Та, словно бы в этом был какой‑то смысл, крепко обняла парня и прижалась к нему.
— Спаси меня, Чарли, — шептала она. — Спаси.
— Только не бойся. Кэт, самое главное, не бойся, — уговаривал ее парень, — ведь я с тобой — и ничего не случится.
— Ты сам не веришь в это, — причитала девушка.
— Я не буду тебя обманывать, мы спасемся. Вот увидишь, все будет хорошо, — как заклинание принялся выкрикивать парень.
И вдруг, девушка, подняв к нему свое лицо, улыбнулась и спросила:
— А что мы сегодня будем делать вечером?
Этот вопрос заставил Мейсона содрогнуться. Он даже не мог себе представить, что такое можно сейчас спросить перед лицом надвигающейся смерти.
Девушка ждала ответа, и внезапно из ее глаз брызнули слезы, она содрогнулась в громком плаче. И парень едва удерживал ее, так забилась она в его руках.
— Перестань, сейчас же перестань! — упрашивал ее парень.
— Ты не веришь, что мы спасемся! — выкрикивала девушка, — мы погибнем и даже ты не сможешь ничего сделать!
Девушка оттолкнула своего возлюбленного и прикусила губу. Она даже не заметила, как из уголка рта потекла алая кровь.
— Сколько же здесь будет крови! — подумал Мейсон. — Мы все превратимся в кровавое месиво и никто уже не сможет разобраться, где чье тело».
И тут он почувствовал, как на его ладонь легла рука Ричарда и крепко сжала его пальцы.
Мейсон резко повернулся, вскрикнув от боли. Ричард, закатив глаза, выгнулся и застонал.
— Дик, что с тобой? — Мейсон принялся развязывать ему галстук, расстегивать пуговицы рубашки.
— Держись! Держись, Дик! — шептал он.
Но вдруг хватка Ричарда Гордона ослабла, он обмяк и запрокинул голову. На его губах появилась какая‑то странная умиротворенная улыбка.
Мейсон, еще не поняв, что произошло, принялся трясти своего друга.
— Дик! Дик! Очнись!
— Все… — прошептали губы Ричарда и его голова бессильно опустилась на грудь.
Мейсон еще раз встряхнул Ричарда и тут же разжал свои пальцы. Очки в тонкой золотой оправе медленно сползли с лица и ударившись о кейс, упали на пол. Мейсон, как завороженный, смотрел на поблескивающие стекла. Самолет мелко вибрировал и очки медленно ползли но наклонному полу, подпрыгивая при каждом содрогании фюзеляжа.
— Он мертв, — прошептал Мейсон и огляделся.
Но не к кому сейчас было обратиться, некому было сказать, что человек умер.
Мейсон схватил за руку пробегавшую мимо стюардессу.
— Чем могу помочь? — как будто ни в чем не бывало, заученным тоном спросила она.
— Нет, все в порядке, — вздохнул Мейсон и отпустил руку девушки.
Та тут же взглянула в глаза Ричарду и все поняла. Она взвизгнула от страха и побежала но проходу.
Динамик над головой Мейсона вновь ожил. Зазвучал голос командира корабля, но теперь он раздавался словно откуда‑то издалека:
— Мы приближаемся к аэропорту. Просьба ко всем обезопасить себя. Сдайте стюардессам острые, колющие, бьющиеся предметы, очки, авторучки, туфли со шпильками.
Стюардессы словно бы опомнились, заслышав голос своего командира и лихорадочно принялись исполнять приказания.
А люди срывали с себя очки. Просоли в подставленные пакеты авторучки. Вслед за ними падали бутылки, фотоаппараты, бинокли. Женщины сбрасывали туфли и они тоже оказывались и пакетах.
Стюардессы быстро относили собранное в одно из боковых отделений багажного отсека и вновь возвращались в солон.
Земля уже были совсем близко, оно тонула к себе самолет, как огромный магнит притягивает к себе иголку. Самолет стал заваливаться на бок и земля медленно поплыла за иллюминатором. Мейсону казалось, что это самолет остается на месте, а мир вокруг него пришел в движение. За стеклом вспыхнул ослепительный диск солнца, и Мейсон инстинктивно зажмурился. Но солнце даже сквозь закрытые веки слепило его, а он никак не мог заставить себя отвернуться.
"Никогда не думал, что смерть будет такой ослепительно–яркой, — пронеслось в голове у Мейсона. Мне всегда казалось, что она приходит из темноты. Я не хочу умирать".
И тут что‑то прохладное и мягкое коснулось его глаз. Мейсон даже задохнулся от радости, настолько желанным было то прикосновение.
— Мэри, я иду к тебе, мы вновь будем вместе. Мы сейчас встретимся, еще несколько мгновений, и мы навсегда будем вместе.
Мейсон попытался открыть глаза, но ему это не удалось. Прохладные пальцы плотно прижимали его веки. И здесь он услышал голос Мэри. Он перекрывал крики, плач, стенания, шум мотора, возгласы, хотя звучал очень тихо, по вкрадчиво.
— Мейсон, забудь о страхе, ты должен жить, в тебя прошу. Мы будем вместе, но не сейчас.
— Я погибну? — спросил Мейсон.
— Не спрашивай.
— Что я должен делать?
— Ты должен жить и спасти многих.
— Но что я должен делать?
— Открой глаза.
И Мейсон почувствовал, как ладони, скользнув по его лицу, исчезли.
Он вновь увидел слепивший диск солнца и зажмурился. Самолет накренился и за стеклом возник холодный глянец безоблачного неба.
