можно за пару минут. Салаги пытались обратиться к полковнику Дегтяреву. Ведь через него проходили все дела близ Периметра. Он был в курсе происходящего на всех блокпостах и во всех отрядах. Но тот лишь промолчал. После этого поголовье гонцов за справедливостью изрядно сократилось. Однако кидали не только салаг-рядовых, но и их лидеров. Так случилось и с майором. Его с отрядом послали не на задание, а на чистейшее самоубийство. Отключить «Выжигатель» и открыть путь в Припять. Саша Попов погиб сразу от лап снорков. На пункте назначения нас ждали «долговцы». К счастью, мы не убили их, хотя должны были. Пробравшись на станцию близ ПВО, они нашли радиотехнику и перехватили военный сигнал. Как выяснилось, к нам уже направлялись вертолеты. Правда, нас ждала не эвакуация, а обратная ей ликвидация. «Долг» помог нам избежать ее. А я провел расследование. Ведь нас не могли подставить за просто так. Как выяснилось, в нашем отряде завелась крыса. Причем принадлежала она к теневой стороне, старавшейся уничтожить Зону. Однако фишка не в том, что она боролась за ту же правду. А в том, что воровала информацию из штаба командования. Начальству неважно, зачем информация была нужна, важен сам факт. А остальных по умолчанию причислили к соучастникам. Действительно, кому нужна лишняя морока с поисками правых и виноватых. По сути, нас отправляли на это задание именно чтобы убить, так как мы даже не были оборудованы пси-блокирующими устройствами. А чтобы у нас не возникало вопросов и подозрений, нашей якобы первостепенной задачей представили зачистку села Корогод. А потом уже нас отправили к Выжигателю. Они рассчитывали, что мы доберемся в тот же день, в момент активности пси-излучения. Но в их планы вмешался не предсказанный аналитиками выброс. В результате мы задержались и прибыли на место во время спада энергии. Тогда и отправили пару патрульных вертолетов. Но и затем план ликвидации был выполнен лишь на пятьдесят процентов. Нас не смогли уничтожить, однако, сумели запереть в Зоне, где нас ждала верная погибель. Вскоре про отряд забыли. Караулы на Периметре перестали поджидать нас с пулеметами наготове. Начальство с чистой совестью избавилось от всех архивов, хранивших информацию об отряде. А мы начали умирать, как и было запланировано.
Пустые глазницы майора, лежавшего за невидимой гранью аномалии, взирали на меня с некоторым изумлением. Видать, мертвец так и не осознал свою смерть за все годы, что пролежал тут. Грустно было глядеть на труп бывшего товарища. Но он погиб по собственной глупости. После смерти Саши нас оставалось трое. И мы постарались стать сталкерами. Это был единственный способ выжить здесь. Женя Рыжко не пережил встречи с контролером. А Иванов слепо погнался за артефактом. Лишь я смог зажить здесь. И, можно сказать, немного понять Зону. Все здесь стало привычным, обыденным. Кроме снега.
Я продолжал смотреть на разложившегося сослуживца. Перед его лицом, будто издеваясь, прокатился артефакт, нагло позаимствовавший имя знаменитого героя русского фольклора — Колобка. Этот персонаж всегда любил с улыбкой прокатываться мимо смерти. Но если шарик теста катился мимо собственной смерти, то артефакт куда больше улыбала смерть чужая. Тут же за ним пробежало «Пламя». За этими шарами и гнался майор. Аномалии он, конечно, не увидел. Она заметна только в снежное время года. С первого взгляда она напоминает окружность. Обыкновенная плоскость на земле. Но если присмотреться, можно увидеть, что снег не только не ложится на эту плоскость — в воздухе над ней снега тоже нет. Он окружает аномалию, но в нее лезть отказывается. И поступает гораздо умнее множества людей.
Не только Иванов лежал здесь. Десятки сталкеров. Неумелые сталкеры. Смелые ученые, отдавшие жизнь во имя науки. Которой, в общем-то, плевать хотелось на эту жертву. Даже мастера сталкерскогао ремесла в непробиваемых экзоскелетах. Меж трупов деловито проплыла «Золотая рыбка», по пути задев «Компас», тут же вспыхнувший с двойной силой. «Снежинка» печально глядела на своих меньших собратьев, падавших за границами аномалии. Редчайшие артефакты и шелуха, которую можно найти на каждом шагу. Аномальные порождения всех мастей, качеств и природ. Клондайк артефактов — греза каждого сталкера. Миллионы и безграничные возможности преподносились на блюдечке. Манили и убивали. Убивали надежды на спасение, несбыточные мечтания, жажду наживы. Убивали без дележа на тех, кому нужны деньги, чтобы вылечить больного лейкемией малыша и тех, кто желает купить новый мобильник. Теперь они ждали меня. Но я пришел не за ними. Хоть в душе и таилась надежда, с которой сюда приходили многие. Однако я знал один секрет, который мог спасти меня от чужой участи. О нем мне поведал старик, которого в народе прозвали Пастухом. Я зашел к нему, чтобы помочь по хозяйству. Ведь он многим сталкерам помогал советом и мне в том числе.
Когда дела были окончены, мы присели выпить чайку. И он внезапно спросил:
— Слушай, сынок, а число сегодняшнее не подскажешь?
— Сейчас проверим, — ответил ему я, сверяясь с ПДА. — Шестое января, дед.
— Значит, завтра мне будет 28. — Загадочная улыбка отразилась в чашке с чаем.
— День рождения у тебя, что ли? — полюбопытствовал я, пока не поняв, что Пастуху никак не могло быть 27.
