Саранск
Сергей Геннадьевич – поэт-сатирик, член Соза писателей России. Заслуженный поэт Республики Мордовия. Обладатель Почётной грамоты Правления Союза писателей России «За значительный вклад в современную литературу» (2015). Дипломант V конкурса-фестиваля «Умный смех» (Москва, 2020). Дипломант всероссийского фестиваля иронической поэзии «Русский смех» (г. Кстово Нижегородской области, 2015, 2019). Победитель конкурса «Книга года – 2018/2019» на русском языке в номинации «Поэзия» в Республике Мордовия.
Окончил Военно-медицинскую академию им. С. М. Кирова в Ленинграде. Подполковник медицинской службы в отставке.
Автор шести поэтических сборников: «Взгляд назад» (2010), «Басни и юмор» (2011), «И смех, и слёзы, и любовь…» (2012), «Басни» (2013), «Смейся, пока разрешают!» (2019), «Каждой твари – по харе» (2021). Является спонсором и составителем «Антологии одного стихотворения о любви», вышедшей под эгидой Литфонда России в 2013 году.
Стихи Сергея Белоключевского публиковались в журналах «Юмор – 2014», «Российская литература» (2015), «Юмор года» (2018, 2019), «Русский смех» (2015, 2019), «Литературная газета» (декабрь, 2019).
Основные жанры, в которых пишет автор: басни, ирония, сатира, юмор, пародии.
Волк и Дворняжка
От ящура слегло коровье стадо.
Пастух в расстройстве: начался падёж.
Вакцину заготовить было надо!
Да поздно! Никого уж не спасёшь!
Узнав про это, с мокрыми глазами
В жилище Пастуха явился Волк
И, заливаясь горькими слезами,
Его стал успокаивать как мог.
– Спасибо, Волк, – сказал ему бедняга, —
Пусть хищник ты, а всё же есть душа!
А то вон там сидит моя Дворняга.
Так та и не всплакнула ни шиша!
– Чего мне плакать? – тявкнула Дворняжка. —
Негоже лицемерить мне и врать.
Скажу лишь то, что Волку нынче тяжко,
Что больше будет некого задрать.
Иные с вами в горе таковы,
Коль видят в нём и свой ущерб! Увы!
Сход под Новый год
Под Новый год в лесу дремучем
Зверьё пришло на общий сход
С вопросом: кто же их замучил
И кто житья им не даёт?
Уж вроде хищники нажрались
И запаслись надолго впрок.
Одни копытные остались,
Кто не запас к зиме жирок.
А где взять денег, чтоб питаться?
Ведь каждый должен с давних пор
За ипотеку рассчитаться,
За землю, воду и простор,
За воздух. Даже за осадки
Сполна придётся заплатить.
А жить вприкуску и вприглядку —
И дух недолго испустить!
– Вот я всю жизнь прожил рогатым, —
Взревел Олень, – и всё в труде.
Любой из нас бы стал богатым,
Коль были б хищники в узде.
– Да-да, – проблеяла Лосиха, —
Мы все бы жили как в раю,
Когда б все звери жили тихо
И ели то, что я жую.
– Давайте мы у них попросим, —
Привзвизгнув, хрюкнула Свинья, —
Не нападать на нас у сосен,
Ни на лугу, ни у ручья!
А кто состарился, поверьте,
И сами, бедные, помрут.
А чтоб не дожили до смерти,
Пускай их хищники и жрут!
Все звери «браво» закричали —
Всё в точку! Да! И точно так!
Но очень быстро замолчали,
Когда пришёл на сход Вожак.
Он вышел в центр, глотая слюни,
Окинул взглядом всех зверей
И рявкнул: – Кто развесил нюни?
А ну, иди сюда скорей!
Вам что тут, травки не хватает?
Иль мы вас зверски всех едим?
Иль лес у нас не процветает?
Иль наш Закон не всем един?
Вы что, места свои забыли?
И так уж много вам дано.
Молите, чтоб вас не убили,
А то не ели мы давно!
И всё осталось так, как есть,
Ведь и Оленя, и Лосиху
Вожак потом изволил съесть.
И вновь в лесу, как прежде, тихо.
Змея и Мышь
Змея к себе манила Мышь:
– Не торопись. Куда бежишь?
Да не дрожи, утри слезу!
Сейчас я ближе подползу,
И обниму тебя за шею,
И приласкаю, и согрею.
