Один из гетманов, Фридрих Великий, очень любил собачек. 71
История самостоятельной Украины записала это в очень трогательных выражениях:
«Возле дворца похоронены любимые его собаки, над которыми плиты с их именами.»
Аж слёзы брызжут на глазах у авторов истории.
«Собачек похоронили...»
Не плачьте, самостоятельные господа.
И вас похоронят.
Похоронят возле Гитлеровской виселицы и напишут трогательную надпись:
«Здесь похоронены гитлеровские собаки.
Не очень им любимые, однако, собаки.»
Хлюст 72
Стоит украинско-немецкая самостоятельная государственная дыра.
Глухой ночью, по сторонам оглядываясь, приседая и подпрыгивая, как испуганный волк, приблизился к дыре человек.
- Тю! Кто же это на дырку кучу пакли высыпал?!
- Какая ещё пакля?! Это моя голова, а не пакля. Это - я! Украинский фюрер всего Правобережья! Голову на прогулку выпустил! Духота в государстве! Территорию надо расширять, а то воняет, хоть плачь! Негде населению распределиться. Оно к весне идёт, горы растаяли, и моря вышли из берегов - негде ногой ступить!
- А для меня место найдется?
- Да как-нибудь! А ты откуда?
- От батька!
- Ну, как оно там? Скоро ли уже Киев возьмём?
- Киев?! Какой там Киев, когда и самого батька взяли!
- Как? Кто взял?!
- Немцы!
- Кого? Бандеру?! Батька нашего?!
- Да его же!
- Куда?
- В тюрьму взяли!
- Да ну?
- Вот тебе и «ну»! Вот письмо мне дал, чтобы жене его как-нибудь передал!
- Вот тебе и раз! Ну, залезай в дырку, поговорим.
Куча пакли исчезла в дырке, а за ней, кряхтя, полез туда государственно-самостоятельный дипломатический курьер от самого верховного фюрера украинско-немецкого самостоятельного и ни от кого не зависящего государства.
- Ребята, - сказала пакля, - Гость у нас! Возьми кто лопату да подгреби горы к стенке, потому что некуда человеку и ноги протянуть. Да канал бы от моря прокопали, вон там, за южной границей, потому что, видите, уже по всей территории море пошло. Да копай осторожно, чтобы солома в головах не подплыла! Копай глубоко, может, какой заграничный корабль приплывёт...
- Копали уже...
- Копай, я тебе говорю! Это дело не простое, а дело государственное - каналы копать!
- Говорили, что министром буду, а оно только то и делаешь, что горы окучиваешь и каналы копаешь!
- Не болтай! Копай! Большую дырку выкопаем, то и тебя министром на левый угол назначим! Ну, садись, курьер. Так как же оно так? То говорили, что гетманом всей самостоятельной Украины будет, а то взяли и в тюрьму? Что же это оно такое?
- А я знаю?!
- А кто же знает?
- Они знают!
- А нам разве не интересно знать? А что же он там в письме к жене пишет? Ты не читал?
- Не читал, потому что запечатан! Хлебом заклеен и государственным пальцем припечатан!
- А, может, как-нибудь можно? Прочитаем, хлебом заклеим и пальцем припечатаем! А?
- Пальцы же у нас не государственные!
- Как не государственные?
- Но они государственные, а не верховные!
- Да кто досмотрит?!
Уговорила пакля государственного дипломатического курьера, и письмо они распечатали...
Самостоятельный украинский фюрер самостоятельного украинско-немецкого государства пишет к своей самостоятельной фюрерихе:
«Гутен таг, майне либер Химия Калистратовна! 74
В первых строках моего к вам письма, Хайль Гитлер!
Во вторых строках моего к вам письма, хайль Гиммлер! 75
В третьих строках моего письма к вам, хайль Геринг! 76
В четвертых строках моего письма к вам, хайль Кох! 77
Теперь, после всех «хайль», майн либер Химия Калистратовна, извещаю я вас, что я, - слава тебе, майн гот! - сижу в тюрьме. Позвали меня сам гер Гиммлер (хайль!) и дали сначала ручку поцеловать. Я поцеловал и говорю: «Позвольте ещё и ниже поясницы!». А они говорят: «Нельзя, потому что у меня», - говорят, - «там после Франкфурта-на-Одере чирей выскочил!». Они с Одера на самоходном доте ехали и ниже поперёка в амбразуру увязли, да и застудились. «Поцелуешь», - говорят, - «после Франкфурта-на-Майне, а теперь», - говорят, - «в тюрьму садись, потому что надо», - говорят, - «так сделать, что мы вроде бы с тобой поссорились и что будто ты против нас! Ферштейн?» 78 - спрашивают. «Ферштейнаю», - говорю, - «любезный господин!». И опять их в ручку! «А своим», - говорят, - «бандеровцам перескажи, чтобы по схронам прятались. Ферштейн?» - спрашивают. «Ферштейнаю», - говорю, - «любезный господин!». И опять их в ручку. «А ты», - говорят, - «в тюрьме будешь сидеть. Советская власть и весь народ будут думать, что ты и все твои дер банды против нас! А раз против нас, то, значит, за них! Ферштейн?» - спрашивают. «Ферштейнаю», - говорю, и опять их в ручку. «А о тюрьме не беспокойся, будет неплохо! Будут кормить! Ауфидерзейн!». 79 Поклонился я им низенько, ещё раз ручку поцеловал, и они пошли... Итак, майне либер Химия Калистратовна, всё в порядке! Есть дают. Утром кофе, на обед вурст 80 из пшённой каши, а вечером вурстхен 81 из свиного кизяка, - в них, говорят, больше всего витаминов «Г». Живу, одно слово, неплохо (хайль Гиммлер!), буду сидеть, пока везде узнают, что я арестован, - а потом выпустят. Полатай подштанники, да латки клади лучше из одеяла, потому что скоро на гетманский престол сяду, так чтобы не мучило.
