Монахиня Евфимия (Пащенко)
СБРОШЕННЫЙ ВЕНЕЦ
сборник рассказов
Содержание
СБРОШЕННЫЙ ВЕНЕЦ
Когда‑то давно бабушка рассказывала мне сказку про синюю птицу счастья. О том, как двое (сейчас уже не помню точно, детей или взрослых) долго искали ее по всему свету, да так и не нашли. А потом оказалось, что птица счастья жила не где‑то в чужих краях, а в их доме. Только они, гоняясь за своей мечтой, не догадывались, что все это время счастье было рядом… Конечно, это только сказка. Но разве не бывает так, что и мы, подобно ее героям, долгие годы безуспешно ищем свое счастье. Вернее, ищем то, что считаем счастьем. И виним Бога в том, что никак не можем заполучить его. А потом однажды вдруг узнаем, что, потратив жизнь на погоню за выдуманной нами «синей птицей», мы упустили свое настоящее счастье. Почему? Да потому, что лишь глазами веры, смирения и той любви, которая «долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не ищет своего…» (1 Кор. 13. 4-5) можно увидеть, где находится настоящее счастье, уготованное нам Богом.
В недавние времена в поликлинике одного северного города работали два молодых врача – юноша и девушка. Девушку звали Надей. Хотя она всегда требовала от коллег, чтобы ее называли исключительно Надеждой Георгиевной. Надя была невропатологом, или, как теперь называются врачи этой специальности – неврологом. А юношу звали Степаном Андреевичем, хотя чаще всего коллеги называли его Степой, и он не обижался на это. Степа был участковым педиатром – и прием вел, и на вызова ходил. Несмотря на то, что Степа работал врачом всего лишь год, и коллеги, и родители его маленьких пациентов считали его хорошим специалистом. Потому что был он доктор внимательный, добрый и безотказный. А еще удивительно легко умел находить общий язык с больными детишками, так что даже самые боязливые из них, плачущие уже только при одном виде белого халата, нисколько его не боялись.
Надя со Степой были однокурсниками. Поэтому дружили. Или, скорее, были просто давними приятелями, ничем не обязанными друг другу. По крайней мере, так считала Надя. Потому что Степа был парнем, как говорится, «не ее романа». Он не отличался красотой. Более того, после перенесенной в детстве болезни ходил, подволакивая ноги. Степа был заядлым книгочеем, но не кичился своим умом и знаниями и держался очень скромно. И одет он был тоже очень скромно, пожалуй, даже бедно, потому что со студенческих лет ему пришлось стать кормильцем часто болевшей матери и младшего братишки–школьника, и подрабатывать в больнице — сначала санитаром, потом медбратом. И мобильного телефона и компьютера у Степы тоже не было. С учетом всего этого, Надя считала, что в Степе нет ничего, достойного ее внимания, и держалась с ним достаточно холодно, снисходя до общения с ним, и только.
Однако Степа, судя по всему, смотрел на их дружбу совершенно иными глазами. Он радовался встречам с Надей. После Богослужений (и Надя, и Степа были прихожанами городского собора) он провожал ее до автобусной остановки. На именины, дни рождения и праздники Степа дарил Наде подарки. Но Надю они только раздражали. Ей хотелось совсем не таких подарков. Если бы Степа подарил ей золотое колечко с молитвой, или, на худой конец, хотя бы серебряное, а еще лучше – мобильный телефон или плейер, чтобы слушать церковную музыку, такому подарку она бы порадовалась. А он дарил ей мягкие игрушки, цветы, а то и еще хуже – книги. Степа явно питал слабость к поэзии и дарил Наде томики стихов А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. К. Толстого, красиво изданные и почти новенькие с виду. Но она знала, что эти книжки Степа покупал в букинистическом магазине, поскольку новые книги были ему не по карману. Чаще всего Степины подарки она засовывала на антресоли или в кладовку, а то и вовсе выбрасывала, злясь на Степу–недотепу, которому явно не хватало ни ума, ни денег, чтобы подарить ей что‑нибудь получше. Например, однажды на день Ангела Нади он подарил ей сборник лирики русских поэтов Х1Х века. И надо же было случиться, что когда Надя, придя домой, наугад раскрыла подаренную книжку, ей открылось вот такое стихотворение:
Бедный друг! Истомил тебя путь,
Темен взор и венок твой измят,
Так войди же ко мне отдохнуть.
Потускнел, дорогая, закат.
Где была и откуда идешь,
Бедный друг, не спрошу я, любя;
Только имя мое назовешь –
Молча к сердцу прижму я тебя.
Смерть и Время царят на земле, —
Ты владыками их не зови;
Все, кружась, исчезает во мгле,
Неподвижно лишь солнце любви.
Над стихотворением значилось имя его автора – В. С. Соловьев. И Надя вспомнила, что где‑то читала об этом самом Соловьеве, то ли поэте, то ли философе, у которого, вроде бы, с головой что‑то было не совсем в порядке… Пожалуй, верно, что не в порядке — ишь, понаписал про какие‑то там «венки», да закаты, да про «солнце любви»… И надо же было этому Степе подарить ей такую гадость! И Надя, выскочив на лестничную площадку, швырнула Степин подарок в мусорный контейнер.
