За шесть месяцев до этого.
Все началось шесть месяцев назад. Звучит банально, но у меня закончились деньги. Совсем закончились. В экономике жахнул очередной кризис. По зомбоящику вещали, что страна прекрасно противостоит внезапной экономической напасти. Молчали только о главном – о том, что кризис в экономике, это не баг, а фича. Так уж всё устроено при капитализме. Разорились шесть из десяти клиентов, работавших с моим небольшим предприятием.
После закрытия фирмы, которая продержалась дольше других, работающих на общем для них направлении, работы я найти так и не смог. И где ее искать, если в стране, как и во всем мире, экономический кризис? Предприятия на несколько тысяч рабочих мест закрывались одно за другим. Что тогда говорить о конторах, типа моей, где трудилось два десятка менеджеров по продажам мобильных телефонов и сопутствующих им аксессуаров?
Газеты, печатающие рекламу, теперь больше полос отдавали объявлениям под рубрикой «Ищу работу», урезав до минимума раздел «Предлагаю работу».
Помог мне сосед Игорь, предложив «замолвить словечко» шефу, чтобы подтянуть меня для работы в каком-то учреждении. Конкретно Игорь ничего не рассказывал, отмахиваясь и ссылаясь на то, что сам мало что знает о новой работе. Фирма в стадии становления и сейчас она заключается в помощи отделочникам, которые заканчивают обустройство офисных помещений. Другими словами – работа грузчиком по перетягиванию стройматериалов, но озвученная Игорем обещанная ему зарплата, впечатлила. Я почесал ногу через дыру в кармане брюк и согласился.
Через два дня я уже был на собеседовании, которое проходило, как ни странно, в машине. Как мне пояснил рекрутер – еще не был готов его рабочий кабинет. Но глядя на этого человека, у меня сложилось представление, что именно такие люди набирают наемников во Французский иностранный легион. Представился он коротко: «Я – Боров». Не знаю, было ли это его фамилией или прозвищем, но я согласился с таким определением. Коротко стриженная голова у него крепилась к широченным плечам на прямую, исключив из строения тела шею.
Колючий взгляд серых глаз Борова буравил мою переносицу после каждого вопроса, заставляя запинаться и путать слова в предложениях. Но в конце концов мне озвучили размер моего заработка, и я был принят на испытательный срок, тут же подписав контракт.
***
В один прекрасный день наша деятельность подсобными рабочими закончилась. В офисе появился человек, при виде которого наши грозные руководители стали походить на нашкодивших щенков. Мне даже было противно смотреть, как они пресмыкались перед этим человеком.
«Большой босс», как мы его тут же окрестили, скрылся в помещениях, доступ в которые для нас был зарыт. Через пол часа выбежал Боров и приказал быстро следовать за ним.
– Добрый день, господа! – «Большой босс» медленно шел вдоль нашей шеренги, пристально смотря нам в глаза. – Сегодня мы стартуем. Для меня не существует ваших имен, фамилий и прочей идентификации личности. Только присвоенные номера, которые соответствуют тому месту в строю, где вы сейчас находитесь.
Боров, стоявший за спиной «Большого босса» сразу дал команду:
– По порядку номеров – рассчитайсь!
Мне выпал позывной «Девятый». Нормально… Хорошо, что не шестой.
– И так, стартуем прямо сейчас, – продолжил главный наш наниматель. – Коротко о том, что вам предстоит сегодня сделать. За моей спиной находятся десять боксов, в которые вам надо лечь. После того как вас подключат к аппарату, вы будете находиться в состоянии транса. Когда вы из него выйдете, надо будет написать подробный отчет о том, что вы видели в этом состоянии.
Слово «отчет» мне не нравилось чуть меньше, чем слово «написать». Не люблю я это занятие со школы. Диктанты, а особенно сочинения, были моим слабым местом в школьной программе. Если уж дело до канцеляризмов, то и вовсе хотелось выброситься через окошко с рамой на ушах. Но окон в помещении не было, а, найденную с таким трудом, работу терять было очень жаль.
Боксы были пронумерованы, и по команде Борова, я направился к девятому.
Внутри было мягко и стерильно чисто, а сам бокс напомнил мне модный гроб, в которых хоронят вип-покойников, только немного больший по размеру.
Сразу четыре специалиста склонились надо мной, присоединяя датчики к голове, ко всем пальцам рук, на грудь и живот. Когда все закончилось, крышка «гроба» опустилась. Тишина и лёгкая подсветка со стороны моих ног создали атмосферу умиротворения и спокойствия. Включился звук метронома, который становился все громче и громче. От его мерного клацанья я начал погружаться в сон.
– Эй! Парень! Просыпайся, давай! Трамвай дальше не идет.
Я открыл глаза и осмотрелся вокруг. Ничего не понял! Я сидел на пластиковом кресле трамвая. В пустом салоне, кроме меня и кондуктора, не было никого.
– Где я? – спросил я у чем-то расстроенной женщины, терпеливо ожидавшей, когда я покину салон.
– Наркоман или так разморило на солнышке? В трамвае! Где же еще?
