Марина Павловна ЧечневаСамолеты уходят в ночь
Когда победный ветер наш
Развеет дым пожарищ,
На долгий путь оглянемся
И скажем мы с тобой:
— Немало нами пройдено,
Военный мой товарищ,
Вовек мы не расстанемся,
Товарищ верный мой!
Марина Павловна Чечнева. Герой Советского Союза
От автора
Эти записки, не претендуя на исчерпывающий охват событий, рассказывают о небольшом периоде моей жизни в авиации. Короткий по времени, для меня этот период является весьма значительным. Именно в эти восемь — девять лет судьба подарила мне редкое счастье встретиться и узнать многих замечательных людей — летчиков и летчиц, чьи славные дела вписали в летопись нашей Родины немало героических страниц.
Их много, этих людей, разных характерами и судьбами, знаменитых и неизвестных, но воспоминания о них одинаково дороги мне. Каждого привела в небо, как и меня, мечта летать. Одновременно со многими из них двадцать с лишним лет назад переступила я порог заветной двери аэроклуба, за которой простиралась безбрежная, влекущая к себе даль.
Всех нас властно звала к себе эта даль. Вместе со многими я осваивала тогда азы нашей нелегкой, но прекрасной профессии. Вместе с ними делила горести и радости, росла и мужала, вместе прошла по дорогам войны.
Мне не забыть этих людей. Им всем — прославленным и неизвестным — посвящаю я этот скромный труд.
М. Чечнева.
Воздушная даль зовет
С юных лет, как и большинство моих сверстников, я увлекалась подвигами смелых, отважных людей. Мое детство совпало с тридцатыми годами, которые были насыщены героикой и романтикой. Все вокруг было необычно и грандиозно. Мощное эхо первых пятилеток будило сознание людей. Ежедневно радио, газеты, журналы приносили вести о пуске новых фабрик, заводов, шахт и электростанций, о трудовых подвигах советских людей. Я видела, как новый труд и новый человек очищали нашу землю от старого хлама, освобождая место новой жизни. Все это захватывало и порождало стремление скорее вырасти и встать в одну шеренгу с теми, кто закладывал первые кирпичи светлого будущего человечества — коммунизма.
А сколько чувств и мыслей порождали у молодежи замечательные дела наших славных авиаторов, штурмовавших небо, утверждавших славу молодой республики как первоклассной авиационной державы! Имена героев летчиков Чкалова, Байдукова, Громова, Ляпидевского и многих, многих других не сходили с уст. Вместе с ними мы — мальчишки и девчонки — в мыслях спасали челюскинцев, совершали дальние перелеты, прокладывали воздушные трассы над Арктикой. А как волновала нас эпопея самолета «Родина», подвиг первых летчиц Героев Советского Союза — Валентины Гризодубовой, Полины Осипенко, Марины Расковой!
Вот под влиянием всего этого у меня постепенно и складывалась мысль о том, что профессия летчика, пожалуй, особенно романтичная, интересная и для меня самая подходящая. Может быть, мечтам о полетах в какой-то мере способствовало то, что жили мы на Хорошевском шоссе, недалеко от Центрального аэродрома. Там круглый год шла таинственная увлекательная жизнь. Беспрерывно гудели моторы, в небе проносились юркие машины, медленно ползли в голубую высь аэростаты, вспыхивали в синеве белые купола парашютов. Впечатления детства постепенно накапливались в моем сознании и наконец вылились в определенное, четкое желание.
В 1938 году мне удалось поступить в аэроклуб Ленинградского района Москвы на отделение пилотов. Началась интереснейшая жизнь. Утром занятия в школе, вечером изучение теоретического курса в аэроклубе. День был загружен до предела, приходилось отрывать время от сна. Но молодость и задор выручали. Не беда, что не высыпалась, а, когда возвращалась домой, ноги подкашивались от усталости. Зато спала хоть и мало, но крепко, без сновидений. А утром по звонку будильника опять на ногах. И снова школа, аэроклуб, общественные поручения.
Впрочем, так жила не одна я, так жили все. Мы не ходили, а летали по земле. Трудности? Да разве у нас оставалось время, чтобы думать о них, замечать их! Жизнь властно звала вперед. Страна наращивала темпы, обгоняла время. Недаром Валентин Катаев одну из своих книг так и назвал: «Время, вперед!»
Так жили мы. И, как отзвук на происходящее, я писала, отражая в неумелых, простеньких стихах свое настроение:
Я мечтаю быть пилотом
В нашей радостной стране,
Обогнать на самолете
Птицу в синей вышине.
Поэтессы из меня, конечно, не получилось, да я и не собиралась ею стать. А если иногда и писала стихи, то только затем, чтобы в поэтической форме выразить свои чувства и мечты.
С таким настроением я и стала осваивать основы авиационного дела. Помню, во вступительной лекции начальник учебного отдела аэроклуба Александр Иванович Мартынов знакомил нас, курсантов, с программой учебы. Он называл дисциплины: самолетовождение, теория полета, аэронавигация. От всего этого уже веяло небом, простором, вышиной! А потом начался урок. Раскрыв тетрадь, я стала записывать лекцию. Первая запись! Первая ступенька в авиацию! Сколько их ждало меня впереди!