— Нет, не совсем так… Тебе ведь 38 сейчас?
— Да.
— Угу… — промычал он, отхлебывая чая. — Собрался к Клондайку, так?
— Проницательный ты, дед. — усмехнулся я.
— Понимаешь, что не выживешь?
— Мне нечем рисковать.
— Тогда выслушай меня. — лицо его стало немного печальным, — Войди в аномалию за три минуты до полуночи. Главное, не тормози. Как войдешь, хватай «Компас». Приметь его заранее. Затем беги с ним к центру аномалии…
Я поднес к глазам руку и задрал рукав. Поглядел на ПДА. 23.55. Резкий рывок — и я уже стою. Перед глазами поплыло, от головы отхлынула кровь. Из носу потекло. Простыл. Но это уже не играет никакой роли. 23.56. Я поглядел на «Компас». Он выдавал себя сильнейшим свечением. Мне не стоит торопиться. У меня будет три минуты. Но Пастух посоветовал не медлить. Лучше послушаюсь его.
23.57.
Я вступил в аномалию. Меня обдало теплом. Снег перестал падать на лицо. Майор прекратил взирать на меня. Я прошел мимо него. К ногам подкатился «Огненный шар». Я пнул его в сторону. К чертям ваши сволочные артефакты!
Рука потянулась за «Компасом». Сердце с дикой скоростью гнало кровь по жилам, адреналин разрывал внутренности. Понимание того, что я могу сделать что-то не так, могу сам пойти на смерть, било по мозгам. «Компас» тем временем уже лег в руку, а ноги понесли меня к центру Клондайка. Сердце с редкостной жестокостью избивало ребра, разрывало артерии. Остановись уже! Стоп, нет, что я говорю?! Бейся! Бейся изо всех сил!
Внезапно из земли в воздух ударил плотный столб света, ослепивший меня. Проклятье, куда идти дальше?! Паника охватила многострадальное сердце, заковав его в ледяные цепи. Я не мог дышать от страха и выставил вперед «Компас». Шаг вперед. Еще шаг. И хлопок…
Зрение вернулось. Я смотрел в землю. Но не видел мертвецов. Не видел артефактов. Не видел снега. Видел только треснутый асфальт. Рука все так же была выставлена вперед. Но артефакта в ней я не чувствовал. Сердце пока не пришло в норму. Но определенно что-то случилось со слухом. Ибо я отчетливо слышал странный рокот. Так рокочут лопасти вертолета. И ветер… Точно, как от лопастей вертолета.
Я рискнул поднять взгляд. И обомлел. Майор вновь смотрел на меня. Но глазницы его уже были не пустые. Из них на меня были направлены зрачки голубого цвета. Форма Иванова была не рваной и потрепанной, а совсем свеженькой. Он стоял прямо передо мной. И дышал. Он был живой.
Я глянул назад. Позади меня ожидали изумленные взгляды Жени и Саши. Над ними уже поднимался вертолет, доставивший нас сюда. А за ними красовалась табличка с перечеркнутой надписью «Корогод», обозначавшей выезд из села.
Рот мой был раскрыт. Веки чуть опущены. Глаза поразила внезапная ноющая боль. И я почувствовал, как по еще не обрамленной полученным в Зоне шрамом щеке прокатилась скупая слеза. Я закрыл глаза и бессильно упал на колени. Озабоченный Рыжко подошел ко мне, опустив руку на плечо.
— Эй, Макар, ты чего?! Что случилось?
Плечи мои содрогались. Я прикрыл лицо руками. Чтобы никто не видел, как я улыбаюсь сквозь слезы.
Анастасия ИсенбаеваЯ не мутант
(Olvidar — забывать. исп.*)
Уже более получаса Олвидар полз на животе по канаве, наполненной подозрительной жижей. Даже рюкзак пропитался зловонными испражнениями радиационной земли. Но иногда измазаться в грязи — это единственный способ выжить. Его связь с Зоной в таких ситуациях была особенно сильной: она заботливо подсказывала, в каком отстойнике лучше всего переждать опасность или с какой позиции начать вести огонь. Воевать Олвидар не любил, поэтому чаще всего он старался уйти от погони. А гоняться за ним любили. Олвидар остановился, прислушался к голосу внутри себя: Зона не заставила себя упрашивать. Ее голос словно состоял из тысячи песчинок, пересыпающихся по коридорам заброшенных лабораторий, словно ветер, запутавший в мутировавших листьях местных деревьев, словно всплеск воды над затопленной техникой ликвидаторов. Год за годом этот голос заманивал к себе «монолитовцев», чтобы уже никогда не отпускать. Но Олвидару пока везло, Зона никогда не звала его к Кристаллу, чтобы отстоять около него свой последний почетный караул. Нет. Она только услужливо указывала на возможные опасности. Она говорила с ним. Двое из пяти человек погони внесли свой посильный вклад в создание артефактов, проще говоря, попали в аномалию. Зона была жестока даже к своим детям, спасая их, она не забывала брать за это плату. Олвидар не просто узнал о смерти сталкеров, он пережил их последние ощущения. «Разрядили „электру“. Как глупо для опытных сталкеров. — пронеслось у него в голове. — Третья пятерка „должников“ за последние дни, что у них на мне пунктик?» Пальцы коснулись сухой земли, Олвидар выбрался из канавы и перекатился на спину. На лицо падали редкие крупные снежинки, охлаждая разгорячившуюся кожу. Прислушался к своему организму — все в порядке, только рука была содрана в кровь, но разве это имеет значение, когда на противоположной чаше весов жизнь? Зона напомнила беглецу о не окончивш