Тюмень, Тюменская область
Родился 2 августа 1950 года в Тюмени. Школа, учёба в Тюменском техническом училище железнодорожников, служба на Тихоокеанском флоте. Заочно окончил исторический факультет Тюменского госуниверситета, очно – Московскую академию МВД СССР. После выхода на пенсию в 1992 году работал помощником прокурора Ямало-Ненецкого автономного округа, замглавы администрации посёлка Ямбург, начальником отдела Комитета по труду администрации Тюменской области.
Стихи начал писать с июня 2021 года. Номинант литературной премии «Наследие» (2022) и литературной премии «Поэт года» (2023). Удостоен звезды «Наследие» (2022) за литературную деятельность в духе традиций русской культуры; медали «Святая Русь» (2022) в год 410-летия народного ополчения Минина и Пожарского за литературную деятельность в духе традиций русской культуры; медали просветителей Кирилла и Мефодия (2023) за вклад в развитие русской литературы. Выпустил восемь сборников стихов в издательстве Ridero, публикуется на сайте «Стихи. ру».
Ревность
Да не ревнуй ты меня ко всему и всем!
Хотя почему? Ревнуй!
К облакам, к реке, где я на берегу могу долго стоять и на небо смотреть;
К звёздам ревнуй – не могу оторваться от их притяжения и пойти спать;
К горам, где я был, и к тем, стремлюсь к которым;
К тайге, к той живности, что там живёт,
И к тундре, осыпанной по весне цветами, – хоть заревнуй.
Ревнуй меня к морю, без которого я не могу жить, и к ветру:
Возбуждает он сильно меня.
К весне ревнуй, к половодью, когда всё вокруг цветёт,
И, пробежав по лугу, ты можешь в цветы упасть!
А запахи – не надышаться.
Что там твои духи!
Да, и к дождю, любому, когда босиком пробежать по лужам хочется, хоть не двенадцать лет!
И к грозе, и к грому, а после дождя – к червячку, вылезшему из земли, и к полетевшим тут же всем летающим и жужжащим.
И вообще, ревнуй меня к жизни, к себе в первую очередь.
Без вас без всех – кто я буду?
Боюсь только, Homo sapiens – нерасторопный, или вот ещё с латыни перевод – «одноумный»,
Скудоумный, примитивный то есть, или «подобный умом», «человекоподобный», или даже «подобный разумному». Так переводится по-настоящему Homo sapiens, если неоднозначно, а не как все привыкли воспринимать.
В общем, ревнуй! Пожалуйста!
Всё равно лишь тебя одну из всех Homo sapiens – уж поверь мне,
Любвеобильному, – только – тебя – я – люблю.
Плач женщины
Бывает, женщины плачут, не просто плачут – ревут.
Может, Всемирный потоп – их слёзы, морем разлившиеся вдруг?
Плачут без повода, с поводом, но… только прижми их к плечу,
Высохнет всё половодье, что только что было вокруг.
И счастье её безразмерно, когда, наревевшись всласть,
Она получила то, что хотела, и сделали так, как хотела она.
Есть и другие слёзы: обиды, боли, любви…
Да, от любви тоже плачут, так вот, эти слёзы искренние, живые —
От них даже мёртвые могут восстать в гробу.
А слёзы, которые лечат сердечные раны и раны души,
Не только свои, но и чужие, – вот эти слёзы нужны!
Они омывают раны, они притупляют боль,
Они и для женщины необходимы, делая её молодой.
Сделать счастливой женщину – не плачущей, а смеющейся, радующейся по каждому поводу —
Да проще простого, но…
Пусть не покажется странным и, может быть, даже спорным:
Счастливая женщина – плачущая от счастья, любви или радости, подаренной шубы, машины.
А слёзы от горечи – мимолётны: от неуда в дневнике у сына, от синяка под глазом, не у неё, у отпрыска – взрослеет, ну надо же, кого-то опять защищал.
От недоброго взгляда начальника, да мало ли от чего ещё, но это и есть жизнь!
Со всеми печалями, радостями, хочешь не хочешь – заплачешь, чтоб смыть всё слезами, всё лишнее, что, может, копилось годами… или попало что в глаз.
Чтоб завтра – неважно, когда ещё, но снова реветь и доказывать, что женщина ты, с большой буквы Женщина! Такая у них уж натура, и этого у них не отнять.
Прыг-скок
Прыг-скок… Классики детские.
Прыг-скок – а я первая!
Прыг-скок, уже по-взрослому.
Прыг-скок – всё равно впереди я!
Прыг-скок, что там дальше?
Прыг-скок, доскакал до должности.
Прыг-скок, вот и твоя пенсия!
А у меня больше!
Я за тебя рад!
Прыг-скок, доскакать бы до магазина,
Скоком – до кухни, до холодильника.
– Ты чего лежишь молчишь?
– Да я тоже подпрыгну сейчас с дивана.
Прыг-скок, что-то болит в груди.
