать для нее, все его попытки утешить ее — как будто она обвиняла его в смерти своего отца.
Полностью отстраненный, Никос проглотил свою гордость и скрылся в тени, не желая причинять Кейт больше горя, чем она уже испытывала. Их помолвка была отложена по вполне понятной причине. Кейт сказала матери, что Никос все это придумал.
Он спал в отдельной комнате, сидел сзади на панихиде, держался подальше от всех, наблюдая за тем, как Кейт общается с гостями, утешает свою плачущую мать, приветствует всех скорбящих. Но к тому времени, когда последний гость ушел, напряжение дня было написано на ее лице.
Так что в ту ночь, после того как Кейт извинилась и ушла в свою комнату, Никос решил пойти за ней, намереваясь хоть немного утешить ее.
Когда он постучал в дверь, ответа не последовало, поэтому он тихо вошел. Комната была пуста, но, поскольку Никос стоял в дверном проеме, он увидел, как Кейт появилась из ванной с чем-то в руке. Она подпрыгнула, когда увидела его.
— Никос!
— Привет! — Он вошел в комнату. — Я не хотел тебя напугать. Я просто хотел проверить, все ли с тобой в порядке.
— Да, я в порядке. — Она заложила руки за спину.
— Нет, Кейт! — Он стоял перед ней, разглядывая ее стройную фигуру в кремовой атласной пижаме. — Ты далеко не в порядке.
— Мне просто нужно немного поспать, вот и все.
— Верно. — Никос положил руки ей на плечи и почувствовал, что она напряглась от его прикосновения. Ему стало не по себе. В этот момент он начал прозревать. — Значит, меня увольняют?
Кейт тяжело вздохнула:
— Я не хочу спорить, Никос.
Он почувствовал, как она пожала плечами.
— Я тоже. Я пытаюсь помочь, Кейт, сделать все, что в моих силах, чтобы поддержать тебя.
— Как я уже сказала, мне просто нужно немного отдохнуть. — Она высвободила руку из-за спины и заправила волосы за ухо. — Это был долгий день…
— Очень хорошо. — Никос проглотил обиду. — Я пойду. Сразу после того, как ты расскажешь мне, что прячешь за своей спиной.
Кейт покраснела. Первый румянец, который он увидел на ее щеках с тех пор, как приехал.
— Ничего такого.
Протянув руку ладонью вверх, Никос изо всех сил старался подавить раздражение. Он уже имел представление о том, что бы это могло быть. Он почувствовал, как его сердце начало биться.