Слава Вавилона угасла, но его мудрость сохранилась в веках. Этим мы обязаны вавилонской письменности. В те далекие времена бумагу еще не изобрели, вместо нее вавилоняне кропотливо вырезали свои письмена на табличках из сырой глины. Затем эти таблички обжигались и становились твердыми, как камень. Обыкновенно в ходу были таблички размером около шести на восемь дюймов и толщиной в дюйм.
Эти глиняные таблички, как их принято называть, использовались точно так же, как современные материалы для письма. На них вырезали предания, стихи, исторические записи, царские указы, тексты законов страны, подтверждения прав собственности, долговые расписки и даже письма, подлежащие отправке с гонцом в отдаленные города.
Глиняные таблички дают возможность проникнуть в сокровенную суть местной жизни, в личные дела горожан. Так, одна табличка с записями, похоже деревенского лавочника, сообщает, что в такой-то день некий поименованный покупатель привел корову и обменял ее на семь мешков пшеницы, три из которых были доставлены ему сразу, а остальные четыре отложили на хранение до того времени, когда они понадобятся.
Археологи нашли целые библиотеки этих табличек, сотни тысяч штук, глубоко погребенных в разрушенных городах.
Другим несомненным чудом Вавилона были огромные стены, окружавшие город. Древние причисляли их, наряду с Великой пирамидой в Египте, к семи чудесам света. Считается, что первые стены города возвела в незапамятные времена царица Семирамида. Современные исследователи не смогли отыскать никаких следов этих первоначальных стен. Точная их высота тоже неизвестна. Если судить по сообщениям древних авторов, стены имели высоту от пятидесяти до шестидесяти футов, были облицованы с внешней стороны обожженным кирпичом, а перед ними в качестве дополнительной меры защиты выкопали глубокий ров и заполнили его водой.
Более поздние стены, прославленные в истории, воздвиг приблизительно за шестьсот лет до Рождества Христова царь Набопаласар. Вообще он задумал столь обширную перестройку города, что сам не дожил до завершения работ. Дело отца закончил его сын Навуходоносор II, имя которого известно нам из Библии.
Размеры этих более поздних стен поражают воображение. По надежным источникам, их высота составляла около ста шестидесяти футов, что соответствует высоте современного пятнадцатиэтажного делового здания. Общая длина стен была, по разным оценкам, от девяти до одиннадцати миль, причем по верху могла проехать колесница, запряженная шестью лошадьми, – настолько эти стены были широки. Что ж, от былого великолепия мало что сохранилось, если не считать остатков опор и рва. Столетиями камни подвергались разрушительному воздействию стихий, а местные арабы довели разрушение до закономерного итога, разбирая кирпич стен на собственное строительство.
К стенам Вавилона подходили одно за другим победоносные войска почти всех завоевателей той эпохи беспрерывных войн. Множество царей осаждали Вавилон, но никто не сумел взять город. К слову, не нужно насмехаться над войсками того времени и воспринимать их как нечто несерьезное. Историки называют внушительные цифры: 10 000 всадников, 25 000 колесниц, 1200 «полков» пеших воинов по 1000 человек в «полку». Зачастую требовалось два или три года подготовки, чтобы собрать военное снаряжение и разместить склады с продовольствием вдоль предполагаемого маршрута похода.
Сам Вавилон во многом напоминал современные города: там были улицы, были лавки, а бродячие торговцы предлагали свои товары в жилых кварталах. Жрецы возносили молитвы в великолепных храмах. В городе имелась и внутренняя стена, отделявшая царский дворец и другие важные здания; предполагают, что эта стена была даже выше наружной крепостной.
Вавилоняне слыли искусными мастерами. Они преуспевали в ваянии, живописи, ткачестве, обработке золота, производстве металлического оружия и сельскохозяйственных инструментов. Ювелиры создавали изысканнейшие украшения. Многие образцы ювелирного искусства извлечены из могил богатых горожан и сегодня выставляются в самых знаменитых музеях.
Давным-давно, когда остальной мир еще рубил деревья топорами с каменными наконечниками или охотился и сражался кремневыми копьями и стрелами, вавилоняне использовали топоры, копья и стрелы с металлическими наконечниками.
Также жители Вавилона были умелыми финансистами и торговцами. Насколько нам известно, именно они первыми придумали деньги как средство обмена, первыми стали использовать векселя и письменные подтверждения прав собственности.
Впервые неприятель вступил в Вавилон лишь около 540 года до Рождества Христова. Причем даже тогда городские стены устояли. История падения Вавилона крайне примечательна. Кир, один из великих завоевателей того времени, хотел напасть на город и рассчитывал сокрушить его неприступные стены. Советники вавилонского царя Набонида убедили своего господина выйти навстречу Киру и дать бой, не дожидаясь осады города. После поражения на поле брани вавилоняне бежали, а Кир вошел в открытые ворота и без сопротивления овладел городом.