– А ты как, моя родная?
– Вот доскакала от магазина до кухни.
Подпрыгни, мне не достать до полки.
Прыг – ах, голова болит.
– А у меня, ты представляешь…
Похоже, допрыгалась.
– Ничего, родная, всё будет нормально.
Мы ещё всем покажем.
Прыг – до кровати – скок.
– Пока! До завтра нам ещё нужно дожить и поднять своих внуков.
– А они, наши дети, что…
– Не прыгай в мыслях дальше, чем можешь.
Им помогать надо, а внуки – гордость наша!
Гордость эту перепрыгнуть можно ли?
Давай, пока, спи.
Признание
С одной стороны – понимаю, с другой стороны – нет, хоть и прожил немало лет. Мудрым не стал, я знаю, дураком себя не считаю. Тогда кто же я? Со стороны только могут ответить те, кто видят меня и знают, относятся как-то ко мне, и ты одна из них. Считай это признанием – в любви, конечно, в чём же ещё? Любовь – это серьёзно: можно любить картошку жареную, как говорим, с огурчиками, можно любить детей, родителей, а можно любить человека вот так, ни зашто, ни прошто – встретил – и полюбил. С нежностью к нему относиться, бережно, помнить всегда о нём, слышать и чувствовать стук сердца, не соприкасаясь тактильно с ним. И всё. А что ещё нужно, чтобы любить? И ты одна из них, человеков, вибрации души которой совпали с моими вибрациями. Спасибо, что ты такая, спасибо за эти вибрации. Тогда ещё, уже в далёком тысяча девятьсот… не выговорить даже… семьдесят четвёртом году, когда я тебя увидел, сигнал от души был: «Посмотри на неё внимательней». Посмотрел. И что я увидел? Много прошло мимо людей, но на тебе взгляд задержался. Ты Человек, но к тебе отношусь я как к вазе хрустальной – не разбить бы нечаянно, – как к человеку, подруге, жене, детей моих матери, – с любовью и обожанием. Видеть всегда хочу и тебя, и сияние глаз твоих – и голос, и смех твой слышать… Ты Лада моя, богиня – богиня благополучия, любви, красоты, охранительница нашей семьи, единственная для меня на земле женщина… Ну извини, вот так как бы.
Героям несть конца
Конёк-горбунок, Федот-удалец, Ванька-дурак на волке
Или по дури обманул Ягу, победил и других злодеев.
Емеля со щукой иль на печи. Продолжать? А к чему? Да толку…
Все молодцы, победили всё зло – в сказках, – а наяву злу и не видно конца.
Кто бы нашёлся такой в наши дни и доказал вопреки всему, что он и сейчас молодца!
А ты оглянись, посмотри вокруг, посмотри на Россию мою, нашу – скольких героев взрастила!
Я б предложил её наградить ОРДЕНОМ «МАТЬ-ГЕРОИНЯ» или любой другой какой наградой за Материнство!
Вот где Герои! Не надо искать, и имена их известны:
Ваньки, Степаны, Сергеи, Ильи, Валерии и Александры.
Насти, Надежды, и несть им конца.
А дети-герои!
Зина Портнова, Марат Казей, Лёня Голиков, Валя Котик!
За оборону Москвы двадцать тысяч, за оборону Ленинграда пятнадцать тысяч детей получили награды.
А сколько детей – сотни, больше – награждены медалью
«Партизану Великой Отечественной войны»! Да где ж такое в мире видали?!
А если смотреть сюда, ближе к нам, преодолев пространство и время…
Сирия, год две тысячи восемнадцатый. Майор Филипов с криком «За пацанов!» рванул чеку из гранаты. Лейтенант полиции Магомед Нурбагандов, стоя на коленях, сказал шестерым: «А пошли вы…» и крикнул: «Работайте, братья!»
Двенадцать атак за двенадцать часов – это девятая рота.
На высоте тридцать два тридцать четыре – тридцать девять солдат, но смогли удержать и выдержать. И никогда им, тем, не понять, не те и не тем их вскормили. Хоть одинаковое у матерей молоко, но что-то там не хватило. Нет там ни удали, ни отваги, ни даже простого куража.
И все наши Емели и Ваньки однажды снова покажут себя. Покажут!!!
А пока… пока.
Лучшие стихи
Лучшие стихи – ненаписанные, лучшие слова – несказанные.
Лучшие глаза – небесной синевы. Как же дотянуться до неба?!
Лучшая женщина – только в мечтах, лучший мужчина – идеал.
Где же всё это и как найти, чтобы счастливым стать?
К тому, что имеешь, – привыкнешь быстро и думаешь: «Так должно быть».
Кого-то и ты когда-то считал идеалом или ангелом небес.
Быт заедает, сам растворяешься в повседневности, в рутине. Как же войти в гармонию с собой, не говоря уж – со всем миром?
Стремиться к чему-то, мечтать о несбыточном – человеческая натура.
