Ева грустно улыбнулась, вспомнив, как в детстве мечтала попасть в настоящую аварию в космосе. Начало всегда было трагическим — отказ противометеоритной защиты или двигателей звездолета. Вариантов развития сюжета предполагалось два. Первый — раненую Еву спасает знаменитый звездный капитан. Второй — Ева спасает знаменитого звездного капитана — мужественного красавца, звали которого не Петя и не Коля, а Рональд или Райан. Либо еще как-нибудь в зависимости от настроения, но непременно с благородной раскатистой «р» в имени….
Ева придумала его очень давно, когда в детстве навернулась с летних коньков «Антиграв-стритлайн». Защита — для слабаков! Сузить полосу антигравитации на подошвах до тоненького лучика считалось у ребят в парке особым шиком. Вот она и сузила. Земля-небо, земля-небо… бах! Ева открыла глаза и поняла, что встать сама не сможет. Черная дырка на колене заполнилась красным до краев. Кровь сначала закапала, потом полилась. Кто-то из старших ребят вызвал скорую. Коленку забрызгали шипучими антисептиками и утыкали регенераторами. Было бы очень страшно, если б не мужественный капитан, в присутствии которого она не могла позволить себе плакать как маленькая…
Ева натянула одеяло до подбородка и уткнулась носом в подушку. Это сейчас ей смешно. А в детстве, особенно в переходном возрасте она была влюблена в своего воображаемого покорителя космоса похлеще, чем девчонки из класса в звезд шоу-бизнеса. Его образ при любом удобном случае всплывал перед глазами, заставляя сердечко сладко замирать, и потускнел только во время обучения в «НИИ Космических исследований», где девушки были в дефиците, и Ева не уставала влюбляться в совершенно реальных персонажей, которые отвечали ей такой же непродолжительной, но горячей взаимностью.
Утром ее вызвал Поремов. Своего кабинета у командира летного подразделения не было. Если он находился на станции, то сидел в диспетчерском центре за отдельным пультом, отгороженным перегородкой. Он хмуро признался, что отправил в ЦИА запрос насчет лишнего эвакуатора и на время ожидания распоряжений поручил Еве помочь с доставкой грузов, которые транспортники скидывали неподалеку от точки выхода, а Вязигина таскала к шлюзам.
«Стоило ради этого заканчивать факультет летной подготовки НИИ Космических Исследований», — подумала Ева, посмотрела на гигантскую схему Объекта-18, распластавшуюся по вогнутым экранам диспетчерской, и сказала:
— Конечно.
Следующие два дня неопределенности и разовых поручений ей после смены скрашивал Кевин — показывал станцию. Хороший парень, лишь бы не вообразил себя чем-то большим, чем друг.
— У нас тут здорово на самом деле, только тесно немного. Большую махину строить нельзя. Объект постепенно ускоряется — будет не угнаться. Останешься, если предложат? — спросил он.
— Я еще не решила, — ответила Ева с таким скучающим выражением лица, что Кевин заметно погрустнел и не пошел ее провожать.
Вот так вся жизнь и пройдет. Не в экспедициях, а между доставкой грузов, разовыми поручениями, бесконечным ожиданием назначения и работой на транспортниках. Ни звездолета-разведчика в перспективе, ни красавца-капитана — черт дернул его вспомнить, теперь из головы не идет! Прямо как на третьем курсе, когда Ева впервые села за штурвал учебной машины без инструктора.
Стыковку на тот момент курсанты еще не освоили, стартовали с вакуумной палубы списанного флагмана, который наматывал круги в плоскости эклиптики, превратившись в учебно-тренировочный центр. Ева торопила ночь перед полетами, была в себе уверена как никогда, последовательность действий, многократно отработанную на тренировках, помнила как таблицу умножения. Беды ничто не предвещало.
— Шестой учебный, доложите готовность.
— Я шестой учебный. Готов. Разрешите взлет?
— Разрешаю.
В точности как в симуляторе стартовая палуба качнулась и ушла назад. Ева взглянула на далекий шарик солнца, облизнула пересохшие от волнения губы и неожиданно запаниковала. Потерялась. Не смогла поверить, что все происходит не в кресле симулятора, что все это — штурвал, дисплеи обзора, консоли управления двигателями — теперь ее жизнь. Абсолютный реал.
«Не разворачивай маневровые, у тебя взлетный режим. Ответь диспетчеру», — нарочито буднично посоветовал ей звездный капитан.
Ева заметалась взглядом по панели управления. При чем тут диспетчер?!
«Ответь, парень нервничает похлеще тебя. Поймешь, когда поменяетесь с ним местами».
— Диспетчер, я шестой учебный, готов к построению, — сказала Ева.
— Шестой, передаю схему построения, — таким же дрожащим от волнения голосом откликнулся одногрупник, координировавший действия курсантов.
«Теперь убирай тягу. Маневровые двигатели — в нейтраль».
— Маневровые двигатели в нейтраль! — одновременно с призрачным собеседником прошептала Ева, разом вспомнив всю тщательно заученную последовательность действий.
На краю сознания мелькнула мысль, что капитан выглядит усталым, он словно размывался с течением времени. Мысленно поблагодарив его за ту зацепку, которая помогла справиться с волнением, Ева вошла во вкус, и первый полет захватил ее без остатка.