Обнимаю тебя, майн либер фюрериха, будущая фюреро-гетманова, Химия Калистратовна!
Твой фюрер гетман Степан Бандера.»
Посмотрела пакля на дипломатического курьера, а курьер - на паклю.
Пакля и говорит:
- Так вот оно как! Хитрый, падлюка!
- Как ты сказал? - курьер к нему.
- Хитрый, - говорю, - наш господин фюреро-гетман!
- Так и есть.
- Ну, окучивайте, окучивайте, ребята, горы! Да канал прокапывайте! Спать надо ложиться. На настоящее государство замахнулись! Гетману уже подштанники латают!
«Премьер-министр»
На те самые три дня, на которые гестапо позволило Степану Бандере основать украинско-немецкое самостоятельное и ни от кого не зависящее государство 82, - Степан Бандера назначил на премьер-министра своего трёхдневного государства известного (ой, да ещё и как известного) самостоятельного политико-общественного деятеля Стецько. 83
После смерти знаменитого украинского писателя Григория Квитки-Основьяненко 84, который сватал своего Стецько в Харькове на Гончаровке 85, Стецько, получив тыкву от Ульяны Шкуратовой, пошёл со Слобожанщины аж на Львовские земли, там поселился и стал родоначальником всех нынешних Стецько, к роду которых принадлежит и трёхдневный премьер трёхдневного самостоятельного украинско-немецкого государства - пан Стецько.
Премьер получил в наследство, по известному закону атавизма 86, все свойства и таланты своего, прославленного Г. И. Квиткой-Основьяненко, прапрапрадеда.
Свойства те и те таланты Стецько прекрасно охарактеризовала Одарка Шкуратова, мать Ульяны, к дочери которой сватался Стецько:
Одарка: Всяк знает, что у вашего сына клепки нет...
Отец Стецько: То есть как?
Одарка: Да, да. Совсем пришибленный!
На такую характеристику отец Стецько ничего больше не мог сказать, кроме только: «Тю-тю!» да ещё «фить, фить, фить!»
«Нет клепки», «совсем пришибленный» - какого же ещё надо премьер-министра для самостоятельного и ни от кого не зависящего украинско-немецкого государства?!
Бандера сразу же отправил манифест о назначении Стецько на главу ни от кого не зависящего правительства.
Прибежал к Стецько дипломатический курьер:
- Вы назначены на премьера!
- А что у вас сегодня варили? - спрашивает Стецько.
- Кашу!
- Ги-ги-ги-ги! Каши хочу, каши, каши! - гаркнул премьер и сразу в пляс, от радости, что и премьер, и каша есть.
Да, подтанцовывая и подпевая:
Стецько шёл льдом,
Свинка огородом,
Подай мне, моя нежная,
Ручку свою белую!
И прибыл Стецько в пивную «Гальба» 87, где имело резиденцию верховное правительство самостоятельного украинско-немецкого государства.
- Валяй, - говорит Бандера, - премьер, правительственную декларацию!
- Ги-ги-ги! Валяю! - говорит премьер.
- Валяй!
- Господа, - начал премьер, - Напечём лепешек, натолчём мак и намешаем с мёдом, и сядем, и будем есть (аплодисменты). Это основная задача! А что касается государственной промышленности и финансов, то здесь я уже не сумел пальцев пересчитать. Да и до чёрта же их на руках! Станешь их считать, так один другой опережает. За каким чёртом так много пальцев? Ага! А я знаю! Вот видишь, Бандера! Как бы ты с одним пальцем да сложил себе дулю? Да! Нельзя, потому что хоть как, но нельзя! О! Да, пойдём к гестапо... (Бандера: - Правильно!), а там и предоставят: кто сукна на шапку, кто пояс, кто ренского