Она подталкивает, к достиженьям зовёт, к покорениям, преодолениям.
А достигнув чего-то и преодолев почти всё, опять манит куда-то.
Не забывай, человек, с чего ты начал и как сделал свой первый шаг к мечте, идеалу, кто помогал, любил и вдохновлял.
И эта память поможет тебе добиться других вершин и возвращаться туда, к истокам своим, где любят тебя и ждут.
Хорошо быть молодым
Как-то подумал: хорошо молодым, у них есть вчера и завтра. Чуть-чуть, конечно, и прошлое: детство там, юность, но в основном – будущее! Можно хотеть и кем-то стать, можно полететь в космос. Можно… да не важно кем, важно, что захочу и стану. Влюблюсь, нарожаю детей – минимум двое будет, – рядом любимый человек. Что ещё нужно для счастья? Это и есть будущее.
А что старикам? У них всё прошло – и вчера как сегодня, и завтра – как будто ещё не прошло вчера. А будущее… Его как бы и нету. Цели достигнуты, если и были, задачи поставленные разрешены. Радуйтесь, старики! Вы стремились к тому, чтобы выйти на пенсию, освободиться от той рутины, что работой зовётся, свободными стать, хобби заняться. Плевать с усмешкой на начальников всех, да и вообще просто любить жизнь! И радоваться! Жизни радоваться!
Всё у вас куплено, что нужно для жизни, заначки имеются. Всё подготовлено, чтобы уйти…
Огляделись немного, и стало грустно: а где она, жизнь? Она где-то там, а ты здесь: на огороде, на даче, среди цветов – пусть даже и так – или у грядок с морковкой. На озере с удочкой, хобби опять, можешь позволить себе поехать в Анталию или, скажем, на Корсику. Грусть-то откуда тогда? И тут понимаешь: будущее есть! Оно в твоих детях и внуках! Если, конечно, раньше не понимал, то сейчас глаза открылись. Так что будущее всегда для всех есть, у него двери открыты и для молодых, и для стариков. Двери только найдите.
Триптих
Обращение к Хемингуэю
Старость – человеку подарок, сумевшему понять её. Это не место печалей о прошлом – второе детство его. Хэм не просто был прав – он так жил. И так думал. Уважаю его за дела, за поступки, за творчество, за безрассудство. Много написано о нём, не хочу повториться. Он прожил сто жизней в одной, и он говорил: «Второе детство положено всем, по праву каждого человека. Печалится разве ребёнок о прошлом своём? Он увлечён детством, познанием настоящего». Чем старше становимся мы, тем больше живём в мыслях о прошлом, о будущем, о чём-то ещё, но не живём настоящим. И жизнь может стать бесцельной и тусклой, когда мечется человек от мысли к мысли, жуёт их в своей голове, подобно корове. Мысли о прошлом и будущем, жизни и бытии – это карибский узел, когда он затягивается всё сильней в тот час, когда пытаются развязать его. Остановитесь. Оглянитесь. Осмыслите…
Продолжение Хемингуэя
Хэм говорил: «Я не видел того, кто прожил бы долго действительно жизнь и не устал от неё». Он говорил: «Я видел везде, где бывал: их, долгожителей, со всех сторон люди хвалили и задавали вопросы, как удалось прожить им долгую жизнь». Всем интересно, как же и им самим подольше прожить! Авось, вдруг получится! Долгожители только хмурили брови – жизнь уже не была интересна. «Когда ты чувствуешь вкус вина, – говорили они, – это прекрасно! Когда ты музыку слышишь на улочках, там, Испании или Парижа – замечательно! Когда окунуться ты можешь с радостью в холодное море в жаркий день, бризу морскому отдаться, Ауре – на волю волне – восхитительно, невероятно! Любимую есть еду – это же здорово! Когда ты можешь поговорить с друзьями старыми – уютно это, приятно. Это и есть то, ради чего мы живём. Но что остаётся долгожителю, старику, не чувствующему вкуса и аромата вина любимого? Который не может расслышать любимую музыку из-за глухоты, не может дойти в жаркий день до водоёма прохладного? И эта жизнь долгожителей, да и стариков просто, совсем отлична от жизни вашей – и вашего восприятия жизни нашей, а вы этого не замечаете». Для домоседа – даже его, Хэма, слова имеют смысл и значение: «Не желайте долгой жизни ни себе, ни другим, не кормите себя иллюзиями». Есть только Здесь и Сейчас, и это, я думаю, лучшее из всего вышесказанного.
