— Очень понравилась, — Без ложной скромности признался я.
— Давай я сама первую тетрадку Антонине Петровне отнесу, — Предложила мама.
— А как я ей первого сентября цветы дарить буду, не познакомившись? — Придумал я вялую отмазку.
Страшно активизироваться вот так сразу! Мне бы в школу походить, друзей завести… Ну уж нет! Прокрастинации — бой!
— Еще успеешь! — Грустно улыбнулась мама.
— Неси, — Решился я: — Под лежачий камень вода не течет.
— Верно! — Одобрила она.
Сразу после ужина она позвонила классной руководительнице, и, не откладывая в долгий ящик, понесла тетрадку. Я же прилег дописывать вторую. Хорошая продуктивность объясняется просто — сидеть дома в эти времена просто жуть как скучно! Книги с полок я читал почти все — кроме Ленина и Маркса. Как-то вот не довелось. Но теперь, с учетом вновь открывшихся обстоятельств, надо будет скушать и частично зазубрить — у нас же здесь теократия, и без цитирования канонических текстов уважения мне не будет.
Антонина Петровна, которая сейчас в отпуске, пришла следующим же утром. Классная руководительница оказалась женщиной под пятьдесят, полуседые волосы собраны в «бублик», на глазах — очки в неудобной на вид оправе. Одета она была в закрытое летнее белое платье, расписанное цветочками.
— Здравствуйте! — Поприветствовал я гостью.
— Здравствуй. Ты меня не помнишь, Сережа? — Первым делом спросила она.
— Извините, — Покачал я головой.
Она вошла в комнату, я закрыл дверь и предложил:
— Чаю?
— Спасибо, но не стоит, — Отказалась она и посмотрела на диван.
— Присаживайтесь, — Запоздало предложил я.
Она уселась, поставила на колени сумочку, я аккуратно опустился рядом.
— Тогда давай знакомиться! — Жизнерадостно заявила она: — Меня зовут Антониной Петровной, я — классный руководитель бывшего шестого «бэ» и будущего седьмого!
Да я же семиклассник! Это потому что в школу пошел в семь лет — повезло мне в августе родиться, а не в октябре, пришлось бы еще год ждать — а начальная школа в эти времена четыре года, вот и «натикало», так сказать. Если не принимать во внимание потенциальный экстерн, учиться мне еще минимум три года — десятилетка же обязательная.
— А я Сергей, если сдам экзамены в августе, буду учиться в вашем классе, — Представился я в ответ.
— Повезло тебе 30 августа успеть родиться! — Улыбнулась: — Родись ты после 15 сентября, пришлось бы в первый класс в восемь лет идти! — И спросила: — А ты школьную программу помнишь?
— Помню, но немецкий как корова языком слизнула, — Развел я руками: — Мама принесла мне пару самоучителей, постараюсь освоить заново хотя бы на «троечку».
— Моя подруга преподает немецкий на дому, — Предложила репетиторские услуги классная руководительница.
— Мама говорила, но я сначала сам попробую, — Отказался я: — Алфавит уже выучил! — Похвастался достижениями.
А чего мне, с абсолютной памятью? Открыл, «сфотографировал», и все — уже в голове. Мне теперь секретные документы лучше даже мельком не показывать — «развидеть» уже не получится.
— Ну, если что, мой номер у вас есть, — Проявила она понимание и достала из сумочки тетрадку: — Я тебе ее не отдам! — Заявила она.
— Потому что понесете дальше? — С улыбкой предположил я.
— Именно! Я в РайОНО пойду, но только ты обязательно продолжение пиши!
— А вот, дописал вторую вчера! — Выдал классной руководительнице вторую тетрадь.
— Только, Сережа… — Она замялась: — Тебе точно мама не помогала?
— Совершенно точно! — Покачал я головой: — Если хотите, прямо сейчас займусь третьей тетрадкой.
— Я тебе верю, но лучше проверить! — Согласилась она.
Делать нечего — уселся за стол и начал возить карандашиком по бумаге. Карандашом удобнее, стер и исправил, если что не так. Прошло минут сорок, когда Антонина Петровна сочла эксперимент успешным. Ознакомившись с содержимым, убедилась, что это то же самое, и пообещала позвонить, когда у нее будут новости. Науськанный мамой, подарил ей на прощание шоколадку — за суету, так сказать.
Не желая проблем, честно засел за немецкий.
— …Ду… Ду хаст… — Отложив «впитанные» самоучители, с гитарой валялся на диване.
— Шпрехен зе дойч? — Весело спросила мама, входя в комнату.
— О, я! — Подтвердил я.
— Я в школе тоже его учила, — По-немецки сообщила родительница.
— А я вроде вернул и еще добавил сверху, — Выговорил я на том же языке.
Акцент придется долго вытравливать, но так даже лучше — добавляет хоть какого-то реализма.
— А что за песня? — Спросила она.
— Да так, балуюсь, — Отложил я инструмент: — Антонина Петровна…
— Отнесла книгу в РайОНО, — Кивнула она: — Знаю! Только ты теперь ни в коем случае не бросай!
— Не брошу! — Заверил я ее.
Будто у меня занятий много!
— Ну-ка давай проверим наш немецкий! — Подхватив самоучитель, мама приземлилась рядом.