Ты только глаз не отводи
И далеко не уходи!
Теперь за ртом моим смотри!
Ну вот – и ты уже внутри!
Враги вам будут льстить и врать,
Чтоб обмануть вас и сожрать!
Сова и Крыса
Тот, кто на честь свою плюёт,
Всю жизнь кого-то предаёт!
Так Крыса в клюве у Совы
Чуть не лишилась головы.
Однако вовремя прогнулась,
Сказав Сове: – Ты что, рехнулась?
Тебе ль не знать под старость лет,
Что Совам с Крыс навару нет?
Зато на травке у сосны
Зайчишка спит. И хоть бы хны!
Схватив его взамен меня,
Ты будешь сытой на три дня!
А я тебе всего на раз,
И есть захочешь через час!
– Согласна, – ухнула Сова, —
А ты действительно права.
Беги и можешь не бояться!
Ты за себя сдала мне Зайца!
Такой вот жуткий компромисс
И раскрывает сущность Крыс.
Шакалы не вымрут
Случилась так, что юного Шакала
Навязчивая мысль тревожить стала:
«Ну почему я ем одну лишь падаль?
Зловоние и смрад терплю? А надо ль?
Отведать бы мне свежего мясца!
Обрыдло жрать останки мертвеца!
И что за наказание такое?
Как здорово сейчас бы съесть жаркое
Из зайчика, а лучше – петушка.
Я мог бы их поймать наверняка
И в этом деле быстро навостриться!»
Так думая, он встретился с Лисицей.
Услышав бред юнца, она ему сказала:
«Ты юн ещё и пожил слишком мало!
Жри падаль, не равняйся с благородным!
А то, гляди, останешься голодным!» —
И к падали Шакал направил лыжи.
Плевать, что падаль. Важно было выжить!
Случись вот так вселенская беда —
Все вымрут, а Шакалы никогда!
Отдоили
Набрав свой стаж, пока ещё здорова,
Могла б уйти на пенсию Корова.
Не дали. Ей сказали: «Ты куда?
Для пенсии ты слишком молода!
Ты – в возрасте, но есть в тебе силёнка,
Могла бы ты родить ещё телёнка.
Гляди-ка, даже вымя не засохло!
Доись давай, покуда не издохла!»
Беднягу валерианой отпоили
И года три потом ещё доили.
Свалилась та на дойке у бидона:
Издохла, не дожив до пенсиона.
Пока молчишь безропотно, поверьте,
Доить вас будут вплоть до самой смерти.
Лиса и Хорёк
Лиса пари затеяла с Хорьком:
Кто больше кур утащит вечерком
На ферме, где заведующий – злодей,
Где сто собак и тысяча людей.
В ответ на вызов маленький Хорёк
Большой Лисице истину изрёк:
«К чему, кума, ненужное пари?
Ну стащишь ты их две, а может, три,
И даже пять. Зачем тебе их много?
Подымешь шум – поднимется тревога.
Поймают и убьют тебя, куму!
А я стащу одну и шум не подниму».
С таких вот Лис семь шкур у нас спускают,
Хорьки же до сих пор ещё таскают!
Оса и Паук
Оса попала в сети Паука
И думала, что: спасусь наверняка.
Ан нет! Паучья сеть её держала.
Оса и вырывалась, и жужжала,
Запугивала жалом Паука.
А он за ней следил издалека,
Сидел себе в углу, и наблюдал,
И, лапки потирая, тихо ждал.
Когда Оса уж выбилась из сил,
Паук подполз и ловко прокусил
Осе её пугающий наряд,
Проник в брюшко и впрыснул жертве яд.
Иной, глядишь, и слаб, и слишком мал,
А скольким сильным жизни поломал!
Мышь и Кошка
Однажды Кошка Мышь поймала
И чуть хребет ей не сломала.
Желая с жертвой поиграть
И не давая ей удрать,
На хвостик Мышке наступила.
А та пищала и вопила,
Попав в лихую круговерть
И ожидая злую смерть.
И как она ни вырывалась,
А скрыться ей не удавалось.
И Мышь на хитрости пустилась:
Она на спинку завалилась,
Поджавши лапки, замерла,
Как будто вправду умерла.
Вот Кошка лапой Мышь толкнула
И влево-вправо шевельнула,
Решив она, что Мышь мертва,
И обалдев от торжества,
Держать мышиный хвост забыла.