Возвращение к Хемингуэю
Хэм говорил: «Возраст ваш не определяет жизнь. Видел стариков сотни, которым не было и сорока; видел сотни юнцов, которым было за семьдесят». Пока вы слышите, видите, чувствуете, желаете и стремитесь куда-то вдаль, возраст не должен определять вашу жизнь. У вас есть всё, чтобы жить как человек вольный, который испытать может в этом мире всё. В каждом из нас есть внутренний голос, указывает он к счастью дорогу. Каждый из нас точно знает, что нужно сделать, чтобы не зря день прошёл, от простых действий до сложных. Хэм говорил: «Чем человек старше, тем больше вокруг голосов заглушают его внутренний голос». Родители, воспитатели и учителя, работодатели, эксперты из всех щелей, родственники и даже друзья – все они заглушают собственный голос внутри. И человек начинает слушать их, не себя. И с каждым годом голос его становится всё тише и тише. Единственное остаётся ему – научиться слушать себя, свой голос – и не давать заглушать его обществу. Я тварь дрожащая или право имею? Жить – для себя, думать – о себе, воспринимать себя личностью. Научиться пора «быть и есть». Я есмь! Я буду!
Что ты знаешь про любовь?
Нам можно не писать поэмы – поэмы пишутся жизнью. Что знаешь ты про любовь? Скажи, что знаешь, что слышал. Глаза горят, в голове туман и сохнет всё время во рту? И хочется трогать и ласкать её всё тело и целовать губы? И в животе, внизу, полыхает огонь? Так то же гормоны! Извини, друже, о том поют с экранов всех, не стесняясь смотрящих и слушающих. И врачи, и медсёстры меж тем говорят: не надейтесь – повезёт – не повезёт, берегите здоровье, предохраняйтесь! А ещё: жить без тебя не могу – э-э-это уже ближе. Хочу просыпаться рядом с тобой, делить пополам ложе. Однако сожительство, и не больше того. Высохнет вся любовь, как роса под палящим солнцем. Ещё есть гражданский брак, редко встречается. Всегда можно встать и уйти, не прощаясь, без всяких там обязательств. Я же спросил про любовь, ответь, если сможешь. Задумался? А боль сумеешь разделить? Или её боль на себя принять? Или сделать так, чтоб ей было не больно? Или простой вопрос: а сумеешь посуду помыть? Под холодной водой? Ну не было никогда горячей. Делать уборку, где живёшь, и не только; стирать пелёнки, если придётся; ходить на собрания в школу и отвечать за всех за тех, кто семьёй зовётся, кому ты нужен? Не просто ответить – ответственным быть за всё, что творится в семье, что происходит. Цветы дарить, хотя бы раз в месяц, той, которой однажды признался в любви и беречь обещал, и говорить ей всегда об этом, даже если не просит – сам догадайся, – потому что любишь, любишь осмысленно, не мимоходом, целуя в щёку, чтоб встретиться через неделю, как пара влюблённых любовников. Встречать у роддома, принять, как награду, того, кто завёрнут в пелёнки; не спать по ночам, а утром опять бежать на свою работу; стоять у плиты и готовить что-то, что ей ну точно понравится! И не раз в год, на 8 Марта или там в день рождения. И будешь сидеть рядом с ней, уставший, но такой счастливый! Улыбаться, смотреть, как она, с букетом цветов на столе, уплетает за обе щёки и радуется! И не раз, и не два – так всегда, чтобы было обоим здорово! И через двадцать, и тридцать лет, и через сорок, за руки взявшись, прогуляться по набережной реки, как будто вчера встретились! Говорить и слушать, смотреть в глаза и видеть там понимание, мало того – искорки глаз, как северное сиянье, увидеть, как и улыбку, мелькнувшую на губах… Вот это и есть любовь. Без излишней страсти, но с такой сумасшедшей радостью, что сразу и не поймёшь, но осознаешь потом, ближе к старости. Или поймёшь, что такое любовь, ещё раньше? Попробуй прямо сейчас. Может, и у тебя получится. (Почти реклама про ЛЮБОВЬ.) Попробуй! У тебя, у неё, у вас всё получится!
Извечные вопросы
Лицом к лицу лица не увидать… Со смертью то же самое: только ты можешь узнать, и то едва ли. Что можешь понять, скорее, почувствовать? Жизнь из тебя уже ушла, и чувства покинули, вспышка света, что ты уловил, и тоннель крученый, который влечёт тебя вперёд. А что впереди? Я должен бы знать, не первый же раз меня так закручивают (реинкарнацию имею в виду). А из тебя при рождении или ещё раньше выжгли, вычеркнули все знания или заблокировали. Для чего, почему? Для лучшего восприятия новой жизни? Не понимаю, не верю. Чтобы душе дальше жить и набираться, как говорят, опыта, необходим потенциал, развиваться чтобы. Ума набираться, чувств добрых, хороших, ещё чего-нибудь из того же перечня. Так опыт к опыту, чувства к чувству, потенциал к потенциалу – здорово! Человек, имея всё это, становиться должен мудрее и лучше! Тогда зачем у нас забирают память? Это абсурд, мы же глупеем! Говорят, отыскали породу людей, назвали Нomo insipiens didacticus – Хомо инсипиенс дидактикус – человек, не отличающийся рассудком от обезьяны, но необыкновенно сильный в диалектике. То есть человек неразумный, но поучающий. (Н. Г. Чернышевский сказал, не я.) Так мы такие и есть? Или такими становимся? Грустно от непонимания Божьего промысла, очень становится грустно. С этими мыслями ещё и дальше жить нужно. А как? Подсказал бы кто. Да ладно, немного осталось, ТАМ потом разберёмся. Вот только здесь и сейчас обидно за нашу безграмотность и нежелание зачастую хотеть знать, кто мы, почему, и зачем, и что с нежеланием этим делать.
