А куда, кстати, бежим-то? Пробую сопоставить игровую и теперешнюю реальность. Фиг мне. Если около ворот города все было более-менее похоже со скидкой на расстояния, то теперь я потерялась капитально. Какой-то заснеженный лес. Какие-то валуны, холмы и долинки. Двинулись от главных ворот налево в горы. Но пока горы только на горизонте.
Лес тихий, хоть солнце уже высоко над горизонтом. Даже диких животных нет. Хотя это и правильно, волки-то не дурные жить под стенами большого города, из которого ходит уйма народу по разным причинам. Там дров нарубить, ягод зимних собрать, волчика на шкурку пустить. Все ведь с оружием. Ну, и бандиты, хотя и бывают тупее диких зверей, но тоже под стенами не селятся. Здесь вам не игра, развлекать игрока на каждом шагу не нужно.
Долго бежим. Уже три раза останавливались, чтобы отдышаться. Вот уже и более-менее похоже на начало гор. От леса только низкие колючие кусты остались, а валуны, встречавшиеся раньше по дороге, превратились в настоящие скальные изваяния. Да и движемся под гору. Теперь уже и мне не просто. Копытца, ну, никак не способствуют в подъеме на более-менее крутые склоны, ну, и спуски тоже не простые. Два спуска крутых было, и на обеих навернулась. Хорошо, хоть внизу снега было много. Только много снега снижает и так небольшую нашу скорость. Заверения проводника, что уже недалеко, только немного помогали.
Вот уже и вечер наступил, но дошли.
Пещерка, спрятанная природой за каменным валуном, появилась внезапно, когда мы подошли почти вплотную к большой скале, которая преграждала дальнейший путь в горы. Только зайдя под каменный свод пещеры, мы позволили себе расслабиться. Ей хорошо, есть теплая одежда, которая позволяет лечь на заваленный ветками и прочим мусором пол, а мне только на коленях можно отдохнуть. Сидеть на коленях хорошо.
Отдышались и пошли внутрь пещеры, пока не нашли что-то вроде ночёвки: три спальных места из тряпок вокруг погасшего кострища.
– Пришли, – сказала девушка, присев около кострища. И, немного посидев, начала хлопотать, чтобы развести костёр. А я сидела на коленях, смотрела в при свете каких-то грибов на нее и думала, что, наконец-то скоро буду свободна.
Уже в свете пламени костра, согревшись, девушка начала рассказывать о себе и причинах ее помощи мне. Ничего особенного. Зовут ее Ола. Сама она из какой-то дальней деревеньки, от которой до ближайшего поселения людей два дня пути, а к городу все восемь дней пилить. Так вот она, сперев у отца кинжал, с которым тот ходил на охоту, сбежала в большой мир. А через две недели путешествий встретила парня, в которого влюбилась, и пошла с ним и его отцом дальше путешествовать. И через следующие две недели, когда они нашли эту пещеру, отец ее парня предложил ей пойти в город и привести к ним еще одну девушку. Как он сказал – мы помогли тебе, теперь и ты помоги кому-нибудь познать вкус свободного путешествия. Вот она и пошла. Увидела, когда меня заводили в тот хлев. И решила помочь.
Все более-менее понятно, кроме одного. На кой черт посылать, по сути – соплюху, саму, пошли бы все вместе, уговорили бы кого-нибудь на эти путешествия. Мало ли романтических натур есть. Хотя, когда меня освободят, то почему бы мне не пойти с ними? Путешествие куда-нить подальше из этих краев, где измывательство над девушкой – норма, это хорошая идея. Пусть сами разбираются с драконами. Не хотели, чтобы Довакин все порешал, тогда сами. А мы со стороны посмотрим.
Такие мысли у меня были под трескотню моей спасительницы. А говорила она много. Пока ждали тех двоих, услышала, пожалуй, всю историю ее жизни. Даже немного подзадолбала. Хотя то, что ко мне начали относиться, как к человеку, было очень хорошо.
Замолкла. Пришли. Как и ожидалось, двое. Старший и младший. Отец и сын. Чем-то похожи. Оба здоровые лбы, одеты примерно одинаково, только младший поновее вроде. Под плащами что-то вроде теплого камзола, под ним рубаха из грубого полотна. На ногах коричневые штаны. Обуты в кожаные сапоги с нашивками полосок кожи. Только пришли из пещеры, хотя я ожидала их снаружи.
Девушка сразу кинулась на шею младшему и начала что-то ему говорить. Старший же, посмотрев на это, только головой покачал и подошел ко мне. Внимательно осмотрел меня, потом также внимательно осмотрел мои кандалы, ощупав в некоторых местах, и только тогда заговорил, главное, непонятно к кому обращаясь:
– Без инструмента тут делать нечего, – произнес он и уселся у костра, глядя на огонь.
А Ола времени не теряла, и, пока меня осматривал старший, оседлала младшего. Да с такой страстью, что я ощущала жар от нее, сидя в стороне. И главное, ничуть не стесняясь ни меня, ни отца парня, который смотрел на них с интересом. А на меня отец не смотрел совсем. Хотя я и сидела на коленях около него, он пялился на них. Странно, раньше все мужики хотели меня трахнуть во все дыры. Он что, типа любитель смотреть? Ну, и хорошо. Секса я сейчас не вынесу, места пирсинга хоть и почти не чувствовались, но думаю, если их раздразнить, то ощущения вернутся. Лучше на парочку полюбуюсь, есть на что.
