Никос наблюдал за Джорджией через обеденный стол, замечая, как мерцающее пламя свечей освещает ее лицо, придавая ему таинственности.
Ужин закончился на удивление спокойно. Они почти не разговаривали во время еды, но Никос сомневался, что Джорджия ни о чем не думает. Она в принципе не была разговорчивой.
В начале их брака Эльза считала, что, если Никос молчит, значит, он злится или расстроен. Это провоцировало непонимание между ними, и Никос пытался объяснить, что он по натуре одиночка, потому что был единственным ребенком в семье и получил строгое воспитание.
В отличие от традиционных греческих семей, где было множество кузенов, кузин, дядюшек и тетушек, в семье Никоса были только его родители и дед, еще менее разговорчивый, чем родители. Отец заставлял Никоса самому находить себе занятия и развлекаться самостоятельно. К тому времени, когда Никос стал подростком, он привык много размышлять. Это помогало ему разбираться с проблемами и дало шанс спасти семейный бизнес. Его отец не был ни прирожденным лидером, ни здравомыслящим бизнесменом, и, когда Никос был еще юным, его отец следовал плохим советам и принимал ужасные решения. В конце концов он почти разорил семейную компанию. Если бы не агрессивный план реорганизации, предложенный Никосом, предприятия Паносов пошли бы с молотка.
Никосу было двадцать четыре года, когда он встал во главе семейной компании. В двадцать шесть лет он женился на Эльзе, а в двадцать восемь лет овдовел.
После смерти Эльзы он приехал на Камари и жил на острове, фактически в изоляции, последние пять лет. Овдовев, он не посещал ни одного публичного мероприятия. Он перестал путешествовать, чтобы не привлекать внимание к своим ожогам, потому что не желал слышать перешептывание у себя за спиной по поводу своего внешнего вида. Раз в год он появлялся в головном офисе компании Паносов в Афинах, а все остальное время управлял компанией с острова Камари. Из руководства компании он намеренно удалил всех женщин, не желая, чтобы они сочувствовали его внешности и считали монстром.
– Никос?
Услышав свое имя, он посмотрел на Джорджию. Она наклонилась к нему, шелковистые пряди падали ей на плечи, поблескивая в пламени свечей.
– Да? – Он почувствовал, что ему снова придется с ней спорить.
– Я хочу, чтобы на моей двери был замок. – Она говорила тихо и решительно.
Он напрягся и непроизвольно простонал, сожалея о том, что мистер Лоран не был с ним до конца откровенным. Лучший адвокат Атланты представил ему Джорджию как образец женского интеллекта и красоты – нечто среднее между Афиной и Афродитой. Но мистер Лоран ошибался на ее счет. Джорджия больше походила на Артемиду, чем на Афину или Афродиту. Артемида была самым независимым божеством и покровительствовала охоте, природе и родам.
– Мы обсуждали это вчера, – произнес он, теребя тяжелое серебряное кольцо для салфетки.
– Мне надо, чтобы вы поняли, почему я хочу запирать дверь на замок. Я знаю, для вас это не имеет смысла. Большинство людей меня не понимают, но я не буду чувствовать себя в безопасности.
– Несмотря на то что здесь вам ничто не угрожает? Если возникнет чрезвычайная ситуация, я должен иметь доступ в вашу комнату.
– В прошлый раз вы взломали дверь. – Ее губы изогнулись в улыбке, но взгляд остался серьезным. – Уверена, в чрезвычайной ситуации вы сможете сделать это снова.
– В тот день мне просто повезло.
Джорджия потянулась через стол и коснулась его руки:
– Пожалуйста.
Никос вздрогнул от ее прикосновения и сразу же почувствовал возбуждение. Ее рука казалась бледной на фоне его загорелой кожи, а пальцы – тонкими и узкими. Он вдруг представил, как Джорджия лежит обнаженная в постели.
Никос стиснул зубы и осторожно высвободил руку. Джорджия застигла его врасплох. Он с трудом собирался с мыслями. Его тело изнывало от страстного желания, которого он не испытывал уже многие годы.
Вероятно, ему все-таки придется приказать установить замок на ее дверь.
– У вас будет ключ, – тихо прибавила Джорджия. – На случай чрезвычайной ситуации.
Она, не моргая, смотрела ему в глаза.
– Ко мне сможете входить только вы, – сказала она. – Кроме вас, я никому не доверяю.
Никос чуть не рассмеялся:
– Вы мне доверяете?
– Вы отец моего реб… – Она сглотнула. – Этого ребенка. Я должна вам доверять, не так ли?
Замок на дверь спальни Джорджии установили тем же вечером. Она легла спать за полночь и проспала очень спокойно.
Но Никос уснуть не мог.
Он несколько часов занимался самобичеванием. Он не должен был привозить Джорджию на остров. Ему следовало подождать до конца ее беременности, а потом организовать ей роды в Афинах. Ее и сейчас можно туда отвезти. Его сотрудники позаботятся о ней. Там она сможет ходить по магазинам, отдыхать, посещать театр и получать хорошее питание.
Но в Афинах Никос не сможет за ней следить. Не сумеет ее защитить, если что-то пойдет не так. Именно по этой причине он привез ее на Камари.