Книга Судеб
Я пришёл в этот мир с миссией так же, как каждый из нас. Только я знаю, что делать, а вы спросите себя. Кому что судьба уготовила – записано в Книге Судеб, и я заглянул в эту Книгу, почти всё про себя узнал. Не стал я смотреть последние строчки о том, как уйду. Было неинтересно, интересовало другое – как жизнь я свою проживу, что можно ещё исправить и как дальше жить. Если бы каждый задумался, кто он, и для чего, и как что изменить в лучшую сторону – не было б в мире бессовестных людей, жлобов, воров, подлецов, всякого рода обманщиков – тех, кто за счёт других живёт и наживается, быдлом их же считает (по-польски «скот»)…
Свобода
Мы все стремимся к свободе, не понимая, что это. Хочется быть свободным? Поезжай в тайгу. Ори, матерись безбожно, ругайся с птичками, ёжиками, с любым зверьём, но не дай бог – с тигром, по глупости, он тебя загрызёт. Вот так и в повседневности: одна только иллюзия, осознанная необходимость, как сказал Спиноза Барух. Всё, что происходит в мире, происходит по необходимости, однако в силу незнания люди противоречат ей. Они не хотят быть запертыми в каких-то там жёстких рамках, не хотят осознавать её, понимать действий смысл. Не может быть тот свободен, кто слепо подчиняется любым обстоятельствам и позже отыщет в оправдание тысячу сто причин. А тот, кто понимает, что это и для чего это, куда и к чему в итоге все они приведут, тем более кто умеет руководить своим поведением, исходя из знания, – тот человек свободен, свободен и Велик. Свобода – это действия, вытекающие из осознания альтернатив и их последствий, и в этом весь смысл. Я полагаю свободу в свободной необходимости. Человек подчиняется, в общем-то, законам природы. И всё! Или, если хотите, Создателя, что в целом одно и то же, поэтому не вредите природе, особенно не вредите, пожалуйста, ёжикам, тем более не вредите тиграм, а Бог отблагодарит.
Счастье
Счастье – вот оно, под руками, в твоих руках, если повезёт. Не лови синицу и даже за журавлями не стремись ввысь! Тогда ты увидишь счастье на взмахе её ресниц, той, кто тебе всех дороже, или на изгибе её губ, ждущих твоего поцелуя, готовых сказать «Люблю». И ты будешь счастлив безмерно: она станет не только синицей, не только журавликом в небе – ладой твоею станет. Ты только почувствуй, что это и есть твоё счастье, – пойми, удержи, сохрани.
Фон-барон
Что натворили, что наделали Ивановы, Петровы, Сидоровы… Вы всё анекдоты про них травите – на себя посмотрите, кто с другими фамилиями, – такие же, как и они, – славяне, русичи. Услышал однажды… Год сорок второй, война, бой, наш боец немца в плен захватил, поставил его на колени, чтобы руки связать, а тот кричит: «Ich bin von baron!» – «Их бин фон барон!» (Фон-барон – термин, используемый для обозначения человека, занимающего высокое положение в обществе за счёт своего богатства, влияния.) «Ага, – говорит наш боец, – и без перевода понятно. Я тоже „фон“, только трижды „фон“ – ТРИФОН моё имя, Иванов по фамилии. Тебе это понятно? Поэтому ты стоишь на коленях передо мной, а не я, и хочу сказать: учи русский язык, пока живой, многое станет тебе понятно. Нашёл чем удивить – „фон“. Я сейчас загоржусь, узнав от тебя, что я, Иванов Трифон, принадлежу к вашим каким-то известным фамилиям. А пока – вставай, пошли, некогда мне – я куда надо тебя отведу, а потом ещё бы успеть всю вашу свору „спеленать“ и на Рейхстаге написать: „Здесь побывал ТРИФОН“».
