И еще один небольшой «арбузный» сюжет. Прямо за полигонным шлагбаумом был небольшой импровизированный рынок, на котором местные жители торговали собственными овощами и фруктами, в частности арбузами. В нашей группе находился старший лейтенант Юра, и именно ему приглянулся арбуз, который продавала небольшого росточка худенькая старушка. Юра купил у нее арбуз, который весил килограммов десять, а тары у него, естественно, не оказалось (имею в виду «авоську»), и он прихватил арбуз под мышку, не сообразив, что арбуз не только круглый, но еще и скользкий. На втором же шаге Юры арбуз выскользнул, упал и разбился. Тяжело было смотреть на этого неудачливого покупателя. На лице у него было написано все: и трагедия, и катастрофа, и крушение благородных замыслов. Ему было жаль не денег, нет – ему было жаль труда, вложенного этой пожилой женщиной в выращивание арбуза, ему было стыдно перед ней за свою неловкость.
Вот почему самое главное, что осталось у меня в памяти, – это отсутствие даже намека на меркантильность в наших отношениях. Сегодня же эта ржа разъедает с поразительной быстротой наше общество. Создается ощущение, что оно не может существовать вне этой вездесущей меркантильности денежных отношений. Но ведь были времена, когда люди творили великие дела, но у них даже в мыслях не было этих самых меркантильных интересов. А сегодня они есть везде и во всем, только вот дел великих почему-то стало меньше.
Ну, а в том, что дела в те времена творились великие, в полной мере мне пришлось многократно убеждаться в процессе разработки и испытаний многих стратегических систем вооружения. Любой разработчик и заказчик этих систем знает, что без исходных данных, без информации, полученной в те далекие годы, создать эффективное современное вооружение практически невозможно.
Вклад в обеспечение стратегической стабильности на Земном шаре людей из так называемых подразделений особого риска по достоинству еще не оценен. Время неумолимо, оно вырывает из рядов этих подразделений специалистов, которые, не жалея сил, рискуя здоровьем и жизнью, делали великое, необходимое Родине дело. И то, что наша страна может уверенно заявлять о достигнутом стратегическом паритете и стабильности, – это заслуга в том числе тех офицеров, которые полвека назад задыхались в маленьком матерчатом самолете Ан-2, стартовавшем знойным августом 1961 года с полигонного аэродрома.
За многие годы службы и работы заказчиком стратегических образцов вооружения ракетно-космической обороны у меня сложилось твердое убеждение, что огромный вклад в наше дело внесла авиация: именно транспортная авиация позволяла нам оперативно анализировать состояние и ход выполнения работ и своевременно принимать необходимые технические, технологические и организационные решения в Средней Азии, на Дальнем Востоке, в Прибалтике, на Украине и еще много где. Хотелось бы рассказать об одном эпизоде, подтверждающем сказанное.
Суеверие надо чтить
Это произошло много лет назад, как теперь говорят, еще при «той власти». Если отбросить теперешние наскоки «младочудаков» (трудно по-другому их назвать), страна с огромным напряжением крепила свою оборону, ясно осознавая, что без серьезной военной мощи ей не выстоять в том мире. Правда, справедливости ради необходимо сказать, что она, к большому сожалению, все равно не выстояла и рассыпалась на много осколков. Но поскольку причины этих процессов не являются предметом рассмотрения и никак не связаны с укреплением боевой мощи вооруженных сил, то будем считать, что это совсем другая история и о ней должен быть особый рассказ.
А пока мы самоотверженно трудились над созданием мощных информационных систем, прекрасно понимая, что без информации о состоянии и динамике развития обстановки в космосе, полученной в реальном времени, высшее военно-политическое руководство будет чувствовать себя, мягко говоря, неуютно. И действительно, как можно принимать стратегические решения глобального масштаба, если отсутствует достоверная информация о том, где противник, в какой он степени готовности и куда нацелен его возможный удар? В двадцатом веке эти проблемы приобрели планетарный характер и стали в высшей степени актуальными. Вот решением столь неординарных проблем и приходилось нам заниматься, как одно время модно было говорить, создавая «глаза и уши» президента.
Вполне понятно, что важность решаемой задачи вовлекала в этот круговорот массу людей, органов, организаций и, естественно, структуры Генерального штаба Вооруженных сил. Работники Генштаба под жестким контролем держали ход работ на всех объектах глобальных информационных систем, периодически облетая места их дислокации. В конце ноября 1982 года состоялась очередная проверка Генштабом состояния дел на объектах системы. Группа его офицеров в сопровождении полутора десятков приглашенных представителей от войск ПВО, военных строителей и заказчика на самолете Ан-26 за пять дней должна была облететь не менее 6–7 объектов, провести анализ состояния дел и подготовить аналитический доклад с предложениями и выводами. Группу возглавлял представитель Генштаба генерал-лейтенант Виноградов Михаил Сергеевич.