Из динамика раздался голос командира:
— Самолет заходит на посадку. Пригнитесь и обхватите голову руками.
Салон словно бы опустел. Людей не стало видно из‑за спинок кресел.
Мейсон уже тоже приготовился пригнуться, как вдруг краем глаза увидел в трех рядах впереди от себя коротко стриженный затылок мальчика. Подросток, словно бы почувствовав его взгляд, обернулся. И Мейсон инстинктивно потянулся руками к своему ремню, расстегнул его и встал. Кейс Ричарда Гордона с грохотом упал на пол.
Мейсон подхватил его и цепляясь за спинки кресел, направился к мальчику и сел рядом с ним.
— Все будет хорошо, ничего не бойся, — произнес Мейсон.
Мальчик, благодарный незнакомому мужчине за то, что тот занял свободное место рядом с ним я итог ужасный момент, слегка улыбнулся.
— Как тебя зовут? — спросил Мейсон.
— Ник Адамс.
— А меня Мейсон Кепвелл. Будем друзьями.
Мейсон пристегнул свой ремень, обнял мальчика и крепко прижал к себе.
Мейсон взглянул в иллюминатор. Земля стремительно неслась за а стеклом, смазанная бешеной скоростью самолета.
"Где же аэродром? Наверное, мы до него не долетели, мы скоро упадем".
И Мейсон сам удивился тому, как спокойно он об этом подумал. Он еще раз повторил себе.
"Мы разобьемся".
Но эта мысль уже нисколько не волновала его, не холодила душу. Ему сделалось спокойно и легко, так, словно бы все в его жизни уже решилось,
А мальчик мелко вздрагивал в его руках.
— Спокойнее, Ник, — проговорил Мейсон. — ты будешь жить, обязательно будешь жить, это говорю тебе я, Мейсон Кэпвелл. Запомни эти мои слова.
И вдруг Мейсон услышал смех. Удивленный, он поднял голову, и прямо над собой он увидел экран телевизора. Там, в салоне, прямо на столе отплясывал пьяный ковбой с пышногрудой девицей, а все собравшиеся вокруг стола радостно хлопали в ладоши, подбадривая танцующих. Музыка все убыстрялась, движения танцоров становились дергаными. И Мейсон подумал.
"Интересно, а когда самолет разобьется, этот кошмар кончится или телевизор будет продолжать работать?"
— Я абсолютно спокоен, — сам себе сказал Мейсон и приложил ладонь к сердцу, оно стучало ровно и уверенно, как будто бы Мейсон не сидел в самолете, терпящем катастрофу, а сидел на берегу реки, прислонившись спиной к стволу шершавого дерева.
Вновь из динамиков зазвучал голос командира корабля:
— Всем приготовиться! Приготовиться! — это был уже иступленный вопль обреченного на смерть человека. — Всем приготовиться!
"К чему? — подумал Мейсон. — Неужели к смерти можно приготовиться? Но ведь я уже приготовился и сейчас как ни странно, ничего не боюсь. Я спокойно жду того момента, когда самолет врежется в землю, вспыхнет и развалится на куски".
Мейсон медленно отодвинул рукав пиджака и посмотрел на циферблат. Секундная стрелка медленно перебрасывалась от одного деления к другому.
«Боже, как медленно идет время! Пока она пройдет половину циферблата, я могу вспомнить свою жизнь».
Он прикрыл глаза. И тут же перед ним как в калейдоскопе начали меняться картинки. Дом в Санта–Барбаре, испуганное лицо матери, когда он, Мейсон, разбил вазу. И тут он словно бы увидел себя со стороны. Он был словно таким же, как подросток, которого он сейчас сжимал в руках: такие же коротко стриженные волосы. Потом Мейсон увидел книгу, которую так и не успел дочитать. Она лежала на подушке в спальне и ветер, врывающийся из распахнутого окна, листал ее страницы. Мейсон у даже показалось, что он различает слова еще не прочитанного текста.
"Сколько же может длиться падение? — Мейсон вновь посмотрел на циферблат, но стрелка еще даже не прошла и четверти оборота. — Как медленно идет время, как будто бы все остановилось вокруг и замерло. Интересно, когда ты мертв, время идет или стоит на месте? Скоро ты узнаешь об этом. Мейсон".
Мейсон смежил веки.
— Мэри, — обратился он в пустоту, — теперь я знаю, почему твои руки пахли медом, когда ты приходила ко мне. Мед, воск, восковые свечи — это смерть, это ее запах. Мел, воск, — вновь повторил он, — пчела…
И тут ему почудилось гудение пчелы.
Откуда пчела может взяться в этом самолете? Как она сюда попала? Она же сейчас может кого‑нибудь ужалить и это будет очень больно, — некстати подумал Мейсон, но тут же сообразил, что это не гул пчелы, а рев двигателей несущегося к земле самолета.
Мейсон вновь посмотрел на циферблат: стрелка сдвинулась за это время всего на три деления.
Эти часы подарила мне Мэри, — вспомнил Мейсон. — Может, я погибну, а эти часы будут продолжать идти. А может они разобьются и стрелки замрут, показав точное время катастрофы, которое совпадет с моментом моей смерти.
— Мейсон, не думай о смерти, думай о жизни, — вновь донесся до него из небытия тихий голос Мэри.
— Хорошо, в свои последние мгновения я буду думать о тебе.
— Не думай, — запретила Мэри, — думай о Нике Адамсе, который сейчас плачет у тебя на груди. Обо мне ты еще успеешь подумать, у тебя будет много времени.