Мы – славяне
Вы все, стремящиеся всё захватить и подчинить, превратить людей в массу, поклоняющуюся вам и по первому вашему жесту рукоплещущую. Не дождётесь с нашей стороны ни того и ни другого. МЫ – СЛАВЯНЕ, СКИФЫ МЫ И САРМАТЫ, более того – ГИПЕРБОРЕЙЦЫ. Вам по буквам расшифровать? Хватит и по слогам: ГИПЕР – начальная часть сложных слов греческого происхождения, имеющая значение: «превышающий норму, меру, сверхактивность, находящийся наверху». БОРЕЯ – государство, а борейцы (борусы) – народ, породивший народы всего Евразийского континента (посмотрите историю). Вам ли тягаться с нами, своими предками, породившими вас, чуть ли не родителями? Да все боги вас засмеют вначале, а потом и проклянут, и поддержат нас, не вас. Вы – производное, то есть то, что создано на основе чего-то уже существующего или существовавшего. Вы проиграли уже изначально, только подумав о том, чтобы главенствовать. Мы врага встречаем просто: били, бьём и будем бить, и это не просто слова из песни, это – наш девиз, подтверждаемый на протяжении многих веков. Захотим – и приколотим свой щит, как это сделал Вещий Олег, прибив щит к вратам Царьграда, на – куда хотите, на любом из федеральных зданий. И ещё, последний гвоздь в вашу крышку гроба: ОН, всепрощающий до поры до времени, списки уже составил и смотрит за вашими телодвижениями. ОН всех отправляет потом, когда они надоедают ему, туда, куда уже отправил любимца своего, Самаэля, сына утренней зари, или Люцифера, как вам удобнее, – в преисподнюю, в ад. Та же участь ждёт и вас. Пока, если не передумаете, лучше – прощайте, со своими замашками, а ещё лучше – здравствуйте, обновлённые: руку для мужского рукопожатия готов протянуть вам хоть сейчас, обновлённым, отказавшимся от имперских замашек.
Война пришла
Она пришла так неожиданно…
Сижу весь из себя задумчивый: а может, я ещё сгожусь на что-нибудь?
Хоть не старик, но, чёрт возьми, уже за семьдесят.
Война, и отбирает вновь она детей моих, которых взращивал.
И лучше б я туда пошёл – я знаю: фиг меня возьмёшь, ведь я же кручёный.
А сын – ему ещё и научиться надобно войне, а я её уже прошёл и знаю: толстокожий я, не просто достать меня той пуле-дуре, что могла бы, да разве сможет – я ж закалённый.
Я закалённым стал тобой, и больше я скажу: с тобой и для тебя я много что ещё смогу – я выдюжу.
Моя Россия, моя Родина.
Слова
Слова могут многое значить и не значить ничего, могут ранить или даже убить. Могут поднять из могилы, могут поднять до небес и низвергнуть, опустить ниже плинтуса, излечить или всю жизнь искалечить. Важно – кто сказал и когда, кому, в каком настроении. Слова – это буквы, звуки, воспринимаем мы их или не слышим, слышать – слушать не хотим. Зависит от этого всё, как ни странно, даже жизнь. Осторожнее будьте со звуками, произнося, даже думая: в конечном итоге вернётся всё это к вам, как эхо, искажённое только. Поэтому вам и воздастся или, наоборот, против вас обернётся, ещё и сторицей. Аминь.
Бог Созерцатель
Вершитель судеб, но Созерцатель. Он сверху смотрит – и молчит, пока ты делаешь, что нужно, ну а потом – ты уж прости. Просить прощенья будешь в церкви, а хоть и дома иль в пути. Ведь Бог в тебе, себе оценку ты ставишь сам, а Бог простит. И Он всегда тебя прощает, хотя, бывает, не всегда – не зарывайся, не восхваляйся, не лги и не объедайся, не прелюбодействуй и не убий. И много там ещё запретов, возвеличенных в закон. Закон же – это набор правил, чтобы понятно было, что почём. Чтобы ты жил – и не боялся, что попадёшься на гоп-стоп, что жизнь твоя – твоя, и не копейка, и нужен ты, пока живой. Да и потом ты будешь нужен, но это уж расклад другой. А сколько жить – на то и Боже, чтобы решить, кому когда. Вот я и пришёл к тому, с чего и начал: не просто так Он Созерцатель, Он – Охранитель Земных Правил, которых Сам же и Создатель. Чтоб Люди жили – не тужили, чтоб нивы рожью колосились, чтоб дети, взрослея, и помнили Его, и почитали, и свято заповеди соблюдали, и сохраняли, приумножая всё, – ну Всё! – что Он создал.
Дураки
Почему умных мало на свете, дураков же хоть пруд пруди? Потому и пруды не в почёте, что зацветают они. Зацветают буйным цветом: ряской, тиной, и покрыты гнилью, и, конечно же, пахнут болотом, так же и дураки. Чувство от них как от болота, а виноваты их мозги. Или наши? Или мы просто разные люди, или виноват генофонд Земли? Может, болезнь такая и их нужно лечить? Не уголовным же правом, хотя можно и применить. Или не всегда обязательно, может, терапевтическим путём? Сколько прошло их мимо за последние N+лет!.. Особенно разных начальников: ведь, кажется, всё у них есть, но им всё мало и мало, и они всё берут и берут. И редко встретишь чистую заводь, но это, скорей, для проточной воды, что и журчит, и струится, искрится. И можно над ней наклониться, и тронуть рукой гладь, совершить омовение, и помолиться, и, если так хочется, – даже напиться, и просто постоять. А у Всевышнего, видимо, для всех тел не хватает душ, вот и рождаются дураки и бездушные, эгоисты и антагонисты среди остальных живущих тут.