Несколько слов о генерале Виноградове. Я не знаю (по крайней мере не приходилось встречать) людей, которые негативно высказывались бы о Михаиле Сергеевиче. Высокообразованный генштабист, он очень легко и обстоятельно мог разобраться в любой ситуации (и разбирался, в чем мы неоднократно убеждались в процессе поездки по объектам), умел терпеливо слушать людей, не перебивая и не третируя их пустыми вопросами, напрочь лишенный армейского чванства и показательного превосходства (он же был для всех большой чин – из Генштаба!). В мягкой, я бы сказал, отеческой манере он так проводил заслушивание состояния дел на объекте, что выступающие, у которых, естественно, была масса «грехов» и недоделок, полностью «раскрывались», чувствуя, что разноса не будет, а помощь может и быть, даже просто в виде доброго слова. Вот под руководством такого удивительно грамотного, опытного, мудрого и просто обаятельного генерала проходила эта тяжелая многодневная командировка.
Командировка на самом деле оказалась довольно тяжелой: каждый день перелет порядка трех-четырех часов, с аэродрома на автомашинах переезд на объект, расположенный иной раз на удалении более ста километров от аэродрома, осмотр состояния строительства объекта и итоговое совещание с анализом и выводами. Самая распространенная команда в условиях постоянного дефицита времени звучала так: «Учитывая ситуацию, обед совмещается с ужином!». Какой там ужин? Старались побыстрее добраться до постели – время уже первый (или второй) час ночи, а завтра (или уже сегодня) в шесть утра подъем, завтрак, на машины – и на аэродром. Правда, ради справедливости надо признаться, что были среди нас специалисты, которые и при столь жестком режиме умудрялись, как это говорили когда-то, «нос в табаке держать». Правда, это были отдельные экземпляры, и дело их совершенно не интересовало.
В качестве небольшого отступления хочу отметить, что такие люди встречались в моей практике очень даже часто, особенно во всяких группах, комиссиях и тому подобных временных образованиях. Они призваны были только обозначать представительство: органа, организации, соединения, объединения, штаба или еще чего. Дело их, как правило, не интересовало, их задачей было обозначать присутствие и участвовать непременно во всех «возлиятельных» (питейных) мероприятиях.
Был и у нас в группе такой кадр. Пока мы анализировали состояние строительства, а дела на объекте шли очень тяжело, с большим скрипом (а как иначе – Заполярье!), этот «деятель» активно занимался комплектованием так называемого бортпайка. В свое время сложилась весьма разумная практика: когда улетает самолет с объекта, в него кладут бортпаек на всякий непредвиденный случай. Ко мне подходит член нашей команды – генерал-майор и мой старый друг Вадим. О Вадиме можно писать романы, настолько это потрясающая и самобытная личность, одним словом, самородок! Мне очень хочется в память об этом человеке написать хороший рассказ. Буду думать и собирать материал. Так вот, подходит Вадим и говорит, что этот названный выше «деятель» требует (он же считает себя большим начальником, поэтому и «требует»), чтобы в бортпаек заложили литр спирта. Я Вадиму говорю: «Никакого спирта, ни грамма спиртного, дальше сам выкручивайся как хочешь – ты мужик хитрый, выкрутишься!». «Деятель», конечно же, проверил бортпаек и, не обнаружив спирта, прибежал к Вадиму. А тот невозмутимо его успокоил, сказав, что спирт находится в ящике с боржоми, разлитый в бутылки из-под минеральной воды. Это, мол, сделано в качестве маскировки, чтобы солдаты не видели, что нам грузят и спирт также.
Закончив дела, мы быстро собрались и поехали на аэродром, благо он был в нескольких километрах, и уже через полчаса были в воздухе. Часа через полтора приходит улыбающийся Вадим и приглашает меня в грузовой отсек посмотреть спектакль. Прихожу в грузовой отсек и вижу картину. На полу стоит ящик «Боржоми», и этот «деятель» открывает по очереди каждую бутылку и нюхает ее содержимое. Процесс подходит к завершению, развязка приближается, накал угроз и мата зашкаливает. «Деятель» наконец-то понял, что его провели, как несмышленыша, и поэтому неподдельный гнев его готов вырваться наружу. Я его опережаю: «Ты зачем портишь «Боржоми», неужели тебе непонятно, что на борту нет и не будет спиртного?». В ответ раздалось что-то схожее с воем прогнанной прочь волчицы или обиженного шакала.
Ну, это так, небольшая ремарка, как иллюстрация к тому, что вокруг всякого серьезного дела всегда суетятся, скажем так, прилипалы, которые подобны ракушкам, прилипающим к корпусу корабля. Пользы от них никакой, но вот вред очевиден: когда их становится особо много, опасность для корабля возникает реальная. Может быть, и Союз «потонул» от этого – кто может знать!
Дальнейшая работа нашей группы продолжалась в запланированном порядке без особых приключений, была рассмотрена масса вопросов, принято большое количество нужных и своевременных решений, в том числе и переданных для дальнейшей реализации в Москву. Все шло своим чередом продуктивно и гладко. И вот во время перелета из Кюрдамира (Азербайджан) в Астрахань помощник Михаила Сергеевича Эдуард, генерал из Генерального штаба, возьми и произнеси сакраментальную фразу: «Михаил Сергеевич, смотрите, как хорошо мы летим, точно по графику, и в пятницу будем дома». Михаил Сергеевич покачал головой и говорит: «Эдуард, ты же опытный человек, а до сих пор не усвоил одну простую истину: в авиации никогда не говорят о том, когда прилетят, они всегда говорят: расчетное время прилета такое-то. Не уважаешь авиационное суеверие – ой, накличешь беду». И эта «беда» не заставила себя долго ждать.