Время бежало незаметно. Вот уже сданы экзамены по теоретической подготовке и началась наземная практика. Меня зачислили в звено Анатолия Сергеевича Мацнева, в группу инструктора Михаила Павловича Дужнова. Дужнов был хорошим летчиком, веселым и общительным человеком и пришелся курсантам по душе. Он пользовался большим уважением не только у подчиненных, но и у командования.
Аэродром клуба находился под Москвой, в живописной местности. Над пожелтевшим от зноя полем с восхода до захода солнца стоял неумолчный гул моторов. Самолеты то уходили в прохладную синеву неба, направляясь в пилотажные зоны, то стремительно неслись навстречу горячей земле.
В центре летного поля, неподалеку от деревни трепетал на ветру пестрый осоавиахимовский флаг. Здесь располагался командный пункт аэродрома, а попросту — КП. Невдалеке от него красными флажками обозначался «квадрат», где учлеты — юноши и девушки в синих комбинезонах — дожидались своей очереди сесть в кабину самолета. Здесь же мы занимались самоподготовкой, вели споры, в перерывах между занятиями выпускали газету «Стартовка».
Лето в тот год выдалось жаркое. Нещадно пекло солнце. Ветер, поднятый винтами самолетов, нес пыль и сорванную жухлую траву, сушил губы. Лишь иногда внезапно, точно разбойник, набегала свинцовая туча. Тогда в небе громыхало, полыхала молния и мы, не успев добежать до лагеря, промокали до нитки. А через полчаса небо очищалось, вновь сияло солнце.
Мимолетные грозы умывали землю, очищали воздух. И мы снова собирались в «квадрате». Под руководством инструкторов учились правильно занимать свое место в кабине, управлять педалями и ручкой, как это делается при взлете, полете и посадке. Вначале осваивали простейшие упражнения. Затем стали отшлифовывать полет по кругу, разворот, построение маршрута. С каждым разом инструктор усложнял задания, приучая нас к самостоятельной работе. Но все это происходило пока что на земле.
Потом начались настоящие полеты. Это было более интересно. Но все же пока что мы летали с инструктором. Он находился в задней кабине и через дублированное управление исправлял ошибки учлетов. Со временем ошибок становилось все меньше и меньше.
И вот, наконец, было объявлено, что нам разрешили совершить самостоятельный полет. Первый самостоятельный, без инструктора! У кого из нас не замирало сердце при одном воспоминании об этом?
Обычно на выходной день курсанты разъезжались по домам и возвращались в лагерь лишь утром в понедельник. На этот раз нам предложили возвратиться заранее — в воскресенье вечером. Все уже знали, что инструктор наметил несколько человек для самостоятельного вылета. Но кого? Каждый втайне надеялся, что выбор Дужнова падет на него.
Воскресенье я провела в мечтах о завтрашних полетах. Думала: а вдруг и меня включили в первую группу? В самом деле, почему бы и нет? Ведь полеты с инструктором мне удавались неплохо.
Утро в день полетов выдалось на редкость тихое, ласковое. Я проснулась рано, вышла из палатки.
На лугу под солнцем сверкала обильная роса, предвестница теплого, сухого дня. Над тихой гладью реки стлались космы тумана, а в просветы между ними на другом берегу мелкими волнами перекатывалась молодая рожь. И мне даже казалось, будто я улавливаю ее легкий зеленый звон, который не могла заглушить льющаяся с небес незамысловатая песня жаворонка.
Со стороны деревни доносился невнятный гомон голосов, тянуло горьковатым дымом. На реке гулко шлепал по мокрому белью валек.
Начинался новый день. Родившись у далеких берегов Тихого океана, он, разгоняя ночную тьму, стремительно шагал через всю страну, золотил горные вершины, спускался в долины и шагал, шагал все дальше. Звоном будильников и протяжным пением заводских гудков новый день врывался в города и деревни, зовя людей на трудовые дела, на новые свершения. Он звал и меня. И я как-то по-особенному, остро почувствовала значимость этого нового дня.
Я представила себе, как сегодня ворвусь в прохладную гладь небес, взбудоражу ее ревом мотора и, склонив голову, увижу оттуда ту самую землю, по которой хожу, которая дала мне жизнь и которой я, если понадобится, не задумываясь, отдам ее. Отдам вот за это самое чудесное мгновение, за это утро, за его свежесть, за тихий перезвон зеленой ржи и пение жаворонка и за все-все то, что вмещается в одно коротенькое, но необычайно емкое слово — Родина.
Долго я стояла на берегу реки, поглощенная своими мыслями. Но вот прозвучал сигнал подъема. Лагерь пробудился, зашевелился.
После завтрака учлеты разошлись к самолетам. Дужнов разъяснил нам задачи дня. В первый полет он ушел сам, захватив с собой техника. Мы знали, для чего он это делает. Перед полетами учлетов нужно опробовать самолет, уточнить, все ли в нем исправно. Курсант должен с первого раза навсегда поверить в машину. Поэтому в первом его полете не должно быть никаких случайностей и заминок.