— Измерим — узнаем. Николай, дай мне градусник. Он в кухне в аптечке.
— Да пусть он ложится, — вмешался отец. — И дай ты парню самому постелить. Не пять же лет ему!
— Вот так всегда у нас, — обиделась мама. — Я говорю одно, ты — другое.
Давно уже была ночь, давно затих весь их огромный дом. Спали родители в своей комнате. Гешка посапывал в ногах у Олега, свернувшись подковкой. Лишь иногда в тишине слышалось гудение, и окно ненадолго освещалось косым желтым светом, проникавшим сквозь неплотно сдвинутые портьеры. Свет медленно проходил по комнате, вернее, проплывал. Это неподалеку от их дома работал башенный кран. Шло строительство магазина.
Все еще переживая случившееся, Олег лежал с открытыми глазами. Только раз, когда свет башенного крана осветил комнату, он достал из-под подушки пакет. Посмотрел и спрятал назад. Нет, он не собирался развязывать шнур и доставать дневник Волкова. Этого он сделать не мог...
Однажды, когда Олег учился еще во втором классе, он взял из ящика отца лист бумаги и весь разрисовал цветной тушью. А когда перевернул, то обнаружил, что испортил какой-то документ. Напугавшись, он разорвал документ и выбросил в мусоропровод. На другой день отец с матерью перерыли все бумаги. Несколько раз отец спрашивал у Олега, не брал ли он что-нибудь из его письменного стола. И Олег упорно повторял, что ничего не брал. А потом мама сказала, что, возможно, она случайно выбросила документ вместе с мусором. Отец побежал к дворнику и в мусорном баке нашел клочки порванного, разрисованного документа...
До сих пор он хорошо помнит весь этот день. С брезгливым выражением лица, морщась, отец дал ему пощечину, молча рванул с вешалки плащ И ушел из дому. Мама тогда подбежала к Олегу, в ее глазах было такое презрение, она хотела сказать ему что-то злое, он это видел. Но она ушла к себе и на тахту. А когда он в десять вечера тихо спросил: «Мама, я лягу?» — ответила, что он может делать, что хочет. И он лег поверх одеяла и тоже ждал, когда же позвонит отец. Но звонка не было и не было. Мама сама звонила куда-то. Потом она встала, оделась и вышла из дому. Это было уже поздно ночью...
И вот сегодня он спрятал этот пакет...
Если бы родители не позвонили так неожиданно, он бы просто подержал го в руках и, конечно, положил бы назад. Все произошло как-то само собой. Уж больно много он думал о докторе Волкове. А после того дня, когда они с отцом побывали на Васильевском острове, он постоянно вспоминал разговор на ступеньках бомбоубежища и еще больше думал о Волкове.
Мягкий желтый свет снова заполнил комнату и, немного покачавшись, замер. Прошла минута, вторая. Свет не исчезал.
Достав еще раз пакет из-под подушки, Олег начал осторожно прощупывать его. Что-то там хрустело. Неужели фотографии! Интересно увидеть, каким был доктор Волков. Между прочим, шнур завязан не очень крепким узлом. Может, развязать, поглядеть и снова завязать как было? Он только посмотрит фотографию, и все.
Он начал развязывать узел, но свет дрогнул и исчез из комнаты. Сунув пакет под подушку, Олег решил проснуться пораньше, когда рассветет. Но проспал до десяти.
Улучив момент, он положил пакет назад в шкаф, так и не посмотрев на фотографию доктора Волкова.
Глава VIПРИ НЕИЗВЕСТНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ
Прошло еще два дня. Олег съездил в Гавань, снова постоял на ступеньках бомбоубежища. Прошел по всей Кожевенной линии и обнаружил, что там не один завод, как он почему-то думал, а несколько. Потом купил билет в киноклуб на сборник мультфильмов. На контроле стояла строгая костлявая старуха Из ее уха вился проводок слухового аппарата.
Вы здесь давно? — спросил Олег, протянув ей билет.
— Что? — вздрогнула контролерша. — Да, здесь кино. Театр у нас не работает.
— Я говорю, давно ли вы работаете? — крикнул Олег.
— Утра, с утра. А ну, не мешай, видишь, целая толпа у меня!
"Вполне она здесь могла еще до войны работать и оглохнуть от бомбежки", — решил Олег. — Но попробуй у нее спроси! Вон сердитая какая, у нее не выйдет «на прорыв».
А вот и зад. Так и есть! Небольшой, и балкон тоже маленький, как он и представлял. Отец говорил, что это самый лучший кинотеатр на свете.
Олег сел на свое место в восьмом ряду. В зале было шумно. Мальчишки и девчонки кричали, стараясь перекричать друг друга. Разворачивали гремящие шоколадные обертки и тайно ели мороженое, которое в зал проносить не полагалось.
Какой-то рыжий мальчишка в соседнем ряду бил книгой своего соседа, Олег схватил его за руку и тряхнул.
— Ну, ты — прошипел мальчишка, зло смерив Олега глазами. — Потом выйдем, узнаешь!
Вот-вот должен был погаснуть свет. И вдруг в зале послышался топот ног, раздался какой-то крик, и Олег, вскочив с места, повернулся и увидел, что по залу от входа мчится сразу семь мальчишек и две девчонки, а старуха контролерша бежит за ними.
«На прорыв» пошли, понял Олег.
Старуха контролерша не могла уйти далеко от дверей, потому что ей надо было проверять билеты, и нарушители по одному разбежались по всему залу.
— Я всех вас запомнила! — громко крикнула контролерша. — Будете выходить, сдам дружинникам!