Ола оказалась девушкой с красивым телом. Груди второго плюс размера задорно торчали сосками вверх и в стороны, животик без лишнего жира, бедра достаточно широкие, чтобы не говорить про то, что задницы не видно. Все видно. Ну, до меня ей далеко в плане фигуры, но все равно красивая. Даже беспорядочный кустик волос внизу живота смотрелся органично.
Парень мускулистый, с отчетливым прессом на животе и тоже не урод. Член... А что член? Это меня не интересует, и не буду смотреть на него. Хотя все равно вижу.
Эх… Вот отчетливо видно, что ей этот процесс приносит массу удовольствия, а мне – ничего, кроме боли. Ну, как так? Эх, снова. А может, она не против будет и со мною? Это будет хорошо. А пока просто смотрю на нее и даже немного завидую ее счастью.
Вот, похоже, что она скоро кончит, да и он неплохо держался. А сколько поз перепробовали-то: и миссионерскую, и она сверху, и раком и даже элементы бондажа. Она в процессе достала откуда-то веревку и, передав ему, сама стала попой вверх, а лицом в шкуру постели и даже руки за спиной перекрестила сама, и он, беря ее сзади медленно и размеренно, связал ей кисти рук за спиной. Я почему-то думала, что в средневековье БДСМа не было.
Вот набрали темп и сейчас кончат оба. Она как раз подняла плечи вверх, и по лицу, обращённому ко мне, это было отчетливо видно.
И кончили. То есть он кончил. Ее кончил. В самый тот момент, когда она выгнулась дугой от оргазма, он оттянул ее голову назад за волосы еще больше и перерезал ей кинжалом горло.
Я отчетливо, словно в замедленной съемке увидела, как закатываются ее глаза от оргазма, как медленно к ее натянутому горлу подносится лезвие, блестящее в свете костра, и как оно, двигаясь справа налево, оставляло за собой красную полосу, которая все увеличивалась и увеличивалась. И как из неё ударила струя крови прямо в меня. Еще успела увидеть, как широко распахиваются ее глаза, и в этот момент время вернулось к своему стремительному бегу.
Крови на меня попало много. А я все смотрела, как Ола, откинутая в сторону, упала на бок, извиваясь в агонии и орошая все вокруг себя кровью из раны. Как двигались ее ноги, в попытке убежать от смерти, перебегая по полу, как дергалась неестественно голова, держащаяся на одном позвоночном столбе. И как ее тело застыло в безобразной позе прямо у костра. И даже конвульсии уже точно мертвого тела отпечатались у меня в голове. Хоть я и не видела лица, только связанные за спиной руки, на которых судорожно сжимались пальцы, показали все чувства умирающей девушки.
В себя пришла только от окрика:
– Ты что делаешь?
Не мне окрика. Но я очнулась от шока, чтобы заметить окровавленное лезвие у моего лица. Крупная дрожь начала бить все тело, по которому обильно выступил и стекал холодный пот.
Меня сейчас зарежут!
К действительности меня привели голоса, которые на повышенных тонах о чем-то спорили. Лежу на боку, шея болит, в глазах темнота. Что со мной было-то? Что это за голоса? И почему в глазах темно? А, нет, что-то вижу.
Попыталась найти взглядом спорщиков. Вот они. Два мужика. А почему один из них голый? О чем так шумно спорят, что меня разбудили? Прислушиваясь.
… Дебил ты и есть. Ты что сделал-то? – это одетый кричит, он постарше будет.
– Что ты сказал, то и сделал! – огрызался голый.
– Так нахуя здесь ее кончил-то? Не мог подождать до дома? Вот эта, – ткнул в меня пальцем, – сама может дойти. А ее, – опять пальцем, уже не в меня, а куда-то по ту сторону от пламени, что неподалеку от меня горит, – потащишь сам, раз не можешь своей башкой наперед думать.
– Бляяя, действительно не подумал, – уже тише и даже с ноткой раскаяния в голосе ответил молодой, и сразу:
– Может, поможешь тащить, а?
– Да иди ты нахер, – снова шумно возмутился пожилой, – если я бы не успел тебя остановить, то ты бы и вторую тут бы и прирезал. Не ожидал от тебя такой прыти.
Кого прирезал? Типа меня. И тут я увидел в руке голого мужика знакомый клинок, и мне череп прострелили воспоминания о событиях, предшествующих обмороку.
Убийцы. Меня хотели убить. А девушку убили. Перерезали горло. Вот тем ножом. Предательская дрожь снова овладела моим телом, а неосторожное дергание ногой привлекло ко мне внимание этих убийц.
Когда они оба посмотрела на меня, я описалась от страха. Но это меня не волновало никак. Они до сих пор хотят меня убить. Зарезать.
Младший подошёл ко мне и, не обращая внимания на мои попытки отползти куда-нибудь, схватил за волосы и рывком поставил на ноги. Которые меня просто не держали. Я так и повисла на волосах, зажатых в его кулаке, не имея сил отвести взгляд от ножа в другой руке. Встряхнув пар раз и таки заставив мои ноги не подгибаться, он, глядя мне прямо в глаза, обратился к своему отцу:
– Думаю, эта потащит трупешник запросто, а если не захочет, то будем тащить два, – и засмеялся, отчего ноги снова не выдержали, и я стукнулась задницей о пол. Даже не заметила, когда он отпустил мои волосы.