Можно изысканно обставить свой дом. Можно отправиться под парусом в дальние края. Можно наслаждаться яствами из далеких земель. Можно купить у ювелиров и огранщиков самые красивые украшения. Можно даже построить величественные храмы богам. Словом, можно сделать все это и добиться многого другого, чтобы усладить чувства и умиротворить сердце.
Когда ко мне пришло понимание, я решил, что должен получить свою долю этих жизненных благ. Я не хотел стоять в стороне, с завистью наблюдая, как другие радуются жизни. Я не согласен был рядиться в рубище, мне хотелось выглядеть достойно. Я не желал довольствоваться участью бедняка – наоборот, мечтал сделаться гостем на этом пиру жизни. Как вы знаете, мой отец был скромным торговцем, а я рос в большой семье и не имел никакой надежды на наследство. Не будучи наделен, как вы сами сказали, выдающимися дарованиями и умом, я решил, что для исполнения моей мечты мне понадобятся время и знания. Что касается времени, то его у всех людей в изобилии. Каждый из вас располагает достатком времени, чтобы стать богатым. Однако вы признаете, что не имеете иного богатства, кроме семей, которыми можете по праву гордиться.
А по поводу знаний скажу так: разве не говорил нам наш мудрый наставник, что знания бывают двоякого рода? Одни приобретаются учебой и запоминаются, а другие приходят из опыта, подсказывающего нам, где отыскать то, в чем мы еще несведущи.
Потому-то я и решил узнать, как можно скопить богатство, а когда узнаю – приступить к исполнению своего желания. Разве не мудро наслаждаться жизнью, пока мы живы и над нами светит солнце? Ведь горести и печали придут сами в урочный час, когда мы отправимся в обитель теней. Я нашел работу писца в палате записей и каждый день долгие часы корпел над глиняными табличками. Неделя за неделей, месяц за месяцем проходили в трудах, но достаток оставался недосягаемым. Все мои заработки уходили на еду, одежду, приношения богам и прочие расходы, о которых уже и не вспомнить. Однако желание разбогатеть меня все равно не покидало.
Однажды в дом градоначальника пришел меняла Альгамеш и заказал мне список с Девятого закона[3]. Он сказал: «Список нужен мне через два дня; если уложишься в срок, то получишь две медные монеты».
Я работал усердно, не покладая рук, но закон был длинный. Когда Альгамеш вернулся, мне нечего было ему предъявить. Он рассердился и, будь я его рабом, наверняка бы меня побил. Но я, зная, что градоначальник не позволит нанести мне урон, не испугался и сказал:
– Альгамеш, ты очень богатый человек. Расскажи, как я могу тоже разбогатеть, и я за одну ночь, клянусь, закончу работу.
Он усмехнулся и ответил:
– Ты прожженный плут, но я согласен на такую сделку.
Всю ночь я чертил по глиняным табличкам, хотя у меня ломило спину, а от вони горящего фитиля раскалывалась голова и глаза уже почти ничего не видели. Когда Альгамеш пришел на рассвете, все было готово.
– А теперь, – сказал я, – выполни свое обещание.
– Ты сдержал свое слово, сынок, и не нарушил наш уговор, – произнес он мягко. – Что ж, я готов сдержать свое. Я расскажу тебе то, о чем ты хочешь знать, ибо старость моя приближается, а старые языки любят поболтать. Когда молодые люди приходят к старикам за советом, они постигают мудрость, накопленную годами. Но слишком часто молодость думает, будто старикам известна лишь мудрость минувших лет, которая для молодых бесполезна. Запомни: солнце, светящее сегодня, – то же самое светило, что стояло в небе, когда родился твой отец; и оно будет так же сиять, когда последний из твоих правнуков сойдет во тьму.
Мысли молодых, – продолжал он, – подобны ярким метеорам, проносящимся по небу, но мудрость стариков – это свет вечных звезд, настолько неизменных в положении на небесах, что мореход может править по ним свой путь.
Запомни хорошенько мои слова, ведь иначе ты не усвоишь истины, которые я намереваюсь открыть, и будешь думать, что трудился всю ночь понапрасну.
Он пристально поглядел на меня из-под косматых бровей и изрек негромко, но с чувством:
– Я отыскал дорогу к богатству, когда решил, что часть всего заработанного мною принадлежит мне. Ты тоже сможешь это сделать.
Тут он смерил меня пронзительным взглядом, но больше ничего не сказал.
– Это все? – спросил я.
– Сказанного достаточно, чтобы превратить сердце пастуха в сердце менялы, – ответил он.
– Но ведь все, что я зарабатываю, и так принадлежит мне, – возразил я.
– Ничего подобного, – откликнулся Альгамеш. – Разве ты не платишь портному? Или обувщику за сандалии? Разве тебе не приходится отдавать плату за еду? Нельзя жить в Вавилоне, ничего не тратя. Сколько из заработанного ты отдал за последний месяц? А за год? Глупец! Ты платишь всем подряд, кроме самого себя. Трудишься, скажу прямо, на других. Так подайся тогда в рабы, пусть хозяин тебя кормит и одевает, как сочтет нужным. Вообрази, что оставляешь себе всего одну десятую от заработка; сколько бы ты скопил за десять лет?
