— Он тебе нужен?
— Я люблю Экзюпери.
— Все равно я все на память знаю. Бери.
И У меня ведь погиб друг. В блокаду. При неизвестных обстоятельствах.
— Кто это? Тот самый, что врачом был?
— Да. Я тебе рассказывал о нем. После войны я пытался навести справки о его гибели, но... В Ленинграде столько людей тогда искали своих близких. Ничего не удалось узнать.
Замолчав, отец подпер подбородок ладонью. Борода забавно завернулась набок. Не шла отцу борода. Столько интересного мог отец рассказать о себе. Ведь был на фронте с четырнадцати лет.
Дошел от Ленинграда до Восточной Пруссии. Кем он только не был! И разведчиком, и снайпером, и командиром взвода... Но нет — про Голодную степь целый час рассказывал, только слушай. А спроси про войну, пожмет плечами, и все.
— М-да-а, — отец словно очнулся. — Знаешь, как верблюд кактус ест?
— Папа!
— Лижет, как клубничное мороженое.
— У тебя погиб друг. При чем тут кактус?
— Ладно, Олег.
— Надо было лучше искать тогда!
— Я ж не в школе учился, как ты, — словно бы оправдываясь, сказал отец, — мы Ижорский завод восстанавливали. День и ночь.
— Знаю. Но все равно.
— Я и не думал бросать поиски. Этой весной наконец-то удалось найти дневник.
— Дневник? Где же он?
— У меня, у меня. Приеду в отпуск, попытаюсь кое-что выяснить.
— Ну... когда ты еще в отпуск приедешь... — вздохнул Олег. — Неужели ты нашел дневник доктора Зайцева?
— Не Зайцева, а Волкова. — Отец как-то странно посмотрел на Олега. — Ну и разведка! А что ты еще знаешь? Ну!
— Что знаю? По одним сведениям он, кажется, что-то совершил... героическое.
— Так. Продолжай, продолжай. А по другим сведениям?
— По другим... ничего он не мог совершить. Ну... смелого.
— Что-о? ! Трус, выходит, был? — Отец встал, шагнул к окну и широко распахнул створки, словно ему не хватало воздуха. — Это был чистейший человек. Тебе это ясно?
— Мне ясно. Но...
— Я уверен, что он погиб, как герой. Я докажу!
— Когда же? — тихо спросил Олег. — Сам сказал: столько лет прошло!
— Неважно, — заявил отец — Бери-ка своего сиамского Гешку — и айда на улицу.
Он был очень взволнован ставать.
Олег это видел. Нечего к нему сейчас приставать.
— Гешка, — позвал кота Олег. — Гулять!
Уже закрывая дверь, Олег услышал, как отец крикнул матери:
— Дай мне эту папку! Дневник доктора Волкова!
Кот Гешка очень любил ездить в лифте и гулять, сидя на плече Олега, мурлыкал и легонько покалывал когтями плечо хозяина.
— Хватит мурлыкать! Лучше скажи, где это они прячут дневник доктора Волкова?
Глава IIIДОКТОРА БЫЛИ РАЗНЫЕ
Олег вошел в кабину лифта и хотел уже нажать на кнопку, как появился на площадке Андрей Горикин со своим Мезоном. Огромный рыжий боксер Мезон был упрямейшим псом и не слушал хозяев.
— Погоди, Олег!
— Я с Гешкой.
— Ничего-о, не тронет, — заверил Андрей, открывая дверь лифта. — Куда, Мезон! Смирно! Кому говорю! — Но, не обращая внимания на приказ, боксер рывком влетел в кабину и, подняв страшную слюнявую морду, зарычал на кота.
— Гешка, сиди!
— Назад, Мезон!
Задрав лапы на стенку кабины, Мезон сунулся к коту и тут же взвыл от боли. Это Гешка, взмахнув лапой, поймал его когтем за губу.
— Что вы делаете с собакой! — завопил Андрей.
— А пусть не лезет!
— Это безобразие, отпустите!
— Ну и Гешка! Молодец!
— Останови лифт. Караул!..
— Потерпите!
— Немедленно отпустите!
— Я его, что ли, держу?
— Ответите за собаку!
Так доехали до первого этажа. Андрей вопил, Мезон кряхтел, выпучив глаза, Гешка, вытянувшись в струну, дрожал, но не отпускал Мезона. Едва открылась дверь лифта, Мезон рванул из рук хозяина поводок и с визгом выпрыгнул вон.
— Тоже собака называется! — усмехнулся Олег.
— А твой Гешка — вовсе не кот!
— Кто же еще?
— Брак природы.
— Сам ты «брак природы»! Догоняй своего Мезона!
Олег шел по улице. Гешка, крепко вцепившись когтями в куртку, невозмутимо сидел на плече.
— Олег! — раздался сзади знакомый голос. — Ты опять не здороваешься?
Нина Эдгаровна! Снова он ее не заметил, значит, снова она пожалуется маме.
— Я вас не видел.
— Видел, видел! Но специально отвернулся. И опять ты с этим котом. Фу!
Нина Эдгаровна была стройной невысокой блондинкой с большими серыми глазами и выглядела даже молодой, хотя мама как-то сказала, что она на пять лет старше отца Олега.
Она всегда красиво одевалась, и это Олегу нравилось. Сейчас на ней был мягкий белый свитер и синяя юбка с золотыми пуговицами на карманах. Только пуговиц было слишком много. Это казалось смешным.