А той того и надо было!
Рванула пулей Мышь под дверь,
Уж не поймать её теперь.
Порой у нас от торжества
Кружится кру́гом голова.
Казалось, всё в твоих руках!
Ан нет, остался в дураках!
Пьяный комар
Один Комар пьянчуге в шею впился
И крови проспиртованной напился.
И тут же Комаришку повело,
Он еле смог подняться на крыло.
Взлетел и стал на ветки натыкаться.
И надо же так было налакаться!
Но в брюшке так и булькало вино,
Уж в голову ударило оно.
Комарик в небе долго трепыхался,
То падал вниз, то снова вверх взвивался,
Потом крылом за листик зацепился,
На дерево наткнулся и убился.
С той самой незапамятной поры
Не пьют у пьяных крови Комары.
Буква Ё
Ставить Ё в словах великий Пушкин
Крепко вбил в умы крестьян села.
Так что на борщи любой старушки
Только свёкла шла, а не свекла́!
А у нас в правительстве дебаты.
Стыд не знать родного языка!
Выкинь ты, к примеру, Ё из мата —
И уже страна не так крепка!
Выразить восторг и восхищенье
Ну неубедительно без Ё.
И скажу без преувеличенья —
Жить в России трудно без неё.
Ё без точек, словно хлеб без соли,
Как без солнца утренний рассвет.
Первое, что мы кричим от боли:
Ёп… И всем понятно – мо́чи нет!
Нам без Ё не выжить в обиходе,
Вся отчизна держится на Ё.
В общем, мы храним её в народе,
Не искоренить из нас её.
Нам её приятно слышать в слове,
Мы её не молвим, а поём.
Ё у нас всё время наготове!
Это наша буква, ё-моё!
Клоп и Монашка
На благо Господа стараясь,
В одной из келий убираясь,
Монашка в ложе у попа
Нашла на простыни Клопа.
Поповской крови он напился
И, всласть наевшись, отцепился,
Но уползти уже не смог.
Видать, уснул, свалившись с ног,
И в складках простыни остался.
Вот тут Монашке и попался.
Но та не тронула букашку,
Ведь Поп не жаловал Монашку,
Ни разу в келью не зазвал —
С другой Монашкой почивал.
Не сейте в бабах рознь, Попы,
Не то достанут вас Клопы!
Козёл и Осёл
Спасаясь от зубастой волчьей стаи,
Осёл с Козлом бежали что есть сил.
От бега оба, бедные, устали,
Но Волки их почти уж наверстали,
А тут ещё и дождь заморосил.
Глядят – а впереди стоит лачуга
И дверка не закрыта на замок.
Осёл с Козлом взглянули друг на друга,
И поняли, что вырвутся из круга,
И сделали решительный рывок.
Однако уж почти у самой двери
Козёл Осла слегка опередил,
Презрительно его глазами смерил,
В его благие чувства не поверил
И рожками проход загородил.
А тут уж волчья стая не зевала,
Осла на части быстро разорвала.
Друзья мои, не надо быть Ослами!
Но нет от возмущенья даже слов,
Когда друзья становятся Козлами.
Они и блеют вроде вместе с нами,
Но вместе с тем и гадят временами.
Паситесь там, где нет вблизи Козлов!
Статист
Статисту в пьесе дали роль,
Где он на троне и Король.
И он настолько в образ вжился,
Что в Короля преобразился.
Отдавши душу Мельпомене,
Он свой устроил пир на сцене.
Слова безбожно переврал,
На королеву наорал,
Облил привратника в вине,
Погладил Приму по спине,
Прислугу за нос оттаскал,
Уйти со сцены не пускал
И все сценические лица
Заставил петь и веселиться.
Никто не ждал такого срама,
Ведь в этот день игралась драма.
Икал, наверно, сам Шекспир,
Когда статист устроил пир.
А он просил вина и пива,
По сцене шествовал красиво,
По-королевски говорил,
Шутил, смеялся и курил.
Расселся царственно на троне,
Протёр все стразы на короне,
Потом чихнул и, сплюнув в пол,
Со сцены с пафосом ушёл.
Тут дали занавес… А в зале
Статисту все рукоплескали.
Хотелось всем, кто был нулём,
Побыть хоть час, но Королём!
Волчья стая
Одна первородящая Волчица
Ушла от стаи, чтобы ощениться.
Волчатам свет увидеть помогла,
Но, ощенившись, сразу умерла.