Очнувшись от внезапно нахлынувших воспоминаний, она рассеянно скользнула взглядом по грубым сварным швам на стенах. На «Звездной-8» следы недофинансирования были заметны повсюду, начиная со стыковочных устройств и кончая столовой.
«Твой максимум — это Кевин, — сказала себе Ева и кисло улыбнулась. — Парень со станции, мчащейся рядом с Объектом, который из-за своей непознаваемости давно не интересен никому, кроме горстки ученых».
Остаться у них, если предложат? Шагая по узким переходам станции, она впервые задумалась о возможном назначении всерьез. Здесь хотя бы загадка космоса по соседству. Это многое искупает. Не хотелось признаваться, но Объект-18 ее заворожил с первой секунды, как она увидела его вблизи. Все эти витки, гравитационные аномалии, дробящиеся в пыль астероиды, участки свернутого пространства и черные просветы свободного снились ей обе ночи, что она здесь провела.
— Ева! — позвал Объект, пробившись сквозь многотонные щиты обшивки.
Она вздрогнула и остановилась в двух шагах от своей комнатенки. Перед дверью стояла незнакомая женщина. Тусклый свет потолочных ламп, которые работали через одну, высвечивал у нее под глазами темные тени. Волосы были растрепаны. Она куталась в накинутую на плечи спецовку не по размеру. В коридорах станции было прохладно.
— Ты Ева?
— Да.
— Я Лариса.
— Ох! Рада познакомиться… А как же… Тебя уже выписали?
— Я ненадолго. Спасибо тебе, — Лариса нервно поправляла спецовку, сползавшую то с одного плеча, то с другого и говорила короткими предложениями, словно выстреливала словами, боясь сбиться при построении длинных фраз. Она была очень бледна, взгляд блуждал по стенам. Ева почуяла неладное.
— Зайдем ко мне в каюту, Лариса? — предложила она и нащупала в кармане инком, который ей выдали как временному сотруднику. — Здесь холодно стоять.
— Нет, — та отрицательно качнула головой и привалилась плечом к стене. — Мне надо вернуться в медблок. Еле уговорила. Ева, это ребенок! Он ведет себя как ребенок.
— Кто?
— Объект. Он учится, познает пространство и время…
— Лариса, тебе нехорошо? Я сейчас позову кого-нибудь.
— Это жестокие игры, но он не понимает… Или пока не умеет… Мои дети старели у меня на глазах… Не надо, Ева! — сдавленно крикнула она, заметив инком в руках собеседницы. — Они и так сейчас придут, я не успею, — она сжала виски руками. — Я здесь больше не могу!
— Лариса! — в плохо освещенном конце коридора замаячил силуэт.
С хриплым всхлипом включился и басовито загудел звуковой сигнал, оповещающий о маневре станции. «Звездная-8» корректировала курс. Пол и стены вздрогнули. Заскрипели переборки.
— Звездолет, Ева, — прошептала Лариса. — Там внутри аномалии звездолет и дети. Что-то из них не настоящее… Нужен эвакуатор. Я хочу домой. Хочу видеть, как они растут…
— Какой звездолет? Чей?!
— Здесь все меняется. Объект меняет… Я туда не пойду снова… больше не могу…
Лариса сползла по стене на пол. Ева стряхнула оцепенение и бросилась к ней, чтобы поддержать, но мужчина успел раньше. Следом за ним в коридор ворвался парень в медицинской форме. На Еву никто не обращал внимания. Мужчина орал на медика. Тот оправдывался. Очнувшаяся Лариса плакала, просилась домой и проклинала мужчину, который бережно держал ее на руках, за то, что заставил ее выбирать между собой и детьми.
«Муж»! — догадалась Кристина, вспомнив, что на двери одной из лабораторий видела табличку с фамилией начальника — Вязигин.
Безобразная сцена закончилась тем, что все трое отступили к лифту, унося с собой звуки утихающей ссоры. Сигнал оповещения смолк.
— Кевин… — почти неосознанно сказала Ева в инком, который все еще сжимала в руке. — Мне нужна твоя помощь.
— Не вопрос, что случилось?
— Дети, — прошептала Ева, которую вдруг пробил холодный пот и озноб, словно это она, а не Лариса только что вышла из комы. — Дети не настоящие! Их здесь нет, они на Земле. Как я в свое время. С ними говорила призрачная мама, а со мной… Кто же ты…
— Что? Ева, я не расслышал, повтори.
— Я хотела спросить, у вас есть архив?
— Конечно есть. Целых три. Научных исследований, эксплуатации станции и летного подразделения.
— Последний. Сможешь открыть его для меня?
— Н-ну… Это архивы внутреннего пользования, а ты все-таки не сотрудник, — засомневался Кевин.
— Почти сотрудник. Медики говорят, Вязигиной предстоит долгая реабилитация, станция осталась без пилота эвакуатора. Завтра буду решать вопрос с Поремовым, — соврала Ева. — Не волнуйся, Кев. Тайны Станции и разработки ваших ученых меня не интересуют, мне б войти в курс дела и понять, оставаться или нет. Ты поможешь?
Под архив, не подключенный к сети станции, была выделена подсобка, заставленная вышедшей из строя аппаратурой точно запасник музея. Перед дисплеем стояло обшарпанное кресло, в которое Ева скользнула, благодарно улыбнувшись Кевину, примостившемуся на откидном стуле.