Свет погас, и сзади в темноте кто-то плюхнулся в кресло, дыша как паровоз. И сразу же зашуршала обертка от мороженого. И раздался веселый шепот:
— Васька, а где Длинный?
— Куда-то на третий ряд полетел.
— А Шурка?
— Ее задержали.
— Одну?
— И Косолапого еще, Витьку.
— Вот дураки, верно?
На них кто-то шикнул, и они затихли ненадолго, потом опять забубнили и затихли, лишь когда кончился журнал и начал выплясывать на экране хитрый ловкий заяц, все время обманывающий тощего волка.
«Папа в этом зале видел «Джульбарса», и «Чапаева», и еще какую-то «Кукарачу», — подумал Олег. — И ходил «на прорыв», как эти сзади, а доктор Волков не ходил. И вовсе не потому, что был трусом, а потому, что был старше, и еще потому, что мечтал, наверное, о медицинском институте и был серьезным человеком. Надо все же набраться решимости и спросить у отца, на каком именно заводе был доктор Волков в сорок втором году».
Но тут он подумал о том, что доктор Волков не мог быть на заводе. Ведь он же служил в действующей армии...
На первом этаже столпились люди, безнадежно нажимая кнопку лифта.
— Пропустите, — сказал Олег, — пропустите, пожалуйста! Напрасно вы ждете! Лифт заколдованный. По воскресеньям любит отдохнуть.
— Но там человек застрял! — сказала женщина с ребенком на руках.
— Пусть вызовет механика, — посоветовал Олег. — В кабине же есть микрофон. Надо только кнопку нажать красненькую.
— А где ж тот механик? — флегматично спросила бабка с третьего этажа. — Можа, где в домино лупить аль водку пьеть! А люди там застрямшие мучатся!
— Сейчас спасем! — Олег пошел наверх и на пятом этаже увидел застрявших в лифте Айболита и Андрея Горикина. Андрей отчаянно нажимал кнопку аварийного вызова.
— Не жмите кнопку, я вам говорю, — гудел микрофон. — Не хулиганьте!
— Но мы ж застряли! — пищал Андрей своим высоким голосом.
— Аварийная сейчас приедет, вам сказано! — гудело из микрофона. Виктор Сергеевич стоял, прислонившись к стенке лифта в безучастной позе.
— Балда! — сказал Олег Горикину. — Выйти не можешь?
— А ты можешь, да?
— Если можешь, выпусти нас, — важно попросил Айболит. За мусоропроводом Олег нашел проволоку с крючком на конце. Он не раз как этой проволокой лифтеры открывают лифт.
— Зачем ждать аварийную, — сказал он, просунув проволоку за сетку и нажав на рычаг выключателя. — Пожалуйста, оп-ля! Н Дверь щелкнула и открылась.
— Подумаешь, — хмыкнул Горикин, а сам бросился из лифта первым. — С проволокой и дурак сумеет!
— Выпустил бы я тебя! — обозлился Олег. — Если бы не Виктор Сергеевич...
— Да ты мастер! — удостоил похвалы Виктор Сергеевич. — Спасибо.
— Погоди, — остановил он Олега. — Ты свободен?
— Я? Конечно!
Доктор посмотрел на часы.
— Сейчас не очень удобно, — сказал он и добавил сердито, повернув голову в сторону лифта: — Теряешь бесценное время! Безобразие!
— Я... я могу потом зайти, скажите только, когда, — заторопился Олег. — Я в любое время могу. Вы что-нибудь узнали, да?
Виктор Сергеевич еще раз поглядел на часы.
— Впрочем, пойдем. Я не виноват, пусть спрашивают с домоуправления!
Наверное, он опоздал на какое-нибудь очень важное заседание из-за этого лифта. А может быть, он должен был принимать больных? Вон как сердится. Но если все равно не хочет откладывать разговора, — значит, узнал что-то.
Нажав на кнопку звонка, Виктор Сергеевич не отпускал, пока дверь не открыла его жена, женщина с суровым лицом, бывшая на полторы головы выше его. Жену его звали Зинаида Васильевна. Она любила сидеть у соседей. Часто приходила и к маме. Всегда придет на минутку, а просидит весь вечер. Виктор Сергеевич по три раза звонит по телефону, зовет ее домой, а она все сидит и сидит.
— Виктор! — крикнула, открывая дверь, Зинаида Васильевна. — Я тебе не слуга! Учти, мы уже пообедали, Алена ушла гулять. Да, да! Ешь теперь сам!
— Но ведь лифт не работал, вернее, застрял! Если бы не Олег...
Она не дослушала, махнула рукой и ушла в комнату.
— Итак, Олег, я должен тебе кое-что сказать. Но, — он поднял палец, — не очень приятное.
Виктор Сергеевич позвал Олега на кухню и заглянул в кастрюли, стоящие на газовой плите.
— Вот те на... — пробормотал он обиженно и полез в холодильник, оттуда достал тарелку с сыром, и стал делать себе бутерброды. Потом нашел холодильнике молоко, налил в стакан и, жуя бутерброд, продолжил: — Война была давно. Ты знаешь о ней лишь по книгам. А я... пусть я не был на самой передовой, но и к нам поступали раненые. И мы работали, знаешь как?
Для чего это он? Ведь речь не о нем.
— Мы работали, Олег, день и ночь и жалели, что у суток нет еще времени. Тогда я и полюбил свою профессию до конца. И мои товарищи, врачи, и для меня самыми прекрасными людьми на земле. Понимаешь?