Иногда бывало и страшно
Все машины, которые едут из Сары-Шагана вглубь полигона, проезжают через этот КПП. Миновать его никак нельзя, а провезти через него кого-то иногда позарез было нужно. И эти «кто-то» были чаще всего жены молодых офицеров, которые женились сразу после выпуска из училища и допуска на своих жен, естественно, не успевали оформить. Сами понимаете – режим требует проверочных мероприятий и разрешительных документов, а их нет. Жена, как правило, перекантовывается день-другой в Сары-Шагане, но вопрос-то надо решать кардинально. Как? Оказалось, до гениальности просто. Нужна смекалка и некоторая доля нахальства.
Выручает неутомимый работяга – тот самый видавший виды автобус АП-4. Измученная передрягами последних дней жена офицера ложится на заднее сиденье автобуса, и ее накрывают огромной кучей всякого барахла: в дело идут брезент, старые одеяла, которыми зимой укрывают двигатель, какие-то старые тряпки. Образуется гора такой смеси старья и промасленной ветоши, что на нее смотреть противно, не то что рыться в ней.
При подъезде к КПП автобус должен остановиться и дежурный по пропускному пункту должен проверить пропуска, документы и провести досмотр. Документы проверяются тщательно, можно сказать, даже придирчиво. Досмотр тоже особого труда не представляет – у всех только ручная кладь. Дело доходит до заднего сиденья автобуса и той самой кучи. Дежурный смотрит на эту кучу, и чувствуется, что ему никак не хочется копаться в этом дерьме, а надо. Тогда он строго задает вопрос, что там под этим барахлом. Следует отработанный и безотказный психологический прием: все офицеры, как по команде, дружно орут, что там, кроме старья, ничего нет, пора ехать. Дежурного это вполне устраивает, и он, облегченно вздохнув, выходит из автобуса, а мы продолжаем движение вперед. Отъехав метров пятьсот, останавливаемся – надо же выручать затворницу, а то, не приведи господи, задохнется в этой зловонной куче. Затворница появляется на свет бледная, испуганная, но счастливая от того, что эта малоприятная операция окончилась удачно. Впереди никаких КПП больше нет – только, как в песне поется, «степь да степь кругом далеко лежит», но это уже неважно. Самое главное, и чему несказанно рады все пассажиры автобуса, – что удалось, пусть и на грани фола, воссоединить семью. Причем семью молодую, которая только начинает жить, и разлука и ожидание по такому формальному поводу счастья ей явно не прибавят.
С этим КПП много позже у меня произошла очень неприятная история, которая только по счастливой случайности не окончилась трагически. Мне представляется весьма поучительной история, о которой пойдет речь, и поэтому есть смысл рассказать о ней подробнее, но сделать это целесообразно несколько позже. Запомним эту ремарку и продолжим наши воспоминания, поскольку слева уже появились объекты аэродрома.
Полвека назад
Да, это было примерно так. Огромное оснащенное по последнему слову техники авиационно-ракетное хозяйство, которое работало непрерывно днем и ночью, обеспечивая испытания большого количества разнообразных образцов техники, испытываемой на нашем полигоне. Это было как бы государство в государстве.
На аэродроме дислоцировалась авиационная дивизия, включавшая в свой состав многочисленные и различного целевого назначения летательные аппараты. Тут были самые современные истребители, постановщики помех, вертолеты, самолеты-мишени различного класса и еще много чего. Не в этом суть. Учитывая место расположения полигона, львиную долю задач, и не только обеспечения испытаний, но и хозяйственного обеспечения, в том числе транспортных перевозок, решали через этот аэродром. Собственно, благодаря этому я и познакомился с аэродромным хозяйством.
Прошло более пятидесяти лет, как были прекращены ядерные испытания в атмосфере, космосе и на воде. Кажется, все давно уже быльем поросло. Но это только так кажется, а в реальности моя память никак не хочет стирать события тех давних лет. И это естественно и объяснимо, поскольку масштаб и значимость работ, проводимых в интересах испытаний ядерного оружия, даже с позиций сегодняшнего времени, XXI-го века, поражают воображение любого человека, способного прикоснуться к этим событиям.
Конечно, кое-что забылось, это второе свойство нашей памяти дает о себе знать, и с этим ничего не поделаешь. И, тем не менее, воспоминания участников тех событий, как мне представляется, имеют большое значение для оценки не только достижений ученых – физиков-ядерщиков, теоретиков различного плана, но также и оценки профессиональной подготовки испытателей, как офицеров, так и представителей атомной промышленности. Вот на эту тему мне и хотелось бы немного поразмышлять. Вполне резонен вопрос: как меня угораздило попасть в испытатели ядерного оружия?
Ответ до гениальности прост. Я был переведен на 10 ГНИИП Министерства обороны (Балхаш), а через три месяца на полигон пришла директива об откомандировании определенного количества офицеров для участия в создаваемой для непонятных целей группе испытателей. Безотказно сработал армейский принцип: чистить картошку – это безальтернативное право молодых. Как только что прибывший на полигон специалист, я был «удостоен» такого права. Забегая вперед, скажу, что свалившаяся как снег на голову командировка, оторвавшая меня от родной части на многие месяцы кочевой жизни, никогда не вызывала у меня сожаления, поскольку о такой работе, в которой волей судьбы мне пришлось принимать участие, можно только мечтать.