Глаза ещё не видят у волчат,
Они непонимающе пищат
И мордочками тыкают друг друга,
И все дрожат, бедняги, от испуга.
Наверно, плохи были б их дела,
Да волчья стая вскоре подошла.
Недолго обсуждали дело волки,
Зубами нежно взяв волчат за холки,
К себе по норам быстро разнесли
И этим их от гибели спасли.
А чтоб они скорее подрастали,
Их с лаской и заботой воспитали.
Ни об одном волчонке не забыли,
Поскольку как своих волчат любили.
Всем тем, кто позабыл своих сынков:
Прочтите эту басню про волков!
Виновен только он
Меня коробит жуткая догадка,
Что мы от обезьяны родились.
И без того жилось совсем несладко,
И вот те на, ещё один сюрприз!
Любил я с детства сладкие бананы
И по деревьям лазил как макак.
Но в то, что мы потомки обезьяны,
Убей меня, не верится никак!
Откуда на руках оволосенье
И вьющиеся кудри на груди —
Закрадывались в голову сомненья?
Теперь они остались позади.
И ногти отрастают как у зверя,
Когда их своевременно не стричь.
Теперь я, глупый, Дарвину поверил,
Сумел его теорию постичь.
Заметил, что едим мы что попало
И нам неважно, впрок или не впрок.
Едим всегда, а кажется, что мало,
И копим, как мартышки, свой жирок.
У них, бесстыжих, сексу обучились,
Не по-иному, а конкретно так.
И до того по свету расплодились,
Что и не остановимся никак!
Теперь то мне, конечно, всё открылось.
И Дарвин был в теории силён.
Но в том, что мы в мартышек уродились,
Считаю, что виновен только он!
Пень
Посредь тропинки вырос пень,
Мешал проходу каждый день.
Любой, кто тропочкой спускался,
О пень серьёзно спотыкался
И падал ниц, расквасив нос.
А пень настолько крепко врос,
Что стал препоной на пути:
Его никак не обойти,
Заматерел и корни дал.
Ни дать ни взять, а феодал!
И хоть пеньки совсем не боги —
Народ о них ломает ноги.
Но все молчат, а то у пня
В верхах почти что вся родня.
Спокон веков до наших дней
Нам нет житья от всяких пней!
Я бросил пить
Я бросил пить. Полмесяца ни грамма.
Жена цветёт, и сын безумно рад.
А для меня, поверьте, это драма,
Трагедия и просто сущий ад!
Сосёт в желудке, слюни подтекают,
Когда я вижу с пивом мужиков.
И жёны этим их не попрекают.
А мне нельзя и парочки глотков.
Какое-то сплошное наказанье
Смотреть, как трое в сквере водку пьют.
И души их не мучают терзанья.
Сидят себе и мирно поддают.
Вчера к жене подруга приходила
С бутылочкой креплёного вина.
Она как нож мне в сердце засадила,
Когда они допили всё до дна.
Три дня назад я чудом не сорвался:
Соседка самогонки нагнала,
И круг друзей уже образовался,
И мне она стаканчик подала.
И я уж было выпить норовился,
И яркость ощущений предвкушал,
Как вдруг стакан у рта остановился,
А я стоял, и трясся, и дрожал.
Хотя душа болела и горела:
Ну как же так? И что же это я?
И лишь одно, одно меня согрело —
К концу приходит каторга моя.
Полмесяца осталось мне до срока
Проверки, установленной женой.
И всё же это пытка и морока:
За тридцать дней ни рюмки ни одной.
Но если я уж дал – сдержу я слово,
Треплом прослыть в семействе не хочу.
Ну и, конечно, ключ от тачки снова
Назад себе за это получу.
Русский курьёз
Училка в школу вызвала родителей
И бросила надменно свысока:
«Сынка сваво послушать не хотите ли?
Не знат ваш сын родного языка —
Глотат он окончания словесные
И просклонять глаголы не умет.
И даже то, что правила известные
Учить пора – понятья не имет!
«Да, знам мы, – закудахтали родители, —
За ним мы недостатки замечам.
Мы так же, как и прочие учители,
По мере сил сыночка обучам.
Но, если честно, наш акселерат
Получше нас и пишет, и читат.
Зачем ему вообще учителя?
Он всё постигнет – правда, опосля.
Учить не будем, и наверняка
Быстрей познат он правил языка.
