— Орлы, верите, что случайно поранил я себе руку? — спросил Карлов, всматриваясь в лица летчиков.
— Верим, верим, — ответили Семенюк и Архипов.
— А могут найтись такие, которые не поверят. Но сейчас не о них разговор. Я должен, понимаете, должен лететь на задание. А для этого надо, чтобы никто, кроме вас, не знал о простреленной руке. Понятно?
Летчики молчали.
Карлов глухо сказал:
— Если любите меня, если уважаете своего командира, то молчите.
— Да как же вы полетите завтра? — в недоумении спросил Архипов.
— Возьмусь за ручку управления правой рукой. А левой и небольшая дырочка не помешает справиться с двумя тысячами лошадиных сил, — попытался шутить Карлов. — А теперь смойте кто-нибудь кровь с пола и отоприте дверь. Спокойной ночи. — Он осторожно разделся и, забравшись на нары, укрылся с головой одеялом.
У двери стояло ведро с питьевой водой. Архипов плеснул на пол и веником вытер пятно. Семенюк открыл форточку. Постепенно выветривался запах пороха, комната принимала прежний вид. Разговор не клеился. Карлов ворочался под одеялом.
Неожиданно раскрылась дверь, и в комнату вошел майор Голубев — заместитель командира полка по политчасти. На нем был кожаный коричневый реглан, туго перетянутый поясом; из-под нахлобученной на лоб шапки-ушанки смотрели внимательные глаза.
— Здравствуйте, товарищи! Чем занимаемся? — спросил он, садясь на скамейку.
— Да вот Архипов два мата кряду получил. Совсем не умеет играть в шахматы, — сказал Семенюк, выжимая из себя улыбку.
— А Карлов где?.. Спит, — сам ответил на свой вопрос Голубев, посмотрев на то место, где всегда спал комэска. — Правильно делает. Через несколько часов у него сложнейший вылет.
В сенях послышался топот, и в общежитие гурьбой ввалились вернувшиеся из столовой летчики. Увидев майора, они резко, на полуслове обрывали шуточные замечания. Молча присаживались на краешек нар, на табуреты и, стягивая с себя унты и комбинезоны, вопросительно поглядывали на Голубева.
— Ну что смолкли? — прервал неловкое молчание майор. — Я вот пришел сказать вам, что старший лейтенант Ольховенко за сегодняшний воздушный бой награжден орденом Отечественной войны I степени.
— Вот это правильно! А как он себя чувствует, товарищ майор? — спросил кто-то из летчиков.
— Пока еще неважно. Я был у него в госпитале. Но врачи говорят — будет летать.
— Молодец, Ольховенко, — вырвалось у Архипова.
— Он ведь охотник, — сказал Семенюк.
— Какой охотник? — не понял еще не воевавший Архипов.
— Обыкновенный, — улыбнулся Семенюк. — У нас в полку есть охотники. Это опытные штурмовики, которым точные объекты для ударов не определяются. Им только ставят задачу — охотиться в таком-то районе. Вылетают они в этот район и отыскивают наиболее ценные объекты противника — охотятся то есть. Ну... скажем, — Семенюк на мгновение задумался, — за воинскими эшелонами или там за легковыми машинами, в которых немецкие генералы могут ехать. Короче говоря, что сами выберут, то и атакуют. За это им почет. А к ужину после боевого полета вместо ста граммов двести дают.
— Брось врать-то, — отмахнулся Архипов.
— Да я не вру, честное слово, правду говорю. Ведь страшновато одному над вражеским тылом охотиться, «мессершмитты» встретиться могут, — рассмеялся Семенюк. — Недавно вот у меня случай был. Лечу... все вроде спокойно, вдруг «мессер» сзади: «Ты куда, горбатый, направился?» — «На охоту, говорю я робко. Тебя сбить хочу». — «А где же твое ружье», спрашивает. — «Да вон сзади тебя Як-1 несет».
Обернулся «мессер». Увидел красные звезды у истребителя, испугался, прибавил газу и выскочил впереди моего штурмовика. Как раз в прицел угодил. Разгладил я большим пальцем вместо усов верхнюю губу и говорю: «Сказано — сделано». Нажал на гашетку и сбил «мессера».
Раздался дружный хохот.
— А вы, Семенюк, и впрямь заправским охотником стали. «Мессершмитт» случайно не с пушистым ли хвостом был? — спросил, улыбаясь, майор Голубев.
Летчики опять засмеялись.
— Хвост-то не пушистый, а вот шевелюру лохматую у фашистского аса я видел.
— Это ты что же, под шлемофоном разглядел? — оживился Архипов, поймав, наконец, товарища на слове.
— Ладно уж, и пошутить не дадут, — прикинулся обиженным Семенюк.
— Ну, я пойду, — поднялся майор Голубев. — Нужно на аэродром к механикам наведаться, посмотреть, как самолеты готовят к вылету. Отдыхайте, — он попрощался с каждым и вышел, довольный хорошим настроением летчиков.
Было еще темно, когда семь летчиков группы капитана Бахтина выстроились на аэродроме у командного пункта. Командир полка давал последние указания перед вылетом.
— И запомните, — добавил он, — никаких разговоров по радио. Весь полет выполняйте молча. Ваш удар должен быть неожиданным для противника. Вопросы есть? — И, так как вопросов не было, он обратился к Бахтину:
— Ведущий, что вы скажете?