За эти месяцы удалось встретиться и познакомиться с огромным количеством специалистов, принимающих участие в подготовке этих работ, регистрации и анализе их результатов. Сегодня у меня невольно возникает вопрос: откуда можно было набрать такое количество грамотных и высокоподготовленных специалистов? Ответ очевиден. Уровень образования и профессиональной подготовки в Союзе был запредельно высок, если его сравнивать, прошу прощения, с сегодняшним.
Но вернемся к началу. В соответствии с высочайшей директивой с нашего полигона отобрали семь человек для участия в этой специальной работе. Причем надо иметь в виду, что этот процесс был намертво закрыт так называемым легендированием и никто, даже руководство полигона, не знал, зачем и куда нас направляют.
Привезли нас на полигонный аэродром, посадили в самолет Ан-2 и сказали, что летим в столицу Казахской ССР Алма-Ату и дальнейшие указания получим там от старшего группы. Полет на Ан-2 я запомнил на всю жизнь. Легкий перкалевый самолет летит довольно низко, жара за тридцать градусов, восходящие потоки бросают самолет то вверх, то вниз, то в любую сторону. Примерно полчаса мы стойко держались, а потом, как по команде, всех прорвало. Пассажиры располагались вдоль бортов на скамейках, а посреди салона стояла такая коническая типа пепельница в форме корзины для мусора. Так вот ее, бедную, вырывали друг у друга нарасхват, и она летала из угла в угол с огромной скоростью. Приземлились на аэродроме Алма-Аты зеленые, бледные и обессиленные. Выйдя из самолета, легли прямо на траве, как пьяные. Каждый думал про себя, что больше никуда не полетит. Через пятнадцать-двадцать минут начали потихоньку шевелиться и приходить в себя. Лететь-то надо дальше, в Москву.
Оказалось, Москва была не конечным пунктом нашего назначения. В дальнейшем без больших злоключений мы добрались до Капустина Яра. Там началась интереснейшая работа. Огромное количество разнообразнейшей измерительной техники: оптической, инфракрасной, радиолокационной, радиотехнической, связной и еще какой-то, которую мы и в глаза не видели.
Все это скопление техники разворачивалось, обслуживалось, управлялось специалистами, которые прибыли из различных войсковых частей и уголков Советского Союза. И что поражает. Эти специалисты, получив в руки незнакомую доселе технику, в считанные дни, вернее даже часы, смогли ее не только понять и освоить – они обеспечили ее безаварийную, качественную эксплуатацию. Не это ли есть объективная оценка уровня образования и подготовки специалистов в Советском Союзе, которую сегодня с упорством, достойным лучшего применения, пытаются разрушить? Зачем? В этом и вопрос.
Поскольку специалистов было привлечено большое количество, расселили нас по воинским казармам и по служебным помещениям человек по двадцать. Сегодня вспоминаю это общее жилье (его почему-то называли «залом имени Чайковского») с особой теплотой и нежностью. Настолько интересной оказалась эта жизнь! Офицеры – профессионалы-испытатели, интеллектуалы-разработчики, уникальные специалисты в области оптики. Какие интересные дискуссии, иногда жаркие, но весьма познавательные споры проходили в нашем «зале Чайковского». Особенно запомнились ребята из института Николая Николаевича Семенова. Молодые ученые, обладающие энциклопедическими знаниями, прекрасные спортсмены. Один штрих: после окончания трудового дня они в качестве легкой разминки пробегали десять-пятнадцать километров по степи. Впервые в жизни, столкнувшись с этими ребятами, я понял, что значит научная, научно-методическая школа. Впоследствии, серьезно занимаясь разработками и созданием систем вооружения стратегического уровня, приходилось не раз убеждаться в том, что научно-конструкторские школы, выращенные в Советском Союзе, отвечали самым высоким мировым стандартам. Где теперь эти школы? Вопрос, конечно, интересный. Но вернемся к рассказу.
Наши взаимоотношения отличались особой корректностью и добротой. И, что характерно, даже обычные розыгрыши (как сейчас говорят, «подкалывания») заканчивались, как правило, на мирной, добродушной ноте. Запомнился такой смешной эпизод. В нашем зале проживал Вася, офицер из группы поиска. Перед этой группой стояла задача обследовать район работ путем его облета. Однажды этот Вася возвращается из очередного облета и втаскивает (именно втаскивает!) в нашу обитель арбуз гигантских размеров, килограммов на тридцать. Таких арбузов никто из находящихся в комнате не видел. Вася пояснил, что, облетая на вертолете район, они приземлились на бахче, и сторож им позволил набрать арбузов, какие им приглянутся. Васе приглянулся этот. «Пойду в баню, – сказал Вася, – а потом будем арбуз кушать». Но в бане он что-то слишком задержался, а ребята ходили-ходили вокруг арбуза, а потом решили немного его попробовать на предмет съедобности. А поскольку народу было довольно много, а арбуз оказался изумительно сладким, то от него через пять минут ничего не осталось. Возвратившись из бани и поняв, что ему ничего не осталось от с таким трудом принесенного арбуза, Вася… принялся ворчать. Но, что характерно, с таким юмором ребята оправдывались и успокаивали нашего пострадавшего, что он первый махнул рукой и рассмеялся.