Маму с Ниной Эдгаровной познакомил отец. Когда-то они учились в одной школе. Было это еще до войны. А встретились они снова недавно на школьном сборе.
И вот Нина Эдгаровна командует в их доме.
— С котом придется расстаться, — прожурчала она и достала из сумочки необычную серебристую пачку сигарет. Вытащив длинную сигаретку, она помяла ее пальцами и прикурила от красивой прозрачной газовой зажигалки. — Значит, ты в лагерь? А я буду жить рядом. На даче. И если мой муж не вернется еще из плавания, потом поеду с вами в деревню. Ты рад?
— Я это знал. Мне говорила мама.
— Ты рад?
— А Гешку можно будет взять?
— Я его спрашиваю, рад ли он тому, что я буду с ними, а он опять про кота? — возмутилась Нина Эдгаровна.
И тут Олег подумал, что она могла знать доктора Волкова. Она могла даже учиться с ним в одном классе.
— Нина Эдгаровна, как звали доктора Волкова?
Ему показалось, что она вздрогнула.
— Постой, какого Волкова? Он работает в поликлинике или в больнице? — спросила она изменившимся голосом. И почему-то погладила Гешку по спине, хотя терпеть его не могла.
— Доктор Волков не работает. Он учился в вашей школе. С вами.
— А-а... вот ты о ком.
— Вы его знали, да?
Почему она так разволновалась? Зря он ее спрашивает, не ответит она ему ничего. Сейчас повернется и уйдет. И нажалуется маме.
— Тебе что-нибудь известно о нем? — поглядела ему в глаза Нина Эдгаровна.
— Н-нет... Я хотел знать, как его звали.
— Борис. Борис Федорович Волков. Он пропал без вести в тысяча девятьсот сорок втором году. — Резко повернувшись, она пошла к их дому.
Сзади на подоле юбки у нее тоже были золотые пуговицы.
В августе прошлого года в Смоленске Олег нашел в старом, заросшем травой окопе позеленевшую гильзу. В ней оказалась записка. В записке — имена защитников Смоленска. Среди прочих имен там упоминался полковник Громов Василий Иванович из Ленинграда. Олег привез записку в Ленинград и отыскал Громова. Для этого пришлось, правда, обратиться в военкомат. Когда Олег отдал записку полковнику, тот, разгладив ее на ладони, несколько раз вслух перечитал имена и сказал, что наконец-то, через много лет, благодаря Олегу, он узнал тех, кто спас ему жизнь. И еще сказал, что Олег — настоящий разведчик. Потом, на вечере в Доме офицеров, полковник Громов вручил Олегу памятный знак от имени ветеранов. Ветераны аплодировали Олегу во время вручения. «Запомни, — сказал тогда полковник Громов, — награда дается не только за прошлые подвиги, но и за будущие, которые еще надо совершить!»
«Вот подождите, я возьмусь за поиски доктора Волкова!» — думал Олег.
— Олег! — крикнула длинноногая девчонка в красной куртке. — Гешку Можно погладить?
— Не любит он, когда его чужие трогают.
— Я разве чужая? Ну и попадет тебе! За что? Говори, Ленка!
— Уже вся лестница знает. Весь дом.
— Что знает?
— У Мезона вся губа распухла. Его уже к моему папе водили, показывали.
Вот это новость. Будет теперь шуму.
— Ах ты красавец, — Ленка почесала Гешку за ухом. — Злюка!
— Не злюка. Никто не любит, когда на него лают!
— А у меня на плече он может посидеть?
— Куртку тебе проколет.
— А я старую надену. Пойдем к нам.
— Зачем?
— Папа велел тебе зайти.
— Зачем?
— Когда к папе привели Мезона, Горикина кричала, что кота следует усыпить. Он, мол, бешеный.
— А отец твой?
— Папа сказал, что коты редко подвергаются бешенству. Но велел, чтобы ты зашел с котом.
— Да зачем... а вообще-то пожалуйста. Пусть смотрит. Лучше сходить, чтобы потом не говорили.
Ленкин отец лежал на диване в одних трусах. На вид ему было лет пятьдесят, но кожа на животе и плечах у него была розовая, как у ребенка.
— Надо предупреждать, — проворчал он, хватая со стула пижаму. — Значит, это и есть тот самый ненормальный кот.
— Абсолютно нормальный, — заявил Олег.
— Я исхожу из объективных данных, — сказал доктор, натянув пижаму и сквозь очки хмуро поглядывая на Гешку. — Если кошка побеждает боевую собаку, — а боксер, несомненно, боевая собака, — то можно заключить, что кошка ненормальная.
— Характер сиамских котов мало изучен, — сообщил Олег.
— Я не знал, что у тебя сиамец. Тогда другое дело, — сказал доктор, зевая. — Зачем меня только разбудили? Идите гуляйте.
За диваном у стены стоял аквариум с красными рыбами. Над аквариумом висела большая фотография. Она была в красивой раме под стеклом. Человек двадцать молодых людей в белых халатах стояли полукругом, тесно прижавшись друг к другу.
— Найди здесь папу, — сказала Аленка, заметив, что Олег разглядывает фотографию.
— Сорок первый год! Наш выпуск! — с гордостью сказал доктор, подходя к фотографии. — Вся война легла на наши плечи!
— Где вы, что-то не найду...
— Да вот же! В середине. Возле профессора.
— Теперь узнал, — сказал Олег, удивленно рассматривая белобрысого толстячка на фотографии. — Значит, вы были на фронте? Мой папа тоже был. Добровольцем.