С тех пор сила и слава Вавилона начали постепенно ослабевать, а через несколько сотен лет город в конечном счете и вовсе оказался заброшен, покинут, оставлен на произвол ветров и бурь и вновь превратился в ту пустынную землю, которой был обязан своим возвышением и величием. Да, Вавилон пал, чтобы уже не подняться, но нынешняя цивилизация во многом перед ним в долгу.
Несчетные эпохи повергли в прах могучие стены храмов, но мудрость Вавилона по-прежнему жива.
Деньги – средство измерения земного успеха. Деньги позволяют наслаждаться лучшим из доступного людям в этом мире.
Денег в избытке у тех, кто понимает простые правила их добывания.
Деньги сегодня подчиняются тем же законам, что и шесть тысяч лет назад, когда богатые люди заполоняли улицы Вавилона.
Глава 2. Человек, который желал золота
Богатство у человека вовсе не в кошельке. Даже толстый кошель быстро худеет, если его не питает золотой ручеек.
Вавилонский ремесленник Бансир, мастер по изготовлению колесниц, был глубоко озабочен. Сидя на невысоком заборчике, что окружал его хозяйство, он грустно смотрел на свой простой дом и на мастерскую под навесом, где стояла незаконченная колесница.
Жена Бансира то и дело показывалась в проеме двери. Взгляды, которые она исподтишка бросала на мужа, напоминали ему, что мясной мешок почти опустел и что Бансиру давно пора доделать работу – постучать молотком, потесать долотом, натянуть кожу на ободы, отполировать и покрасить колесницу и выручить наконец за нее положенную плату у богатого заказчика.
Плотный и мускулистый, ремесленник не обращал внимания на жену и пребывал в неподвижности. Мысли медленно ворочались в голове; Бансиру досаждала задача, с которой он никак не мог справиться. Мастера немилосердно жгли лучи жаркого тропического солнца, что было ничуть не удивительно для долины Евфрата. Но он не замечал, как капли пота со лба стекают вниз и теряются в густых волосах на его груди.
За домом Бансира высилась ступенчатая стена, окружавшая царский дворец. Рядом, пронзая голубое небо, вздымалась раскрашенная башня храма Бела[1]. В тени всего этого великолепия стояло простое жилище мастера – заодно с другими домами, еще более убогими и неухоженными. Вавилон был таков повсюду – смесь величия и убожества, ослепительной роскоши и откровенной нищеты; городские здания внутри стен лепились друг к дружке без всякого плана.
Потрудись Бансир обернуться, он увидел бы множество шумных колесниц, принадлежащих богатым горожанам, толпы торговцев в сандалиях и босоногих попрошаек. Даже богачам приходилось то и дело сворачивать в придорожные канавы, уступая дорогу длинным вереницам царских рабов-водоносов с тяжелыми бурдюками из козлиных шкур: рабы несли воду для полива висячих садов.
Впрочем, Бансир слишком глубоко ушел в свои мысли, чтобы отвлекаться на городскую суматоху. Лишь когда неожиданно прозвенела струна лиры, он очнулся от размышлений. Он резко повернулся и увидел знакомое улыбающееся лицо своего лучшего друга, музыканта Кобби.
– Да будут боги щедры к тебе, друг мой, – велеречиво произнес тот. – Сдается мне, они уже сполна вознаградили тебя, раз ты можешь сидеть без дела. Позволь и мне порадоваться твоей удаче. Более того, я готов разделить ее с тобой. Твой кошелек, как видно, полон, иначе бы ты вовсю трудился в мастерской. Снизойди ко мне и извлеки из него всего два жалких шекеля[2] в долг до сегодняшнего вечернего пира у вельмож. Не успеешь даже заметить их отсутствия, как они вернутся к тебе.
– Будь у меня два шекеля, – мрачно ответил Бансир, – я не отдал бы их никому, даже тебе, моему лучшему другу. Это ведь целое состояние, весь мой достаток. Никто не жертвует своим состоянием, даже для лучших друзей.
– Что я слышу? – воскликнул Кобби с неподдельным изумлением. – У тебя нет ни шекеля в кошеле, а ты сидишь на заборе, точно изваяние? Почему же ты не доделываешь колесницу? Или нашел иной способ утолить свои изысканные запросы? Ты ли это, друг мой? Где твоя неуемная живость? Что тебя гнетет? Или боги обременили тебя невзгодами?
– Это и вправду божье наказание, – согласился Бансир. – Все началось с нелепого сна, совершенно бестолкового. Мне приснилось, что я разбогател, что на поясе у меня весит красивый кошель, полный монет. Там было столько шекелей, серебряных и золотых, что я без счета швырял их нищим. За серебряные монеты я накупил украшений жене, да и себя не забыл, приобрел все, чего мне только хотелось. Я не боялся их тратить и не опасался будущего, потому что там было много золотых монет. Да что скрывать, я был вне себя от радости. Ты не узнал бы, пожалуй, своего трудолюбивого друга и жену мою тоже бы не узнал, ибо с ее лица пропали все морщины и она прямо светилась от счастья. Словно сделалась опять той улыбчивой девушкой, какой была в первые дни замужества.