«Стройте кровельку выше…»
Стройте кровельку выше —
Свадьбе слава!
Стройте, плотники, выше, —
Свадьбе слава!
Входит жених, ровно бог-воевода:
Мужа рослого ростом он выше.
Конец свадебной песни
Пели мы всю ночь про твою, счастливец,
Про ее любовь и деви́чьим хором
Благовонно-лонной невесты с милым
Славили неги.
Но не все ж тебе почивать в чертоге!
Выйди: светит день, и с приветом ранним
Друга ждут друзья. Мы ж идем дремою
Сладкой забыться.
Свадьба Гектора и АндромахиОтрывок эпиталамы
Славься, на Кипре рожденная, памятью древнею!
В Трою глашатай Идэй приспешил с благовестием,
Славу гласил всей Асийской земле вековечную:
«Гектор с дружиной везет на судах от священных Фив,
С брега плескучих Плакийских струй, по́ морю горькому,
Царскую дочь, Андромаху, красу быстроокую.
Взял за невестой приданого многое множество —
Паволок, злата, запястий, узорочий, пурпура,
Кости слоновой, чеканной серебряной утвари».
Так возглашал: подымался проворно Приам-отец;
Молва донеслась до царевых друзей с хороводных стогн.
Живо в повозки мулов запрягли, в быстрокатные:
Жены на них выезжали, да резвый люд девичий;
В царских, опричь, колымагах Приамовы дочери.
Рьяных коней подвели под ярмо колесничное
Юноши; ко́ней пустили возницы-ристатели…
Всюду ливан добровонный курился по городу.
Жены старейшие подняли клик ликования;
Мужи всем сонмом воззвали к Пэану-Спасителю,
Лирника пением славили, меткого Лучника,
С ним – новобрачных, подобных богам-небожителям.
«Выдам» – отец порешил…»
«Выдам» – отец порешил.
«Другой девушки такой, зятек, не сыщешь…»
Другой девушки такой, зятек, не сыщешь.
«Невесте радость, жениху веселье!..»
Невесте радость, жениху веселье!
«К чему тебя, жених милый, приравняю?…»
К чему тебя, жених милый, приравняю?
К молодой лозинке приравняю.
«Добро тебе здравствовать, невеста!..»
Добро тебе здравствовать, невеста!
Здравствуй и жених достопочтенный!
«У придверника ноги в семь са́жен…»
У придверника ноги в семь са́жен;
Сапоги – из пяти шкур бычачьих;
Их сапожников шили десяток.
«Вечер, все ты сберешь, что рассыпала ясная зорька…»
Вечер, все ты сберешь, что рассыпала ясная зорька:
Коз приведешь и ягняток, а дочь у родимой отнимешь.
«Яблочко, сладкий налив, разрумянилось там, на высокой…»
Яблочко, сладкий налив, разрумянилось там, на высокой
Ветке, – на самой высокой, всех выше оно. Не видали,
Знать, на верхушке его? Аль видали, – да взять – не достали?
«Свадебку мы сыграли…»
Свадебку мы сыграли,
Как, женишок, желал ты;
Девушку ты, счастливец,
До́был, какой желал ты.
«Как миловидна ты!..»
Как миловидна ты!
Как очи темны желаньем!
Эрос медвяный свет
Струит на твои ланиты,
Знаком умильным тебя
Отметила Афродита.
«Девства ль жалеть? Не вернется невинное…»
Девства ль жалеть? Не вернется невинное.
«Век ли в девушках вековать?..»
Век ли в девушках вековать?
«Девичий цвет!..»
Девичий цвет!
Девичий стыд!
Как без тебя жить мне?
– Больше не быть,
Радость, тебе
Девушкой красной!
«Девичья воля, прости! ты, девственность!..»
Девичья воля, прости! ты, девственность!
Никнет, растоптан,
В горных лугах, на пастушьей тропе, гиацинт
пурпуро́вый.
(Подражание Сапфо)
Дева, в томных розах стыда и неги!
Матери Желаний прекрасный список!
Ждет святое ложе; звезду торопит
Юный владыка.
Ты в немой чертог приведи невесту,
Веспер, к играм сладким с желанным сердцу:
Да почтит жена сребротронной Геры
Милые узы!