Живи, живи
Жить хочу рядом, вместе дышать, биение сердца слышать. Два сердца в такт – слышишь, да? Особенно на груди когда лежишь ты – боюсь пошевелиться. Чувствовать тебя, сопереживать с тобой, любить, как дышать, хочу как необходимость. Любовь? Да, но больше, больше! Что может быть больше любви?! Скажи. Не знаешь? Я знаю, наверное: живи, живи! Помогать тебе жить буду, и мне это как награда за время то, что ждала меня, что меня любила!
Восхищение от покаяния
Хочется восхищаться, хотя бы иногда, тем, что вокруг тебя: картиною на холсте, музыкой звучащей, небом над головой – синим-синим, чистым, – муравьём, ползущим по траве, стрекозой летящей, людьми, что окружают тебя, которые рядом и готовы тут же помочь, если тебе это надо. И возникает мысль: а ты того достоин? Ведь всё то, что я перечислил, ты можешь воспринимать, если сам так настроен, если умеешь любить, и прощать, и быть готовым к покаянию.
Размышления о жизни
Жизнь на Земле – это повинность, так воспринимаю я в последнее время себя здесь, на Земле. Раньше думал, что это – моё здесь присутствие – дар, или случайность, или выигрыш: подарили мне меня здесь, Боженька подарил. А когда я почувствовал здесь себя как под микроскопом – извините. А вы так себя не чувствуете? Счастливые люди: чем меньше знаешь, тем крепче спишь, и ещё: многие знания – много печалей, или во многой мудрости много печали. Не я сказал – царь Соломон. Обладал он и знаньем, и мудростью и, опираясь на собственный опыт, говорил, что приобретение им этих знаний для него оказалось суетой такой же, что и погоня за ветром. Это его слова, его размышления о счастье и жизни. А я… нет, не апологет. Иду по жизни, как по тропе или дороге: вихляет где она или прямо идёт – и я по ней, а куда ещё деться, тут же проще – шагай да шагай. Но любопытство или желание знать, что там, по-за тропой, толкает на безрассудство пройти до конца, для себя что-то понять, что и движет меня вперёд. Так вот, о повинности. Наша Земля, как хотите, так назовите, – лаборатория, отстойник для грешных душ, или зона для сохранения биовидов типа заповедника, или национальный парк, или зоопарк. Представляете: все эти НЛО прилетают сюда на экскурсию – посмотреть на нас, как мы обычно ходим смотреть на зверей в зоопарк или цирк, скажем; или смотрят, отслеживают результат своей генной инженерии. А ещё прилетают из будущего наши прапраправнуки посмотреть, как у нас и что, типа – наглядная история. Теорий много, но для меня она, жизнь, как я сказал выше, микроскоп, и я по эту сторону, а они по ту, перед экраном, и в их руках джойстик. Вертят как хотят судьбами нашими, поступками, мыслями… Не хочу быть управляемым вообще, ненавижу воздействие на меня любое. Хочешь общаться со мной – да ради бога, но на равных, без всяких там мыслей с твоей стороны о непорядочности, типа: урвать, поиметь, обмануть, объегорить, нажиться и т. д. В общем, свободен я как для любви, так и для дружбы и сотоварищества без перерыва на обед, без выходных и праздников.
Долгий путь
Чем дальше путь – должно быть интересней, чем выше небо – тем синее, ведь нет там облаков. Чем дольше жизнь – тем всё мудрее становиться должен человек. На самом деле… От долгого пути – усталость, и ты всё ниже клонишься к земле, и интереса нет по сторонам смотреть, и ждёшь, когда, совсем уставший, ты наконец до цели добредёшь. И неба синь – одно предположение, что там оно синей. Вот холоднее – знаю точно, аж минус двести пятьдесят, а вместо сини – чернота космическая. С мудростью – ещё сложней, склероз тому мешает. Сидишь – и долго вспоминаешь, чего кому сказать хотел. И вся та детская романтика, что нас всегда звала вперёд, и юношеский романтизм, и впечатлительность сменились на консерватизм и заскорузлость мыслей. Да, и на деменцию, наимоднейшее определение сегодня, когда не в состоянии чего-то ты воспринимать. И означает это – совокупность всех тех симптомов, влияющих на поведенье, мышление, способность делать что-то там вообще. И несмотря на это: чтобы всё понять, прожить необходимо лет так семьдесят, плюс-минус десять лет, – и осознать: Жизнь на Земле – Подарок Господа! Как ты распорядишься ей, какие выводы себе ты сделаешь – деменция и ни при чём. Как сделаешь ты жизнь свою – осознанно или не очень, осмысленно ли – так ты её и проживёшь в действительности, всё остальное – фон и декорация, успокоение для твоего сознания, что ты не в матрице живёшь.