Вот, блин! Надо ж было так разоспаться, что мне привиделась работа на стройке и бокс, в который меня поместили под номером «девять».
Я направился к выходу, по пути уточнив, что произошло.
– В контактной сети электричества нет. Все трамваи встали. Пассажиры пошли или на автобусную остановку, – она показала рукой направление, – или к метро. Туда дальше, но по тропинке вдоль путей.
И тут ко мне пришла странная мысль. Я осознал, что ничего не помню. Ни куда ехал на этом трамвае, не то, какой это город, ни, и это было самое страшное, кто я такой. Совершенно полный провал в этих знаниях.
С другой стороны, я, осмотрев себя, помнил, что неделю назад купил куртку, которая была на мне. Помнил и сумму, и продавщицу, утверждавшую, что дешевле и качественней не найду. Ощупав карманы, нашел пропуск, но он для меня оказался малоинформативным, сообщив, что обладатель его имеет тарифный номер 9465 и трудится на заводе «Коксохим». Все! Ни фотографии, ни фамилии с именем.
Информации – ноль, документов нет, появилась тошнота и жутко хочется пить. Воспользовавшись тем, что двери трамвая были открыты, попросил у водителя воды. Спасибо доброму человеку, дал мне бутылку, в которой было грамм двести воды с газом. Жажда была утолена, но вода и углекислый газ тут же активизировала работу желудка.
Я не спешил уходить от трамвая, пока ко мне не вернется память. Смысл идти куда-то, если конец маршрута мне не понятен. Все, что я понимал, что мне надо срочно где-то поесть. Желудок требовал пищи все настойчивей и настойчивей, начав издавать бурчащие звуки такой громкости, что я подумал, что это могут услышать люди, находившиеся рядом со мной.
Вспомнив о людях, я повернулся к вагоновожатому…
– Девятый, – Боров, закончив читать мой трактат, отложил лист на край стола, – вы утверждаете, что с момента, когда повернулись к водителю трамвая, своих мыслей уже не помните?
– Да. С того момента у меня были только зрительный образы и восприятие звуков. Что я в это время осознавал, в памяти не сохранилось. Извините, Боров, но я не хочу больше тут работать.
– Увы, Девятый, но расторгнуть наш контракт не получится, – начальник протянул мне копию контракта, – изучи пункт номер двенадцать. Напомню, что там сказано о том, что контракт не может быть расторгнут до истечения срока его действия. А это – ровно три года. А что вас не устраивает, Девятый? Стаж для пенсии идет, зарплата очень достойная, крыша над головой и питание за счет фирмы. Что еще нужно для хорошей жизни в наше трудное время? В скором времени наладим тут условия для отдыха, которым позавидовали бы все ваши знакомые.
– Я не хочу жрать людей!
Перед глазами вновь возник образ вагоновожатого, который поделился со мной своей водой, а я, напав на него, перекусил ему гортань. Во рту тут же почувствовал привкус железа, который давала кровь моей жертвы. А еще в ушах стоял дикий вопль кондукторши, которая начала лупить меня по голове своей сумкой, от чего по салону разлетались деньги и пачки с билетами. На нее я тоже напал, точно так же, как и водителю, прокусив горло.
– Успокойтесь, Девятый. Вся ваша десятка прошла через это. Но в этом и суть эксперимента. Смиритесь и продолжайте хорошо делать свою работу. Также хорошо, как вы составили свой отчёт. У вас это получилось лучше, чем у коллег. Завтра новое задание. Отдыхайте.
Утром, после плотного и вкусного завтрака мы плотной группой направляемся в помещение с боксами. Тут уже все чисто и совершенно не напоминает того кошмара, который я увидел, когда пришел в себя.
Накануне я очнулся восьмым. В боксе стояла жуткая вонь от моих испражнений и рвотных масс. Когда меня, бледного и трясущегося от всего пережитого, вытаскивали из «гроба», я увидел, что у соседних боксов состояние такое же самое.
И вновь «гроб», датчики, крышка, метроном…
– Парень, ты живой? Сам вылезти сможешь?
Я оглянулся на голос. Рядом с машиной, на переднем пассажирском сиденье которой я находился, стоял полицейский и трусил меня за плечо. Я глянул в другую сторону. Водитель лежал на рулевом колесе, верхняя часть которого была согнута вперед ударом груди. С волосяной части головы водителя, которая была обращена ко мне, стекала темная кровь. Лобовое стекло вывалилось и лежало на капоте, смятым от удара в серый бетонный забор.
– Я в норме. Голова только сильно болит.
– Это от сотрясения. Молодец, что ремень пристегнул, а то бы сейчас тоже труповозку дожидался, как твой товарищ.
Полицейский, протиснувшись в салон, помог отстегнуть ремень безопасности и выйти из искореженной ударом Ауди, усадив меня на лавочку.
Голова кружилась. А я понимал, что не знаю, где я нахожусь и что делал в разбившейся машине.
– Воды хотите? – рядом, протягивая мне бутылку, присела девушка в синем платье в белый горошек. – Это все из-за тумана с противным запахом. Вашему товарищу вероятно от него стало плохо, и он потерял управление. Мне очень жаль, что он погиб.