Надписи
«Тело Тимады – сей прах. До свадебных игр Персефона…»
Тело Тимады – сей прах. До свадебных игр Персефона
Свой распахнула пред ней сумрачный брачный чертог.
Сверстницы, юные кудри отсекши острым железом,
Пышный раcсыпали дар милой на девственный гроб.
«Дети! вы спро́сите, кто я была. За безгласную имя…»
Дети! вы спро́сите, кто я была. За безгласную имя
Не устают возглашать эти у ног письмена.
Светлой деве Латоны меня посвятила Ариста,
Дочь Гермоклида; мне был прадедом Саинеад.
Жрицей твоей, о владычица жен, величали Аристу;
Ты же, о ней веселясь, род наш, богиня, прославь.
«Дар от Мениска, отца, на гроб рыбака Пелагона…»
Дар от Мениска, отца, на гроб рыбака Пелагона:
Верша с веслом. Помяни, странник, его нищету!
Алкей
Гимны богам
К Аполлону
Когда родился Феб-Аполлон, ему
Златою митрой Зевс повязал чело,
И лиру дал, и белоснежных
Дал лебедей с колесницей легкой.
Слал в Дельфы сына – у Касталийских струй
Вещать уставы вечные эллинам.
Бразды схватив, возница гонит
Стаю на север гиперборейский.
Сложив хвалебный в оные дни пэан,
Велят дельфийцы отрокам, с пением
И пляской обходя треножник,
Юного звать в хороводы бога.
Гостил год целый в Гипербореях Феб —
И вспомнил храм свой. Лето горит: пора
Звучать треножникам дельфийским.
Лёт лебединый на полдень клонит.
Сын отчий в небе, царь Аполлон, гряди!
Бежит по лирам трепет. И сладостней
Зарю встречает щекот славий.
Ласточки щебет звончей. Цикада
Хмельней стрекочет, не о своей глася
Блаженной доле, но вдохновенная
От бога песен. Касталийский
Плещет родник серебром гремучим.
К Гермию
Славься, Гермий, царь на Киллене! Сердце,
Майи сын, тебя мне велит восславить,
На святых горах от Владыки мира
Тайно зачатый.
К Афине
Афина-дева, браней владычица!
Ты, что обходишь свой Коронейский храм
По заливным лугам священным —
Там, где поток Коралийский плещет!
К Эроту
Всех сил бессмертных юный тот бог страшней,
Кого – богиня в легких сандалиях —
От златокудрого Зефира
Радуга нам родила, Ирида.
ГИМН ДИОСКУРАМ
Нам, с горы богов, из отчизны звездной,
Кроткий свет лия, близнецы, явитесь,
Ка́стор, Полидевк, от прекрасной Леды
Отроки Зевса!
Конники, на быстрых конях вы мчитесь
По валам морским, по земле широкой,
Род людской спасая от жалкой смерти,
Сильные братья.
В непроглядной тьме кораблю сверкнете,
Прянете из волн по канату к вышке, —
И со щеглы свет над волненьем бурным,
Белый, маячит.
Брань и мятеж
Буря
Пойми, кто может, буйную дурь ветров!
Валы катятся – этот отсюда, тот
Оттуда… В их мятежной свалке
Носимся мы с кораблем смоленым,
Едва противясь натиску злобных волн.
Уж захлестнула палубу сплошь вода;
Уже просвечивает парус,
Весь продырявлен. Ослабли скрепы.
Но – злейший недруг – голову выше всех
Гребней подъемля, новый чернеет вал,
Беду суля и труд великий,
Прежде чем в гавань спасут нас боги.
Фетида
Помним быль веков: из деянья злого
Ты взрастила плод Приамидам горький,
Трое злой конец, – ты сожгла, Елена,
Город священный!
Не такую встарь из светлиц Нерея
В дом Хирона ввел Эакид невесту;
Не вотще созвал всех богов на свадьбу
С девой желанной.
Так развязан был благочестно пояс
Лучшей из сестер-Нереид; невинным
Браком сочетались Пелей с Фетидой,
Чистой любовью.
Полубога в срок родила Фетида,
Мощью всех сильней, браздодержца рыжих
Куней огневых. А окрест Елены
Гибли фригийцы.
Буря
. . . . . . . . .
. . . . . . . . .
Кидайте все добро в пучину, —
Только б корабль уцелел и люди!