Ему необходимо побороть свое желание. Он должен контролировать свое влечение к ней, чтобы не навредить Джорджии так, как он навредил Эльзе.
Следующим утром Джорджия проснулась отдохнувшей и сразу вспомнила, как вчера в разговоре с Никосом едва не назвала его ребенка своим.
Она вовремя одернула себя. Никос вряд ли заметил ее оговорку.
Джорджия не понимала, откуда взялась эта фраза: «мой ребенок». Малыш, которого она вынашивает, никогда ей не принадлежал.
Запрещая себе размышлять о ребенке, она нажала кнопку, оповещая сотрудников Никоса о том, что она проснулась. Когда в комнату вошла горничная, Джорджия попросила принести ей легкий завтрак, после которого она решила позаниматься.
В полдень она сделала перерыв и отправилась к бассейну. Вчера Джорджия проплыла тридцать кругов, а сегодня планировала проплыть сорок, надеясь, что дополнительная физическая нагрузка успокоит ее нервы.
Проплыв двадцать кругов, она остановилась у стены, чтобы отдышаться. Подняв очки для плавания, она заметила Никоса на другом конце бассейна.
Джорджия только мельком увидела его тело, прежде чем Никос нырнул, но успела заметить, что он в отличной физической форме.
Проплыв под водой до середины бассейна, он лег на спину. Сделав пару махов руками, он перевернулся на живот и направился в обратную сторону.
Занервничав, она быстро надела очки и поплыла по дорожке. Никос был отличным пловцом, и она принялась исподволь за ним наблюдать. Каждый раз, доплывая до стены, он переворачивался и отталкивался от нее, как профессиональный пловец.
Заинтригованная, Джорджия снова поплыла по дорожке, опустив подбородок в воду и пытаясь не показывать, что смотрит за Никосом. Ей нравилось, что он не обращает на нее внимание.
Внезапно Никос вынырнул рядом с ней.
– Занятия окончены? – спросил он.
– Да. – Джорджия мгновенно превратилась в комок нервов, не понимая, что с ней происходит. – Вы плаваете каждый день? – прибавила она.
– Стараюсь.
– Вы отлично плаваете.
– Нагрузка помогает избавиться от агрессии и напряженности.
Джорджия заметила, что он постоянно поворачивается к ней неизуродованной стороной лица.
– Вы всегда были агрессивным?
– Нет. – Никос сверкнул белыми зубами. – Я рос очень застенчивым мальчиком. Настоящий интроверт.
– Что вас изменило?
Он открыл рот, чтобы ответить, а потом просто пожал плечами.
– Что-то должно было случиться, – настаивала Джорджия.
– Я вырос. И стал мужчиной.
Ей хотелось протянуть руку и развернуть его лицо к себе другой стороной. Она хотела увидеть его шрамы.
– Если ваш сын унаследует вашу внешность, ему очень повезет, – сказала она с улыбкой.
Никос нахмурился и холодно взглянул на нее:
– Это шутка?
Она удивленно моргнула:
– Нет. Вы очень привлекательный мужчина, Никос.
– Вы меня разыгрываете.
– Нет.
– Разве не вы называли меня чудовищем?
– Никос? – едва слышно произнесла Джорджия. У нее сжималось сердце. – Я имела в виду не ваше лицо, не ваши шрамы. Я говорила о вашей энергии. Ее так много, что я чувствовала себя так, будто вы меня подавляете. Простите.
– Не извиняйтесь. Теперь вы знаете, почему я плаваю. Избавляюсь от избытка энергии. Я не желаю, чтобы вам было со мной некомфортно. Меня воспитали так, чтобы я не причинял женщинам неудобств.
Секунду Джорджия не могла ни говорить, ни дышать. Ее глаза саднило от жгучих слез.
– По-моему, вы себя принижаете, – произнесла она, собравшись с мыслями. – Вы не агрессивный. Скорее вы просто одержимый контролем человек.
– Вы говорите так, потому что плохо меня знаете.
– А в чем проявляется ваша агрессия?
– У меня непростой, даже невыносимый характер, – сказал Никос.
– Это правда. Но что конкретно вы делаете? Вы кричите, машете кулаками, бьете, угрожаете женщинам?
– Нет! Ничего подобного. Это ужасно.
– Тогда что же? Вы враждебны к людям?
– Я избегаю людей. Вот почему я здесь живу.
– И все же даже здесь вы плаваете, чтобы управлять своей агрессией и напряженностью?
– Я уже говорил, плавание сжигает избыток моей энергии.
– Значит, вы не агрессивный. – Подул ветер, и Джорджия опустилась ниже под воду, чтобы оставаться в тепле. – Я думаю, вы напористый.
Никос усмехнулся:
– Ладно, я напористый, а не агрессивный.
– Знаете, – сказала Джорджия, – агрессивный может означать динамичный. В бою, например, вы захотите быть агрессивным. В борьбе с раком также необходим агрессивный план лечения.
– Похоже, вы даете мне разрешение быть агрессивным.
Джорджия слегка приподнялась из воды, создав небольшие волны.
– Если на то есть веская причина. – Она снова приподнялась и опустилась, посылая по воде рябь. – В бизнесе следует быть агрессивным, иначе не добьешься успеха.
Никос пригладил рукой свои чернильно-черные волосы, на его бицепсах и плече заиграли мышцы.