особенно глубокую. Он принужден был искать достаточно глубокого места для того, чтобы утопиться, пока
его не заметил таможенный солдат. Угадав его намерение, он прицелился и пригрозил ему, что будет стрелять, если тот не выйдет из воды. Тотчас же наш больной вылезает из воды, идет домой и уже не думает более о
самоубийстве.
П. Самоубийство меланхоликов. Этот вид самоубийства встречается у людей, находящихся в состоянии
высшего упадка духа, глубочайшей скорби; в таком состоянии человек не может вполне здраво определить
свои отношения к окружающим его лицам и предметам. Его не привлекают никакие удовольствия, все
рисуется ему в черном свете, жизнь представляется утомительной и безрадостной. Ввиду того что такое
состояние не прекращается ни на минуту, у больного начинает просыпаться неотступная мысль о
самоубийстве; мысль эта крепко фиксируется в его мозгу, и определяющие ее общие мотивы остаются
неизвестными. Одна молодая девушка, дочь вполне здоровых родителей, проведшая детство в деревне, должна была лет в 14 уехать в город, для того чтобы продолжать свое образование. С этого момента ее
охватывает невыразимая тоска; она начинает стремиться к одиночеству, и скоро в ней просыпается ничем не
победимое желание умереть. «Целыми часами она сидит неподвижно с опущенными глазами, сгорбившись, в
позе и настроении человека, предчувствующего что-то зловещее; у нее созревает твердое решение утопиться, и она ищет для этого наиболее уединенного места с тем, чтобы никто не мог спасти ее». Тем не менее, прекрасно сознавая, что ее поступок будет преступлением, она на некоторое время откладывает его
выполнение. Через год мысль о самоубийстве с большей силой охватывает ее, и она на протяжении
небольшого количества времени делает несколько неудачных попыток покончить с собой.
', Часто на фоне общего отчаяния появляются галлюцинации и бредовые идеи, непосредственно влекущие
больного к самоубийству, но в них нет той подвижности, которая замечается у только что рассмотренного
нами типа маньяков. Напротив, идеи эти вполне определенны и неподвижны, как и общее состояние духа, из
которого они проистекают. Боязнь, мучающая больного, упреки, которые он себе делает, несчастья, которые
он себе рисует, всегда одни и те же. Если этот вид самоубийства определяется воображаемыми причинами, как и в предыдущем случае, то мысль о нем отличается своим хроническим характером и потому неотвязчиво
стоит в мозгу человека. Больные, принадлежащие к этой категории, спокойно обдумывают все детали своего
плана; в достижении своей цели они проявляют даже невероятное постоянство и иногда удивительную
хитрость. Постоянная неустойчивость мысли маньяка очень мало похожа на эту последовательность
меланхолика. У одного можно наблюдать только преходящие вспышки, не обусловленные длительными
причинами, у другого, напротив, постоянное настроение, тесно связанное с самым характером больного.
III. Самоубийство одержимых навязчивыми идеями. В этом состоянии самоубийство не обусловливается
никакими мотивами, ни реальными, ни воображаемыми, а только навязчивой мыслью о смерти, которая без
всякой видимой причины всесильно владеет умом больного. Он одержим желанием покончить с собой, хотя
прекрасно знает, что у него нет к этому никакого разумного повода. Это инстинктивное желание не
подчиняется никаким размышлениям и рассуждениям, подобно тем безудержным потребностям воровать, убивать, поджигать, которые раньше пытались истолковать как особые виды мономании. Так как больной
отдает себе отчет в нелепости своего желания, то он пробует вначале бороться с ним, но все время, пока воля
противится этому стремлению, больной грустен, подавлен, его грудь сжимает тоска, которая с каждым Днем
усиливается. В силу этой особенности данному виду самоубийства дают иногда название «самоубийство от
тоски» (suicide anxieux). Это состояние было превосходно описано однажды одним больным психиатру Brierrede Boisomont. «Я служу в одной торговой фирме и удовлетворительно исполняю возложенные на меня
обязанности, но действую все время, как автомат, и обращенные ко мне слова звучат в моих ушах так, как
если бы они раздавались в пустом пространстве. Меня бесконечно мучает ни на минуту не покидающая меня
www.koob.ru
мысль о самоубийстве. Целый год я уже нахожусь в таком состоянии; вначале оно было выражено лишь
неясно, а теперь, приблизительно в течение двух месяцев, оно не оставляет меня ни на минуту, хотя у меня
нет никакого повода желать смерти. Физически я здоров, никто в моей семье не был подвержен подобному
душевному недугу, я не потерпел никаких потерь, жалованья моего вполне достаточно для того, чтобы
доставлять себе свойственные моему возрасту развлечения». Но едва больной прекратил борьбу с самим собой
и решил убить себя, тревога его кончилась и к нему вернулось спокойствие. Если попытка самоубийства
оканчивается неудачей, то этого оказывается достаточно для того, чтобы больной на время успокоился; можно
сказать, что у него проходит само желание лишить себя жизни.
