Пятьдесят золотых сикелей! Пятьдесят! Никогда еще кошелек Родана, вавилонского оружейника, не знал такого богатства. Чуть ли не подпрыгивая от радости, покинул он дворец Царя и направился вниз по улице. Золото бряцало в такт каждому его шагу, складываясь в самую приятную на свете мелодию.
Пятьдесят золотых сикелей! И все, все они – только для него. Какая небывалая удача… Боги, неужели это правда? Столько силы сейчас заключено в его кошельке! Можно купить роскошный дом и плодородные земли, стада овец и верблюдов! Или накупить лошадей и позолоченных колесниц. И целую армию рабов! Драгоценности, караваны, дальние поездки… Все это мелькало перед внутренним взором Родана, заставляя его улыбаться. Что бы такого купить? Но молодой оружейник так ничего и не придумал, а тем временем уже дошел до дома, где жила его горячо любимая сестра со своим мужем.
Спустя несколько дней Родан, мрачный как туча, зашел в лавку ростовщика Матона – тот давал деньги в долг, а заодно и торговал самоцветами и роскошными тканями. Не глядя по сторонам и стараясь не цепляться взглядом за дорогие вещи, Родан прошел вглубь лавки, туда, где была ее жилая часть. Там он и застал ростовщика, вкушающего ужин на большом и мягком ковре. Ему прислуживал раб, чья кожа была темнее самой темной ночи – такие считались выносливыми работниками.
– Приветствую тебя, благородный Матон, – начал Родан, поправляя ворот кожаной куртки, прикрывавшей волосатую грудь. Оружейник отчего-то разволновался, поэтому поставил ноги пошире – так он чувствовал себя увереннее.
– А, Родан. Проходи, друг мой. Что за нужда привела тебя ко мне? Ты проигрался за игорным столом? Тебя охмурила прекрасная девушка, и теперь тебе нужны деньги на ее прихоти? Ты никогда не просил денег в долг.
– Не попрошу и сейчас, Матон. Я пришел к тебе не за золотом, а за советом.
Тощее желтоватое лицо ростовщика озарилось улыбкой.
– Что же такое говорит этот гость! Неужто боги отняли у меня слух? Этот человек пришел не за деньгами?
– Ты услышал верно.
– Родан-оружейник, ты проявил истинную сообразительность. Все приходят к ростовщику для того, чтобы раздобыть денег и расплатиться за свои безумные поступки, а потом совершить другие. Ты же пришел ко мне за мудростью. А ведь к кому обращаться за советом, как не к ростовщику? Отужинай со мной, мой друг. Андо! – обратился Матон к чернокожему рабу. – Принеси Родану ковер, да помягче. Блюдо с едой – не жалей ничего! И наполни его кубок лучшим вином, что есть у нас. Знаменательный нынче день. Никто раньше не приходил ко мне за советом, а ведь я уже стар. Итак, друг Родан, расскажи, в какой мудрости ты нуждаешься?
– Я пришел из-за щедрого дара нашего Великого Царя.
– Какого такого дара?
– Видишь ли, последние несколько лун я трудился, выдумывая новую форму наконечников для копий. И когда чертежи были готовы, я набрался смелости и пошел во дворец, чтобы предложить это новшество для царской стражи. И Царю так понравилась моя выдумка, что он заплатил мне пятьдесят золотых сикелей. И теперь это золото тяжким бременем оттягивает мой кошелек. Ко мне идут и идут знакомцы, умоляющие, чтобы я поделился с ними таким богатством.
– Да, – протянул Матон, – все жаждут золота, но есть оно не у многих. И отчего-то они всегда ждут, что человек, сумевший его заработать, должен с ними поделиться. Но разве ты не можешь отказать им? Где твоя железная воля, оружейник?
– Я отказываю, хоть всякий раз это заставляет мое сердце сжиматься. Но как, например, отказать моей горячо любимой сестре? Она самый близкий и родной мне человек.
– Неужели сестра хочет присвоить себе деньги, которые ты честно заработал?
– Она просит не для себя. Для мужа. Она видит Арамана торговцем, коим он сейчас не является. Говорит, что ему в жизни так и не представилось шанса проявить себя. Но с моим золотом он непременно добьется успеха и когда-нибудь вернет долг с процентами. Это истинно доброе дело, Матон. Но отчего-то я не готов согласиться отдать золото сестре, поэтому и пришел к тебе за советом.
– Друг мой Родан, – ответил Матон, – интересную тему ты затронул.
Видишь ли, с большим золотом приходит большая ответственность. Меняется положение человека в обществе, как и его отношения с близкими. Не все семьи проходят испытание богатством.
Мы, обретшие золото, начинаем бояться, как бы не лишиться такого дара – чтобы его не растратили и не украли. Но вместе с тем мы чувствуем некую власть – власть вершить судьбы других и одаривать их благом. И имеем желание сотворить добро, помочь своему близкому. Но благие намерения не всегда ведут к счастью. Знаешь ли ты басню про земледельца из Ниневии, который понимал язык животных?
– Нет.
– Это не из тех сказок, что ремесленники будут рассказывать друг другу за работой, но история будет тебе полезна. Ты поймешь, что давать и брать в долг – это не просто перекладывать золото из одних рук в другие.