Познания в счете меня не подвели, и я быстро ответил:
– Столько, сколько получаю за целый год.
– Это только половина правильного ответа, – возразил он. – Всякая золотая монета, тобою накопленная, становится твоим рабом и принимается трудиться на тебя. Каждый медяк, ею принесенный, есть сын твоего раба, он тоже работает на тебя. Если когда-нибудь обретешь достаток и научишься вкладывать с умом, то все твои сбережения станут приносить доход и обеспечат изобилие, к которому ты так стремишься.
По-твоему, я обманул тебя с наградой за твои ночные труды? На самом деле я заплатил тебе в тысячу раз больше, если у тебя хватит ума, чтобы вникнуть в мои слова. Часть заработанного тобой принадлежит одному тебе, и ты должен ее сохранять. Выделяй себе не меньше десятой доли, сколько бы ты ни зарабатывал. Можно выделять и больше, если ты в состоянии себе это позволить. В первую очередь расплатись с самим собой. Не плати портному и обувщику больше, чем можешь потратить из остатка, и не забудь оставить средства на еду, милостыню и приношения богам.
Богатство подобно дереву – оно растет из крошечного семени. Первая медная монета, сбереженная тобою, станет семенем, из которого прорастет древо богатства. Чем скорее посадишь это семя, тем скорее вырастет дерево. Чем усерднее его поливать и удобрять постоянными сбережениями, тем скорее ты сможешь насладиться отдыхом в его тени.
Сказав так, он забрал свои таблички и удалился.
Я долго думал над услышанным и признал, что слова Альгамеша звучали здраво. Так что я решил попытаться последовать его совету. Всякий раз, когда мне платили, я откладывал каждую десятую монету в сбережения. Как ни удивительно, средств меньше не становилось, я отнюдь не стал жить хуже, чем раньше, и почти не замечал разницы. Правда, нередко, по мере того как росли накопления, возникал соблазн потратить их на какой-нибудь товар у торговцев, что прибывали на верблюдах и кораблях из финикийских земель. Но разум побеждал, и я прогонял это искушение.
Через год после нашей первой встречи Альгамеш навестил меня и спросил:
– Сынок, платил ли ты себе не меньше одной десятой от всех своих заработков за последний год?
– Да, учитель, – гордо ответил я.
– Вот и славно, – произнес он, пристально глядя на меня. – Как ты поступил с этими средствами?
– Я отдал их кирпичнику Азмуру, который отправился за моря и обещал купить для меня в Тире редкие финикийские самоцветы. Когда он вернется, мы продадим их по высокой цене и поделим выручку.
– Глупец должен набираться разума, – проворчал Альгамеш. – С какой стати ты поверил, будто кирпичник что-то смыслит в драгоценностях? Разве ты пойдешь к кирпичнику расспрашивать про звезды? Нет, клянусь своим платьем, ты пойдешь к звездочету, если у тебя есть хоть капля ума. Твои сбережения пропали, юноша. Ты срубил свое дерево богатства прямиком под корень. Сажай другое. Попробуй еще раз. Но в следующий раз, если тебе понадобится совет насчет драгоценностей, иди к торговцу камнями. А если захочешь что-нибудь узнать про овец, ступай к пастуху. Советы раздают бесплатно, но нужно искать только дельные советы. Тому же, кто прислушивается к словам не умеющих сохранять и приумножать сбережения, придется расплачиваться всеми своими средствами.
На этом он ушел.
Все вышло в точности так, как он сказал. Финикийцы оказались проходимцами и продали Азмуру бесполезные куски стекла, которые выглядели как драгоценные камни. Но я последовал новому совету Альгамеша и снова начал копить каждую десятую монету. К тому времени я уже привык так делать, и мне было не трудно.
Спустя другие двенадцать месяцев Альгамеш вновь пришел в помещение для писцов и обратился ко мне:
– Чего ты достиг с тех пор, как мы виделись в последний раз?
– Я исправно платил себе, – ответил я, – и доверил свои сбережения Аггару, мастеру по щитам, чтобы он закупил бронзу. Каждые четыре месяца он платит мне мою долю прибыли.
– Это хорошо. А что ты делаешь с этой долей?
– Я устроил большой пир с медом, пряным вином и перечными лепешками. А еще я купил себе багряную накидку. В следующий раз куплю молодого осла и буду ездить на нем.
Альгамеш рассмеялся:
– Ты убил детей своих сбережений. Как они теперь смогут работать на тебя? Откуда у них появятся свои дети, чтобы работать на тебя? Сначала собери войско золотых рабов, а уж потом закатывай пиры, ничего не опасаясь.
Он попрощался и ушел.
Я не видел его целых два года, а затем он появился снова. Все лицо его было в глубоких морщинах, глаза слезились – Альгамеш изрядно постарел.
– Аркад, достиг ли ты богатства, о котором мечтал? – спросил он.
– Не все мои грезы сбылись, – ответил я, – но у меня уже есть кое-какие сбережения, и они с каждым днем приносят все больше дохода.
– Ты еще прислушиваешься к советам кирпичника?
– Он дает хорошие советы насчет изготовления кирпича, – ответил я.