IV. Автоматическое или импульсивное самоубийство. Этот вид самоубийства так же мало мотивирован, как
и предыдущий; ни в действительности, ни в воображении больного для него нет никакого основания. Разница
между ним и предыдущим видом заключается в том, что вместо того, чтобы быть результатом навязчивой
идеи, которая более или менее долгое время преследует больного и лишь постепенно овладевает его волей, этот вид самоубийства проистекает от внезапного и непобедимого импульса. Мысль в одно мгновение
созревает до конца и вызывает самоубийство или по крайней мере толкает больного на ряд предварительных
действий. Эта внезапность решения напоминает нам то, что мы раньше видели при той или иной мании; но
самоубийство маниакальное всегда имеет хотя и неразумное, но все же основание. Здесь же, наоборот, мысль
о самоубийстве зарождается внезапно и совершенно автоматически, без наличности какого-нибудь
предварительного сознательного решения, ведет к роковой развязке. Вид ножа, прогулка но краю пропасти и
т.д. мгновенно порождают мысль о самоубийстве, и выполнение ее так стремительно, что больные часто
совершенно не осознают того, чтопроизошло. «Человек,— говорит Brierre, — спокойно разговаривает с
друзьями; вдруг он внезапно перескакивает через барьер и бросается в воду. Его тотчас же вытаскивают и
спрашивают о мотивах его поступка. Он отвечает, что сам не знает о них и что он действовал под влиянием
силы, управлявшей им помимо его воли». «Самое удивительное,— говорит другой больной,— что я
совершенно не могу вспомнить, каким образом я взобрался на окно и какая мысль была у меня тогда в голове; я совершенно не хотел убивать себя, по крайней мере в данный момент я не могу вспомнить, чтобы у меня
было такое желание». При более слабой степени болезни люди чувствуют приближение припадка, и им
удается избежать непобедимого очарования орудия смерти, если они не оглядываясь бегут от него.
В общем, все случаи самоубийства среди душевнобольных лишены всякого мотива, или определяются
совершенно вымышленными мотивами. Громадное количество добровольных смертей не могут быть от-
несены ни к той, ни к другой категории; большинство из них имеют мотивы, не лишенные реального основа-
ния; поэтому нельзя, не злоупотребляя словами, считать каждого самоубийцу сумасшедшим. Из всех ха-
рактеризованных нами случаев самоубийства наиболее трудно, по-видимому, отличить от самоубийств, на-
блюдаемых среди здоровых людей, самоубийство меланхоликов; очень часто вполне нормальный человек, кончающий с собой, находится в крайне подавленном и угнетенном состоянии, как и человек, страдающий
болезненной меланхолией. Но все же между ними всегда существует основное различие; состояние духа
первого и вытекающий из этого состояния поступок имеют некоторую объективную причину, тогда как у
второго самоубийство не стоит ни в какой связи с внешними обстоятельствами. В общем, самоубийства
психически ненормальных людей отличаются от остальных точно так же, как иллюзия и галлюцинации
отличаются от нормальных восприятий и как автоматические импульсы — от вполне сознательных поступков.
Возможен, конечно, непрерывный переход от одних к другим, но если бы это было достаточной причиной для
того, чтобы отождествлять их, то пришлось бы вообще устранить различие между здоровьем и болезнью, ибо
вторая — только видоизменение первого.
Если бы даже и удалось установить, что средние люди никогда не лишают себя жизни и что
решающиеся на самоубийство представляют собой некоторую аномалию, то все же это не давало бы нам
права смотреть на сумасшествие как на непременное условие самоубийства; сумасшедший не есть просто
человек, несколько иначе думающий и поступающий, чем обыкновенная средняя масса, поэтому тесно связать
самоубийство с сумасшествием можно только в том случае, если произвольно ограничить значение слов. «Тот, кто, внимая только голосу благородства и великодушия, подвергает себя заведомой опасности или же
неминуемой смерти и добровольно жертвует жизнью во имя закона, веры или спасения своей родины, не
может называться самоубийцей»,— восклицает Esquirol и приводит примеры Дешия, Асса и т. д. Falret точно
так же отказывается считать самоубийцами Курция, Кодра и Аристодема; подобным же образом Bourdin исключает из понятия самоубийства все случаи добровольной смерти, не только вызванные твердостью в вере
или в политических убеждениях, но даже экзальтацией чувства. Но мы знаем, что природа побудительных
причин, непосредственно определяющих собой самоубийство, такова, что они не могут ни служить для него