— Ну, вы оптимист! — заметил он. — Половину… Это надо же!
— Послушайте! — сказал директор. — Как вы со мной разговариваете! Я вам что, мальчишка? Или подчиненный?… Ну, не половину, ну, три четверти — какая разница!
— Разница? — прорычал лежащий, снова устава на генерального директора свирепый голубой глаз. — Я, кажется, переоценил вашу сообразительность… Вы что, не понимаете, что это такое — три четверти управленческого аппарата? Если они все разом почувствуют, что под ними качнулись кресла!.. Как вы их отстраните? Куда вы их отстраните? Да они вас самого в два счета отстранят! Объединятся и отстранят!..
Директору захотелось присесть, но он ограничился тем, что поставил на траву туфли, которые до этого держал в руке.
— Так что было делать с нами? — все более накаляясь, продолжал лежащий. Собственно, лежащим он уже не был — он полусидел, попирая нежно-зеленую травку растопыренной пятерней. — А? С генерал-администраторами! Которых — пруд пруди! "Дяденька, дай порулить" — слышали такую поговорку?… — Он передохнул и закончил ворчливо: — Уж не знаю, в чью умную голову пришла эта блестящая мысль, а только наиболее влиятельных товарищей перевели с повышением в замкнутые кабинеты с телевизорами, а телевизоры подключили к тому самому компьютеру — благо, вся информация была уже в него заложена. Вот он-то и подает вам на экраны изображения, которыми вы руководите… не причиняя вреда окружающим.
— Вы… шутите… — прошептал генеральный директор.
Собеседник шумно вздохнул и лег.
— Но если это так… — хрипло сказал директор ("Так, так", — подтвердил собеседник, прикрывая глаза), — я возьму его сейчас за глотку и спрошу…
— Кого?
— У меня там один… в кабинете… экраны ремонтирует…
— Бросьте, — брезгливо сказал собеседник. — Он ничего не знает. Он ремонтирует экраны.
— Но надо же что-то делать! — закричал директор.
— Что?
— Но вы же сами говорили: три четверти… огромная сила…
— Была, — уточнил собеседник. — Когда-то. А теперь пять лет прошло! Все потеряно: связи, влияние — все… Нет, дорогой коллега, переиграть уже ничего невозможно. — Последнюю фразу он произнес чуть ли не с удовлетворением.
Директор наконец взял себя в руки. Лицо его стало твердым, прищур — жестким.
— Да вы вроде радуетесь, — холодно заметил он.
Лежащий хмыкнул, не открывая глаз.
— А как, позвольте спросить, вы сами об этом узнали?
Страшный незнакомец повернулся на другой бок, продемонстрировав спину с травяным тиснением и прилипшим листочком.
— А случайно, — помолчав, признался он. — У них, знаете ли, тоже иногда накладки бывают… Короче, узнал. Потом отыскал одного из этих… кибернетиков…
— Вы мне его адрес не дадите? — быстро спросил директор.
— Не дам, — сказал собеседник. — Вам пока нельзя. Ищите сами. А пока будете искать, придете в себя, образумитесь маленько… Как я. — Он поглядел искоса на директора и посоветовал: — А вы посчитайте меня сумасшедшим. Станет легче. Я же вижу, вы уже готовы…
Директор оглянулся беспомощно. Мир давно уже должен был распасться на куски и рухнуть с грохотом, но, похоже, он рушиться не собирался: все так же зеленел, шумел кронами и мерцал из-за стволов неширокой полоской воды.
— И вы думаете, я вам поверю? — весь дрожа, проговорил директор. — Подавать на экраны жизнь… Да он что, Шекспир, ваш компьютер?
— А! — с отвращением отмахнулся лежащий. — Какой там Шекспир!.. Вы поймите: десять лет он собирал информацию — головотяпство ваше, самоуправство, промахи ваши административные… а теперь вам же и возвращает согласно программе — вот и весь Шекспир…
Директору хотелось проснуться. Или хотя бы схватить лежащие на траве туфли и припуститься бегом из солнечного зеленого кошмара в привычную реальность кабинета.
— Не может быть… — вконец охрипнув, сказал он. — Это скандал. Вмешалась бы международная общественность…
— Вмешалась бы. — Собеседник одобрительно кивнул. — Но не вмешается. Тут вот какая тонкость… Жажда власти (она же административный восторг) определена ныне медиками как одна из форм сумасшествия. Так что в глазах общественности мы с вами, коллега, скорее пациенты, чем заключенные…
— Но если человек до конца дней своих просидит в кабинете? — крикнул директор.
— Ну и просидит, — последовал философский ответ.
— Так… — задыхаясь проговорил директор. — Так… И что вы теперь намерены делать?
— Загорать, — лаконично отозвался собеседник.
— Ну допустим, — собрав остатки хладнокровия, сказал директор. — День будете загорать, два будете загорать… У вас, кстати, кожа облезает… А дальше?
— Облезает, говорите? Это хорошо…
— Вы мне не ответили, — напомнил директор. — Что дальше?
Взгляд незнакомца несколько смягчился. С минуту лежащий изучал директора, явно прикидывая, а стоит ли с этим типом откровенничать.