А он? усталый грузных удары волн
Терпеть, перечить хлябям небесных вод
И вод морских, стенает: «Лучше б
Мне о подводный разбиться камень!»
Все лише буря мечет корабль родной.
Забвенья сердце хочет. За чашею
Найду ль мгновенную отраду,
Милый, с тобой и с утешным Вакхом?
На Питтака
Зевс-отец! Лидийцы златых статеров
Две нам тысячи полновесных дали, —
Лишь бы мы вступить попытали счастье
В город священный, —
Просто веря нам, ни на деле дружбы
Нашей не узнав, ни военной чести.
Он же, лис лукавый, сулил нам горы,
Роя лазейку…
На питтака
Притонов низких был завсегдатаем;
Опохмелялся в полдень несмешанным;
А ночью то-то шло веселье:
Гам бессловесным сменялся ревом.
Пошел он в гору; но не забыл в честях
Ни жизни прежней, ни площадных друзей:
Всю ночь о дно глубокой бочки
На перебой черпаки стучали.
Таким наследьем отчего имени,
Таким ты родом славишься: диво ли,
Что детям предков благородных
Выскочка наглый смешон и жалок?
НА Питтака
Пусть же смерд, породнясь
Браком с Атридами,
Жрет отчизну, как встарь
С Ми́рсилом жрал ее!
Пусть царюет, доколь
Нам не судит Арей
Одоленье! В тот день
Распря забудется,
От страды воздохнем,
От сокрушительной
Межусобной вражды,
Злобно посеянной
Тайным богом; она ж
Весь разорила град,
Лишь Питтаку дала
Славу да почести.
К Меланиппу
Что, Меланипп, обещает нам тризна плачевная?
Вправду ли мнишь, переплыв Ахеронта великий вир,
Некогда в теле воскреснуть и солнца небесного
Чистый приветствовать свет? Высоко́ ты заносишься!
Вот и Сисиф Эолид, всех надменнее мудрствуя,
Льстился, хитрец, будто Смерти не в мочь полонить его:
Тщетно лукавил и, снова настигнутый Керою,
Дважды, беглец, переплыл Ахеронта великий вир.
Казнью к тому ж покарал его Зевс и на труд обрек
Тяжкий, под глыбами черной земли. Не надейся же,
К мертвым сошед, преисподней покинуть обители.
«Нам судьбины богов…»
Нам судьбины богов
Ни исследить,
Ни изменить нельзя, —
Как ни мудрствует ум,
Как ни хитрит.
Без изволения
Божья, верь, ни один
Не упадет
Волос с главы твоей.
Заговорщикам
Медью во́инской весь блестит,
Весь оружием убран дом —
Арею в честь!
Тут шеломы, как жар, горят,
И колышутся белые
На них хвосты.
Там медяные по́ножи
На гвоздях поразвешаны;
Кольчуги там.
Вот и панцири из холста;
Вот и полые, круглые
Лежат щиты.
Есть булаты халкидские,
Есть и пояс, и перевязь:
Готово все!
Ничего не забыто здесь;
Не забудем и мы, друзья, —
За что взялись!
«Метит хищник царить…»
Метит хищник царить,
Самовластвовать зарится.
Все вверх дном повернет, —
Накренились весы. Что́ спим?
«Пить, пить давайте! Каждый напейся пьян!..»
Пить, пить давайте! Каждый напейся пьян!
Хоть и не хочешь, – пьянствуй! – Издох
Мирсил!
«Всенародным судом…»
Всенародным судом
Отдали вы
Родину бедную,
Злополучный наш град,
В руки – кому ж?
Родины пасынку!
Стал тираном Питтак,
Города враг,
Родины выродок.
«Ни грозящим кремлем…»
Ни грозящим кремлем
Не защититесь вы,
Ни стеной твердокаменной:
Башни, града оплот, —
Бранники храбрые.
«Прекрасна от Арея смерть…»
Прекрасна от Арея смерть.
К брату Антимениду
От пределов земли
Меч ты принес домой;
Рукоять на мече
Кости слоновой,
Вся в оправе златой.
Знать, вавило́нянам
Воин пришлый служил
Доблестью эллинской!
Ставкой – жизнь. Чья возьмет?
И великана ты
Из царевых убил,
Единоборствуя, —
Чту без малого был
Ростом пяти локтей.