Выйти из дома первый раз решил первого августа. Ребра не беспокоили уже почти неделю, и я старательно откладывал этот момент как мог, но теперь нужно ехать делать рентген. Действо состоится в Детской городской поликлинике, к которой я «прикреплен». Идти совсем не далеко — буквально пяток кварталов. После облучения взявшая отгул мама поведет меня в пресловутое РайОНО — пить чай с Антониной Петровной и важными тетеньками — «Миша Добрин» им понравился, поэтому будем решать что делать дальше.
День обещает быть жарким, поэтому надел синюю футболку, зеленые шорты и отечественные, по ощущениям — деревянные — сандалии. Мама нарядилась в светлое клетчатое платье и бежевые туфельки. На голову мне положена кепка, ей — белая шляпка с искусственным цветочком.
— Такая вся летняя и воздушная! — Отвесил я родительнице комплимент.
— Вот спасибо! — Хихикнула она, и мы вышли в подъезд.
Его я видел, поэтому неинтересно. На двор тоже насмотрелся — из окна. Между двух домов расположена детская площадка — песочница, металлические горка, турники, брусья и опоры для натянутых веревок — в числе прочих сушатся здесь и наши вещи. Никто не ворует, нет — а кому оно надо? Редкие обладатели джинсов драгоценные штаны сушат дома. У домов и на площадке — окрашенные синей краской скамейки. Тут и там растут развесистые тополя. Неподалеку от выезда со двора припаркован одинокий «Москвич».
Помахал рукой с невыносимой скукой на лице наблюдающему за болтающимся на турнике младшим братом Артему. Тот обрадовался и начал вставать, но за мной из подъезда появилась мама, и боксеру пришлось плюхнуться обратно. Не судьба!
Покинув двор, выбрались на улицу Короленко и пошли вдоль нее. Обилие зелени оживляло пейзаж, но в целом — серенько! Нет рекламы, нет ярких витрин. Да ничего нет — даже фонари висят редко. Мрачновато здесь по ночам. Буду стараться долго не гулять — ну его нафиг, зарежут еще начинающего попаданца.
Улица просто пронзительно-пуста, и, кроме редко прогуливающихся пенсионеров и играющих во дворах детей, не встретилось совсем никого — рабочий день же! Автомобильный трафик отсутствовал как таковой — тупо пустая дорога, хоть в лапту играй. С машинами вообще беда — по пути к Стромынке (такая улица) насчитал всего пяток образчиков. Эта улица была уже оживленнее — даже трамвай проехал! Помимо него время от времени проезжали грузовики разного тоннажа, и, совсем редко — легковушки.
Перешли дорогу, прогулялись по дворам, и вошли в обшарпанную, пахнущую хлоркой — а чем еще? — поликлинику. Уши сразу наполнились детским плачем, шумом тихих разговоров и редкими окриками. Отстояв очередь в регистратуру, отстояли очередь к травматологу, который отправил нас стоять в очереди на рентген. Некоторые вещи в родной стране совсем не изменились!
Снимок отдавать сразу никто и не подумал — придется прийти сюда завтра, уже с тетей Надей в качестве сопровождающей — отгулы у мамы не резиновые. По пути в РайОНО, не удержавшись, угостились мороженым. Вкусно, блин! Вот и РайОНО — старая кирпичная двухэтажка с плотно засаженной елями территорией. Кусочек был отдан под парковку — два «Москвича» и один «Запорожец». Невелики шишки, получается, раз «Волгу» не выделили. Мама быстренько меня просветила:
— Главный сейчас в отпуске, поэтому нас примет его заместитель — Степанида Ивановна.
— Запомнил! — Отрапортовал я, и мы по крылечку из выщербленного мрамора вошли в очередное казенное здание.
Да что ж у вас с ремонтом-то так плохо?
— Нам к Степаниде Ивановне! — Доложила мама бабушке-вахтеру.
— А, маленький писатель! — Сверкнула она очками: — Проходите в 203-тий.
Поблагодарили и пошли.
— Может ли человек быть великим на первом этаже? — Глубокомысленно заметил я на лестнице.
— Это ты хорошо придумал! — Хихикнула мама.
Постучали — можно? — и вошли в кабинет.
Вот тут обстановка уже получше — даже обитый дермантином диван есть! Еще — настоящая пальма в кадке, канцелярские шкафы, печатная машинка на столе секретаря — отдельной площади ей, видимо, не полагается — и женщина со строгим лицом в очках с почему-то показавшейся импортной оправе, в белой блузке и черной юбке. Волосы заплетены в косу, немножко омолаживая эту даму «за сорок».
Кроме этих двоих, в помещении нашлись классная руководительница и симпатичная девочка — моя ровесница, одетая в юбку, гольфики, белую рубаху с длинным рукавом и пионерский галстук. Черные волосы собраны в две косички, рядом, на столе, лежит красная пилотка. На левом рукаве, над пионерским значком — матерчатая полоска с тремя маленькими пластиковыми красными звездочками. Мне почему-то стало неловко — на мне-то галстука нет!
— Здравствуйте! — Поздоровались все со всеми, и нам с мамой предложили присесть.
— Я — Степанида Ивановна, — Представилась и.о. начальника: — С Антониной Петровной вы знакомы. Это — Алла Викторовна, мой секретарь, а здесь у нас… — Указала на мою ровесницу: — Солнцева Екатерина, член районного пионерского штаба.