— Тут, я смотрю, речка есть… — нехотя проговорил он наконец. — Она ведь куда-то должна впадать. Наверное, в какую-нибудь другую речку. И та тоже… Значит, если поплыть отсюда по течению, можно и до моря добраться… Закажу яхту. Не получится — сам сделаю. Хочу, короче, попробовать кругосветное плавание. В одиночку…
После этих слов генеральному директору стало окончательно ясно, с кем он имеет дело. Видимо, следовало вежливо со всем согласиться и тут же откланяться. Но директор был еще слишком для этого взвинчен.
— Ах, кругосветное! — сказал он. — В одиночку!.. Оч-чень, оч-чень интересно… А кому, позвольте спросить, это нужно? Вы! Энергичный, инициативный человек…
— Кому? — взревел воспаленно-розовый незнакомец. — Мне! С детства, знаете ли, мечтал! Плывешь этак, знаете, по океану и не причиняешь вреда ни единой живой душе!.. Идите, — почти приказал он. — Идите в ваш кабинет, играйте там в ваши поддавки, идите куда хотите!..
На траву рядом с директорской тенью легла еще одна. Директор оглянулся. Это был юноша в «плетке». Лежащий бешено посмотрел на веревочную маечку подошедшего и повернулся к публике без малого алой спиной.
— Вроде работает, — сообщил юноша, с интересом разглядывая облезающую спину. Спина была похожа на контурную карту Европы.
Генеральный директор сделал страшные глаза и предостерегающе приложил палец к губам. Затем — по возможности бесшумно — поднял с травы туфли и, ухватив за неимением лацкана какую-то веревочную пупочку, увлек изумленного юношу в сторону кабинета. Босиком и на цыпочках.
— Видите, человек лежит? — шепнул он, отойдя подальше.
Юноша испуганно покивал.
— Совершенно страшная история… — все так же шепотом пояснил генеральный директор. — Крупный ответственный работник, я с ним встречался на симпозиуме… Вы же представляете, какие у нас нагрузки… какая ответственность…
— Так что с ним? — спросил юноша. Тоже шепотом.
Директор быстро оглянулся на лежащего и, снова сделав страшные глаза, покрутил пальцем у виска.
— Что вы говорите! — ахнул юноша. — Так это надо сообщить немедленно!..
— Тише!.. — прошипел директор. — А куда сообщить, вы знаете?
— Ну конечно… Все-таки в службе связи работаю…
— Молодой человек… — В голосе генерального директора прорезались низы. — Я вас убедительно прошу сделать это как можно скорее…
Они еще раз оглянулись. На нежно-зеленой поляне по-прежнему сияло воспаленно-розовое пятно. Как ссадина.
— Вот так, — с горечью произнес директор. — Работаешь-работаешь…
Не закончил и, ссутулясь, пошел к кабинету. Потом вздрогнул, опустился на корточки и с заговорщическим видом поманил к себе юношу туфлями, которые все еще держал в руке. Юноша посмотрел на странного клиента, как бы сомневаясь и в его нормальности, но подумал и тоже присел рядом. Оба заглянули под светлое матовое днище кабинета.
— Слушайте… — снова зашептал директор. — А вон тот кабель… Он куда идет?
Юноша пожал загорелым плечом.
— Это надо схему посмотреть, — сказал он.
— Слушайте… А он нигде не соединяется с каким-нибудь… компьютером, например?
— Ну а как же! — все более недоумевая, ответил юноша. — И не с одним. У вас же в инструкции…
— Да нет, — с досадой перебил директор. — Я не о том… А не бывает так, что компьютер вдруг возьмет и подключится сам?
— Сам? — Юноша недоверчиво засмеялся. — Это как же?
— А что, такого быть не может?
— Нет, конечно.
Они поднялись с карточек.
— Спасибо, — стремительно обретая утраченное было достоинство, изронил директор. — Спасибо вам большое… И, пожалуйста, не забудьте о моей просьбе… — Он хотел было подать юноше руку, но в руке были туфли.
Возникла неловкость.
— Вы сейчас в лифт? — поспешно спросил директор.
— Да нет, я, пожалуй, пройдусь… — отвечал юноша, озадаченно на него глядя.
— А, ну пожалуйста-пожалуйста… — благосклонно покивал директор и вдруг встревожился: — Позвольте, а как же вы тогда сообщите?…
Вместо ответа юноша многозначительно похлопал по сумке.
Ступеньки взметнулись, распрямились, и прямоугольник входа исчез. Это директор нажал клавишу в своем кабинете. Потом внутри слепого матового куба что-то слабо пискнуло. Это включились экраны.
Юноша в «плетке» повернулся и, покачивая сумкой, двинулся через парк.
— Ну и зачем вам это было нужно? — с упреком спросил он, останавливаясь над воспаленно-розовым мужчиной.
Лежащий приоткрыл глаз.
— А-а… — сказал он. — Так вы, значит, еще и экраны ремонтировать умеете?
— Мы же вас просили ни с кем из них не общаться! — Юноша был явно расстроен. — Излечение шло по программе, наметились сдвиги… Сегодня мы его выпустили на травку, подобрали погоду, настроение… Неужели за речкой места мало? Почему вам обязательно надо загорать рядом с… э-э… — И юноша в «плетке» обвел свободной рукой многочисленные белые кубики, виднеющиеся из-за деревьев.
— А он первый начал, — сообщил лежащий, кажется, развлекаясь. — И вообще — где яхта? Вы мне обещали яхту!
— И с яхтой тоже! — сказал юноша. — Зачем вы нас обманули? Вы же не умеете обращаться ни с мотором, ни с парусом! Перевернетесь на первой излучине…