После всего вышеописанного может показаться странным, почему Надя все‑таки общалась со Степой. Дело в том, что на это была, хотя и одна–единственная, но весьма веская причина. В свободное от работы время, по выходным, Степа прислуживал в соборе – подавал кадило, читал Апостол, часы и шестопсалмие. Пока что он был всего лишь иподьяконом. Однако впоследствии вполне мог стать священником, батюшкой. А Надя мечтала непременно стать «матушкой» — женой священника. Или, если этого не произойдет — монахиней. В ее глазах «матушки» были женщинами особенными, не такими, как все. Поэтому она стремилась стать именно «матушкой». Ведь кто, как не она, красавица и умница, была достойна этого. Не век же ей торчать в поликлинике и изо дня в день слушать нытье больных? Но, поскольку никто из однокурсников Нади не собирался стать священником, она не проявляла к ним никакого интереса и снисходила до дружбы только с иподьяконом Степой. Увы, и тут Степа был полным недотепой, и не стремился оправдать ее надежды. Хотя он прислуживал в соборе уже четвертый год, он вовсе не хотел становиться священником, а собирался и дальше работать врачом. А Наде был нужен не муж–врач, а муж–священник. Не Степа, и не Степан Андреевич, а непременно отец Стефан. Поэтому, чем дальше, тем больше она склонялась к тому, что, если уж ей не суждено стать женой батюшки, то она уйдет в монастырь и станет монахиней. А со временем, может быть, даже игуменией… Приняв такое решение, Надя стала носить длинную черную юбку и темный платок, а на запястье – четки, купленные ею во время недельного паломничества в один недавно открытый женский монастырь, куда она и намеревалась поступить. Впрочем, Надя довольно долго колебалась «между миром и монастырем», все еще надеясь на то, что Степа наконец‑то образумится и решит стать священником. Пока одно чудесное событие не заставило ее все‑таки сделать свой выбор.
В то лето город, где жила Надя, посетил игумен К., совершавший паломничество в один известный монастырь, находившийся в той северной епархии. Полагаю, что нет смысла представлять вам о. К., автора нескольких книг «для вступающих в Церковь», самой известной из которых является многократно переиздававшийся сборник «100 советов батюшки духовным чадам». Именно благодаря его книгам многие из нас обратились к творениям святых отцов, из которых отец К. почерпнул свою духовную мудрость. Отец К. провел в городе дня два, посещал местные храмы, служил в соборе. По окончании одной из таких служб именитого гостя обступили прихожане и прихожанки, прося – кто – благословения, кто — духовного совета. Вот и Надя решила спросить о. К., как ей следует поступить – идти ли в монастырь или еще немного повременить с уходом?
Пока о. К. разговаривал с окружавшими его людьми, Надя из‑под скромно опущенных ресниц внимательно разглядывала его. Глаза у о. К. были такими родными–родными, что ей хотелось расплакаться от умиления. А лицо его светилось такой благостью и любовью! Надя почувствовала, что сейчас заплачет. Но тут кто‑то сильно подтолкнул ее сзади, так что она очутилась рядом с о. К. И услышала его голос, тихий и ласковый:
— А Вы не в монастырь собираетесь?
Надя обомлела. Боже! Оказывается, о. К. еще и прозорливый. Ведь как иначе он мог догадаться, что она собирается в монастырь? А может, это как раз и есть указание на то, что ей нужно незамедлительно ехать туда? И вдруг Надя услышала слова, которые словно пронзили ее насквозь:
— Венца с себя не сбрасывай!
Кто это сказал? Батюшка? Или незнакомая женщина, стоящая рядом с ним? Но какое это имеет значение? Надя поняла, что, еще не спросив о. К. ни о чем, она чудесным образом уже получила ответ на свой вопрос. «Венца с себя не сбрасывай». Что может быть яснее! Ведь монахиня – невеста Христова, а «венец» — это монашеский клобук! Нет, она не сбросит с себя этого венца, и больше не будет колебаться и медлить. Не пройдет и двух недель, как она будет в монастыре!
От волнения ли, или от радости, сердце Нади трепыхалось, как птичка в клетке. Но она сумела совладать с собой и смиренно склонилась перед о. К.
— Батюшка, благословите!
— Бог благословит! – ответил о. К. И Надя поняла – это прозорливый батюшка благословил ее идти в монастырь.
После этого Надя стала решительно и стремительно готовиться к уходу из «мира». Спешно рассчиталась на работе. Дала строгую отповедь родителям, пытавшимся отговорить ее от этого, по их словам, опрометчивого шага. Ведь они не могли понять, что это Сам Бог через о. К. благословил ее на уход в монастырь. А раз так, то никто и ничто не сможет остановить ее. Тем более – неверующие родители, которых после этого и за родителей‑то считать не стоит.