Матон отхлебнул вина и начал свой рассказ…
…Земледелец, понимавший, о чем говорят звери, часто задерживался допоздна на скотном дворе, чтобы послушать беседы быков, ослов да лошадей. И вот как-то раз он услышал, как бык жалуется ослу на свою тяжелую участь:
– Каждый день я вынужден пахать от рассвета и до первых звезд. Неважно, болят ли мои ноги, стоит ли жара или дожди размывают землю под моими копытами, я должен пахать. Ярмо натирает мою шею до крови, и в конце каждого дня я спрашиваю себя, насколько еще хватит моих сил. Ты же, осел, живешь праздную жизнь. На тебя набрасывают мягкую цветную попону, и все, что ты должен сделать, – отвезти хозяина туда, куда он скажет. А если у него нет никаких дел, ты стоишь день напролет, наслаждаешься отдыхом и щиплешь травку.
Несмотря на то что нрав у осла был ретивый и он часто лягался, ему стало жаль быка, и он захотел ему помочь.
– Не печалься, друг. Я вижу, как тяжело тебе дается труд, и попробую облегчить твою участь. Ты сможешь получить целый день отдыха. Следующим утром, когда раб придет, чтобы запрячь тебя в плуг, ложись на землю и мычи. Он подумает, что ты болен и не можешь работать, и оставит тебя в покое.
Бык так и сделал – и раб действительно подумал, что тот захворал.
– Он не может пахать, – сказал он хозяину, – что теперь делать?
– Работа не должна простаивать. Если бык заболел, запрягай в плуг осла, пусть пашет он.
Так и случилось, что целый день осел выполнял работу за быка. Когда зажглись первые звезды и с его шеи наконец сняли ярмо, до крови натершее его шею, осел упал в изнеможении. Ноги его болели, он едва дышал.
И вновь земледелец подслушал, о чем стали говорить животные на скотном дворе.
– Ты настоящий друг, – сказал бык, – я наконец-то смог отдохнуть. Я уже и забыл, как это, целый день беззаботно щипать травку. Спасибо тебе.
– А я, – отвечал осел, – остался в дураках, ведь я весь день пахал, запряженный в твой плуг. Я хотел помочь тебе, но навредил себе. А ты больше не притворяйся больным – я слышал, как хозяин велел сходить за мясником, если ты снова откажешься работать. Это будет справедливо, раз ты такой лентяй.
И никогда больше бык и осел не разговаривали, так и закончилась их дружба…
…Матон закончил свой рассказ, на что Родан лишь пожал плечами:
– Занимательная история. Но какая же здесь мораль?
– А ты не понял? Мораль проста: когда берешься помогать другому, убедись, что бремя его беды не перейдет на тебя.
– Об этом я не подумал. Знаешь, Матон, а ведь я совсем не готов брать на себя бремя мужа сестры. Но как-то же я должен им помочь? Вот скажи мне ты, ростовщик. Ты всю жизнь одалживаешь деньги другим людям. Разве они всегда отдают свои долги?
Матон хитро улыбнулся.
– Был бы я успешным ростовщиком, если бы не был уверен в том, что долги вернутся ко мне с процентами? Расставался бы я с золотом, зная, что человек не вложит его в прибыльное дело, а всего лишь бездумно растратит, оставив меня с убытком, а себя – с вечным долгом, который он не в состоянии погасить? Позволь, я покажу тебе кое-что. Андо! Принеси-ка мой сундук.
Чернокожий раб удалился и вскоре вернулся с сундучком длиной в руку, обитым красной свиной кожей и украшенным бронзовыми накладками.
– Гляди, Родан. Этот сундук может поведать множество занимательных историй. Когда я даю деньги в долг, я принимаю в залог нечто, что может служить мне гарантией. Все эти залоги хранятся вот здесь, под этой крышкой. Как только человек возвращает долг – я возвращаю ему его залог. Но некоторые так и остаются здесь как напоминание о том, что их владельцы не стоят моего доверия. Самое ценное, что здесь есть, – залоги, стоящие гораздо больше того золота, что я одолжил их хозяевам. Это лучшая гарантия. Земельные участки и дома, драгоценные камни, стада скота. Порой заемщики обещают мне отдать часть своей собственности в уплату долга. Все это говорит мне о том, что я не останусь в убытке ни при каких обстоятельствах, и это приносит покой моему сердцу. Есть и такие, кто не имеет подобных ценностей, чтобы обеспечить мне надежность сделки, но они честны и трудолюбивы. Вот как ты, Родан. Ты примерно служишь своему делу, имеешь постоянный доход, ты не игрок и не кутила – и это делает тебя достойным ссуды в глазах ростовщика. Потому что я знаю: так же добросовестно, как ты трудишься, ты будешь стремиться вернуть долг. Итак, это два самых надежных типа людей, кому можно одалживать деньги: те, кто имеет некие богатства, которыми он сможет расплатиться, и те, кто имеет репутацию трудолюбивого и честного человека. Но есть и третий тип тех, кто просит о деньгах. Жизнь не одарила их ни собственностью, ни надежным местом в лавке или мастерской. Таких людей много, увы, далеко не все умеют приспособиться к суровой реальности. Им я даю деньги лишь в том случае, если за них сможет поручиться кто-то из моих добрых друзей. Но даже тогда этот сундук долгие годы хранит память о таких заемщиках, напоминая мне о моей недальновидности. Пусть это даже долг в пару медяков – теперь это только мое бремя.