Мечты
Я мечтал – тогда ещё, когда был совсем молодым. Вот вырасту, думал я, стану сильным, умным и удачливым. И будет у меня всё (что и положено было по тем временам): дом, семья, дети – умные при всём при том – и жена – лучше всех, раскрасавица. Вырос – и по мере взросления приобрёл всё из перечисленного. Но в процессе жизни были ещё мечты, такие вроде бы обыденные, но значимые, и без них никак: запустить с сыновьями воздушного змея, вместе и сделанного, на коленках, шестью руками; устроить с детьми велопробег по югу Тюменской области, по местам, где я был и пешком их прошёл в турпоходах и на рыбалках; научить жену на мотоцикле ездить, а потом и машине, чтобы, выпьешь когда, довезла до дома; научиться летать на планере, свободу и воздух почувствовать; спуститься, как дайвер, на дно океана (ну, это, конечно, я перегнул, про дно), в неизвестные и неизведанные места; поехать к пяти озёрам в Омскую область, найти Потаённое, окунуться в их живую и мёртвую воду и, может быть, даже испить; спуститься в пещеры Крыма под Симферополем, на горном плато Чатыр-Даг и на горе Ай-Петри близ Ялты, и в катакомбы Аджимушкая и лабиринты Крита; прикоснуться к стенам поверженного Рейхстага, Брестской крепости, услышать живую одесскую речь и увидеть памятник её основателям на площади Екатерининской, и ещё, и ещё, и анкор (повторить). Оказывается, столько всего хотел и до сих пор хочу, но… не сумел увидеть, узнать, прикоснуться хоть взглядом, душою тем более, чтобы прочувствовать и стать окончательно неразделимым с историей Родины моей и историей Земли. Даже змея не сумел запустить как надо: ветер поднялся и оторвал связующую с ним нить – унёсся куда-то вдаль. Мысль успокаивает: и сейчас летает, сверху за мной наблюдает. Велопробег не случился, жили тогда на селе. Какие велосипеды, где их было взять? А про жену… Узнал только позднее, что боится она, боится технику всю. А всё остальное… Жить нужно было – семидесятые годы: работать, детей воспитать, жену любить. Даже в кино сходить – время нужно свободное. А где его взять? И деньги? Не на кино, на мои мечты. И тогда я всё спрятал в памяти. А сейчас понимаю: одной жизни мало, чтобы осуществить все мечты мои, перечисленные даже. Я не говорил ещё о многом, скажем, о художественных музеях и галереях (только в России их семьдесят семь), а Лувр, а «Метрополитен-музей» в Нью-Йорке, в Милане – Амброзиана, в Вашингтоне – Национальная галерея, и т. д., и т. п., и пр. А я люблю живопись – не вообще, а трогающую меня за живое, как музыка, которую тоже люблю. Поэтому, как я сказал, одной жизни мало, чтобы увидеть всё, и познать, и потрогать. Всё, создавалось что веками, строилось, игралось, плясалось, рисовалось и пелось, называется что Культурой, с народной что связано памятью (а это особенная вообще глава в нашей культуре), и всё-таки: что не успел сейчас, хоть и искал возможности, узнаю потом, в другой жизни. Главное – нужно хотеть и стремиться к познанию и пониманию жизни во всех её проявлениях, насколько это возможно.
Память
Память. Что значит она для нас, просто воспоминания? Или жизни пласт, точнее, пласты, наслаивающиеся друг на друга, или чтоб вспомнить пятью пять? Воспоминания. Одни бы забыть, другие… Я так не думаю. Слава Создателю, что наградил Он нас мукою воспоминаний о грешных делах, совершённых нами, чтоб помнил каждый и мучился. Но – это лишь удел тех, кто не зарёкся, не покаялся, обет не дал не повторять уже никогда похожего и не совершать греховного. А после – жить будешь как все, но с памятью о делах неугодных, с мыслями: «Спаси меня, грешного, оборони. Аминь. Никогда больше…»
Стремление к истине
Каждый молится своим богам или идолам, это не важно. Иезуит ты или проповедуешь ислам – все мы стремимся к Богу, к тому, у кого много имён, главное, понимаем: ОН есть, Всевышний, Господь, Создатель. Я представляю: большая гора, а по склонам её лезут, ползут к вершине, к Истине все, кто хочет найти Правду. При этом, поднимаясь всё выше, видят и чувствуют, что им мешают те, которые рядом, и эти «те» их опережают. И все начинают толкаться, пинаться, пускают в ход всё, что есть под рукой. Отсюда и распри, и даже войны – всего лишь за Истину? Нет, за веру в Бога, но своего. И не понимают: хоть и сияет она на вершине одна – не разделишь её ты физически, всем освещает дорогу к Всевышнему, её свет и есть сама ИСТИНА, к которой стремятся все, как и я.