Червяк
Крутилась Рыба у крючка,
Стянуть пытаясь червяка.
Червяк юлил и извивался,
Но Рыбке так и не давался.
От рыбной пляски поплавок
Проимитировал клевок.
Рыбак рванул, подсечь хотел —
Червяк с крючка и улетел.
В пример я ставлю Червяка:
Умей бороться, жив пока!
Старый ловелас
С восторгом старенький вахтёр
Глядел на юных медсестёр.
Через вертушку шли они
И будто звали: «Догони!»
Мечтал затеять Донжуан
С одной из этих дев роман.
Но всё смотрел со стороны
И задыхался от слюны.
Вчера пришёл ему конец —
Он захлебнулся наконец.
Мораль, я думаю, ясна:
Не бабы губят, а слюна.
Звериный комитет
Лев создал комитет
Звериный, для проформы.
Умы в него достойные вошли.
Но чтобы соблюсти по членству нормы,
Десятка два Ослов туда ввели,
Чтоб кворум был всегда.
Но суть не в этом.
А в том, что, если там дебаты шли,
Ослы, крутя умело комитетом,
Труды умов сводили к нулю.
Лев не следил за комитетом строго,
Надеясь, что высокие умы
Ослов научат думать хоть немного
И меж ними не будет кутерьмы.
Однако чуда так и не случилось,
Иначе потекли у них дела.
Вся братия Ослов на умных ополчилась
И многие умы с ума свела.
Чтоб дело загубить, не нужно лишних слов,
А проще допустить к нему Ослов.
Придворный Шакал
Однажды на пирушке двух Шакалов
У них возник приватный разговор:
– Давно ли пил из царских ты бокалов, —
Спросил один, – и как там царский двор?
Смотрю, ты раздобрел и шерсть лоснится.
Видать, у Льва привольное житьё.
– Питался так, что может только сниться, —
Сказал второй, – отъелся, ё-моё!
– Что ж делал ты, что так тебя кормили?
Поведай, за какое ремесло?
– Признаюсь, среди царственных фамилий
Лишь тем моё влияние росло,
Что где-то мог поддакнуть или такнуть,
Польстить или унизиться слегка.
Или смолчать, где кто-то мог бы вякнуть,
Но… главное – косить под дурака.
За это получил и чин, и кресло.
Теперь вот даже отпуск заслужил.
Уверен, что любой, кто знает место,
Тот при дворе, как я, бы так же жил.
Короче, хочешь жить – умей вертеться,
Стремясь, по разуменью моему,
Ко всем другим в доверие втереться,
Притом не доверяя никому.
Но, чтоб купаться в сливках или пенках
И прежде чем хороший пост занять,
Придётся долго ползать на коленках
И раболепно голову склонять.
Иной готов снести любой позор,
Чтобы войти к таким же в царский двор.
Предсказательница
Одна Лиса, разбитая подагрой,
Уж не могла охотой промышлять.
И что же остаётся делать старой,
Чтоб голод свой и жажду утолять?
А вот что: распустила слух Плутовка,
Что стала, мол, провидицей она.
Что может предсказать любому ловко,
Кому судьба какая суждена.
Прослышав про чудесное уменье,
Все звери потянулись к ней в нору.
Хотелось всем её услышать мненье:
Слону и Льву, Ослу и Кенгуру.
Гиены, Бегемоты, Носороги,
Гепард и Волк, Орёл и Марабу
С утра уж обивали ей пороги,
Чтобы узнать дальнейшую судьбу.
Лиса была большая мастерица,
И всех их удалось ей провести,
Поскольку всем пророчила Лисица,
Что так и так должно произойти.
К примеру, Льву сулила день удачный:
Что он завалит крупного Овна.
Пророчила Слону в период брачный
Со стадом самок справиться сполна.
Оленю – что найдёт кустарник сочный,
А Носорогу – триумфальный бой.
Что к Волку поросёночек молочный
Аж прямо в пасть залезет сам собой.
Лиса врала… И в мыслях уповала,
Чтоб всё как надо вышло и пошло.
А как сбывалось – втайне ликовала,
Ведь в этом ей почти всегда везло.
А главное, что ей тащили звери
Теперь в нору и пищу, и питьё.
И каждый день опять стучались в двери,
Чтобы узнать пророчества её.
Чтоб вас не обманули лжепророки,
Из этой басни сделайте уроки.