Капитан Бахтин вышел из строя и повернулся к летчикам.
— Ну что ж, друзья! Сделаем не меньше трех заходов на цель. Ударим так, чтоб небу жарко стало. В случае сильного огня зенитной артиллерии замыкающие боевой порядок старший лейтенант Мордовцев и лейтенант Карлов подавляют зенитные батареи.
— У меня все, товарищ командир, — доложил он Емельянову.
— Ну, коли все... Доктор!
Худенькая среднего роста женщина — капитан медицинской службы — подошла к летчикам.
— Больные есть? — спросила она.
Летчики молчали. Стоявший рядом со строем Павлик Архипов хотел было что-то сказать и уже сделал шаг по направлению к Емельянову, но Семенюк схватил его за руку. Архипов остановился и опустил голову.
На всех были кожаные меховые перчатки, поэтому командир полка не мог видеть перевязанную руку Карлова.
— По самолетам! — подал он команду.
Семенюк пошел проводить командира эскадрильи. Он помог ему забраться на крыло, помог надеть и пристегнуть парашют.
— Очень больно руку? — спросил он, когда Карлов уселся в кабине штурмовика.
— Нет, печет немного, — успокоил тот.
— Ну, счастливо, товарищ командир, — и Семенюк спрыгнул с крыла на землю.
В восточной части неба погасли звезды и проблески света чуть обозначили горизонт.
От командного пункта с шипением взвилась белая ракета. На фоне сверкающего снега возникли люди, самолеты, бензозаправщики. Но вот ракета, оставляя в воздухе искрящийся след, ударилась о землю, подпрыгнула и, разбросав сноп искр, погасла. В наступившей темноте послышалось громкое чихание запускаемых моторов. Аэродром наполнился неумолкающим ревом. Повизгивая тормозами, самолеты порулили на старт.
У самой земли поплыли белые, красные и зеленые светляки лампочек АНО. Взвилась вторая ракета — и сразу же тут и там вспыхнули красные языки небольших костров.
Пока самолеты подруливали к старту, из одиннадцати костров уже обозначилась длинная прямая линия. По этой линии летчики должны были выдерживать направление на взлете. Самолетов не было видно. Лишь синий огонь из выхлопных патрубков да лампочки АНО позволяли угадывать их силуэты.
Рев моторов усилился. Те, кто стоял у командного пункта, увидели, как сорвался с места первый самолет. Вот он отделился от земли и начал набирать высоту. За ним второй, третий, и вскоре аэродром затих. Лишь в воздухе слышался рокот моторов. Через несколько минут семь штурмовиков плотным строем прошли над командным пунктом. Словно по команде потухли лампочки АНО, и самолеты растаяли в темном небе.
Карлов отлично справился со взлетом и осторожно ребром ладони передвинул кран шасси на себя. Он тут же почувствовал два легких толчка и, посмотрев на приборы, увидел, как зажглись две красные лампочки — «шасси убраны». Все волнения кончены. Рана нисколько не мешала пилотировать самолет. Теперь Карлов думал только о предстоящей атаке.
В эфире была полная тишина. Потрескивание в наушниках шлемофона подтверждало работу включенных радиостанций.
Начало светать. Карлов увидел, как к их группе пристроились девять истребителей прикрытия. Теперь все вместе они неслись на запад на высоте каких-нибудь двадцати метров. Под самолетами быстро мелькали дороги, населенные пункты. Слева, возле группы танков, выросли черные грибы разрывов: танки двигались на запад и с ходу вели огонь. Заметались всплески артиллерийских залпов противника; через минуту линия фронта осталась позади. На самом же деле никакой «линии» не было. Враг на этом направлении отступал.
Крыло к крылу распластались над степью штурмовики Бахтина. «Маленькие» (так называли летчики истребителей) летели по бокам и сзади.
Большой друг Карлова, летчик-истребитель Сергей Жуковский, узнал по хвостовому номеру самолет Георгия и, обогнав его, выскочил вперед. В знак приветствия он качнул истребитель с крыла на крыло, выполнил горку и скрылся где-то вверху.
Карлов тоже узнал самолет Жуковского и представил себе безбровое лицо друга, изувеченное малиновыми рубцами ожогов.
Было уже совсем светло. На самолете Мордовцева воздушный стрелок Андрей Светлишнев по пояс высунулся из задней кабины. Штурмовики с кабиной для воздушного стрелка только начали появляться в то время, и в группе Бахтина один Мордовцев летел с воздушным стрелком.
Вскоре на горизонте показались дымы. Карлов посмотрел на часы — по времени это должен быть город Сальск. В полутора километрах западнее — аэродром противника. Быстро увеличивается в размерах элеватор у железнодорожной станции. Еще немного — и штурмовики, чуть не цепляясь за крыши домов, несутся над городом.
— В набор, — раздалась в наушниках команда ведущего. Вся группа резко взмыла на высоту пятисот-шестисот метров.
Впереди открылся аэродром, густо уставленный большими транспортными Ю-52 и бомбардировщиками Ю-88. Самолеты противника стояли четырьмя большими стадами. Казалось, стада эти паслись по углам аэродрома. В каждом насчитывалось 70-80 самолетов. На старте стояло четыре истребителя Ме-109, очевидно дежурное звено, да по свободному центру аэродрома разбегался взлетающий транспортный «юнкерс».