– Стоять! – рык из его глотки во время моего повторного вытаскивания на ноги напугал меня сильнее даже, чем удар под дых кулаком. Сам удар выбил из меня весь воздух и, если бы не рука, держащая волосы, сложил бы пополам. Только несколько пощёчин и шлепков по сиськам привели меня в чувство, заставив стоять на ногах, а не падать вперед головой.
Убедившись, что я стою и не падаю, этот, взяв тело Олы за ногу и руку, закинул его мне через плечо. Как я устояла на ногах, не представляю. Может, уже более-менее отошла от шока, а может, что правильней, острие ножа, которое ткнулось мне под левую грудь, убедило меня не падать.
И только, когда убийца девушки начал одеваться и собирать вещи Олы в сумку, ко мне пришло осознание.
Вот у меня на плече, прижимаясь к моей щеке еще теплой попой, лежит тело моей спасительница от рабства, а по моей заднице течет теплом кровь из ее перерезанной шеи. И тяжесть от нее просто придавила меня к земле, а то, что она мертвая, сделало ее тяжелее вдвойне. И даже веревка, накинутая мне на шею, как поводок, не смола выбить меня из шока от калейдоскопа ощущений.
Только рывок за шею, который чуть не уронил меня на землю вместе со страшной ношей, заставил на автомате сделать шаг, балансируя, стараясь сохранить равновесие. Только уже пройдя с десяток метров, потоком хлынули слёзы.
Моя Ола. Я знала тебя всего ничего, но, наверное, запомню на всю оставшуюся жизнь. Какой бы короткой она ни была.
Не понимаю, как, идя по этим местами полностью темным переходам пещеры, я не падала со своей ношей, которую не могла придержать, и которая сильно шаталась из стороны в сторону, постоянно меняя баланс. Но за весь путь только беспорядочные дергания повода выводили меня из равновесия. Даже смогла немножко подумать, что не принесло никакого улучшения состояния. Меня вели на убой!
И когда мы вышли в большую, освещенную непонятно как пещеру, мысль об убое не поменялась, а только укрепилась.
Сбросив с меня ужасную ношу на небольшой пятачок возле костра, горевший по центру пещеры, меня отвели в сторонку и просто привязали к каменному столбику высотой мне по пупок. Как обычное животное. Мясное. Ибо осмотревшись, увидела то, что скрылось от беглого взгляда на входе.
Пещера была тамбуром-предбанником двемерских руин. Большие "бронзовые" ворота напротив входа в пещеру были больше чем на треть завалены кусками обрушенного потолка. Сама пещера имела правильную форму купола с каверной, от которой и образовался завал, лишь в центре оставивший пятачок с костром, где кольцом размещались шалаши из веток, обтянутые шкурами. А вот под стенками с одной стороны было что-то вроде склада: полки, ящики, сундуки. С другой небольшая клетка, в которой сидела голая девчушка лет десяти, и второй костер с вертелом, на котором пеклись части человеческого тела – бедро, явно женское, и лодыжка.
Ну, вот и сбылась мечта идиотки. Мои мысли, предшествующие адскому переходу, вернулись ко мне. Наяву.
И пришла я сюда добровольно. Никто за веревку не вел. Ну, может, в конце чуток.
Даже плакать не хотелось, такая апатия навалилась. Которая быстро прошла, когда из шатров под крики моих конвоиров повылазили остальное жители пещеры. Два мужика, две бабы и два ребенка неопределенного пола. Вид они все имели, ну, просто мерзкий: жирные до безобразия, особенно женщины и дети, вместо одежды куски шкур и тканей, беспорядочно покрывающие части их тел и главное, грязные. И они бросились ко мне. Я аж вся сжалась и даже глаза закрыла от ужаса. Но окрик убийц Олы их остановил и, когда я открыла глаза, увидела причину того бессознательного страха, что я испытала. Эти тучные животное напали на тело Олы. И начали его есть. То есть жрать, как падальщики. Впиваясь зубами и вырывая куски, проглатывали.
Это было ужасное зрелище, вызвавшее у меня волну спазмов желудка в попытке извергнуть содержимое. Правда, у него, как всегда не получалось. Но, даже отвернувшись, я слышала звуки за спиной, и комок под горлом, который просился наружу. Жуть.
Кстати, относительная тишина сзади ни хера не успокоила. Я просто боялась оглянуться. Набравшись храбрости, попробовала скосить глаза и тут же пожалела об этом. Они стояли там у меня за спиной, покрытие кровью и непонятными разводами. И главное, смотрели на меня. С понятным гастрономическим интересом. Темное облако забвения захлестнуло с головой.
Придя в себя, первым делом огляделась. Все-таки людоеды. Не приснилось. Мне пришлось приложить просто неимоверные усилия, чтобы сохранить ясность мысли и снова не упасть в оцепенение от ужаса.
Пещерный лагерь спал. Причем шумно спал. Кто-то храпел, кто-то скулил, кто-то возился. Скулил ребенок в клетке. Ну, в чем-то я ее понимаю, ибо тоже хочется свернуться калачиком и заскулить, но нужно выбраться отсюда как-нибудь. От Олы остались только ошметки, да кровавое пятно на том месте, где ее тело нашло последнее пристанище. Хотя я могу ей даже немного позавидовать, ведь она умерла на пике наслаждения, а не после длительного ожидания, когда же ее съедят.
Так, отставить такие мысли! Так, спастись!
Веревка, привязанная к каменному столбику самым обычным узлом. Схватить тут и потянуть. Схватить. Схватить. Схватить!
Стою на коленях, уперев лоб в столбик, и стараюсь остановить слёзы. Чертовы перчатки просто не позволяют ничего обхватить или сжать. Коснуться могу, прижать – нет. Магия?
Отставить слёзы! Попробуем с другой стороны. Веревка обычная пеньковая, не синтетика, толщиной с мой палец. Можно попробовать разорвать. Не получается. Перетереть? Пробую. Схватить невозможно. Может, между ног пропустить, их-то я могу сжать плотно. Так перекинуть ногу. Блин, сапоги длиннющие. О, получилось!
– Ааай, сука, блять, – прямо по больному месту. Поуспокоившаяся боль между ног вернулась с новыми впечатлениями.
Стою согнувшись буквой "Г", уперев задницу о камень. Так веревка не натирает лоно. Но и нихера не перетирается. Снова слёзы.
Боль всепоглощающая в киске, но я трусь задницей о столбик, и ей же чувствую, как веревка в месте привязи двигается вместе с ней. Веревка натянута, как только могу. Сколько я уже так? Не помню. Мир вокруг ужался до саднящей задницы и веревки. И киски.
Могла бы кричать, орала бы во все горло.
Удар по голове чуть оглушил. Как же больно-то! В киске! Я на земле. Порвалась веревка. Ура.
– Видишь, как я и говорил, она освободилась.
Это подло. Это неправильно. Этого не может быть. Так нечестно.
Я просто села на колени, беззвучно ревя.
– Как старалась-то, – обращался убийца Олы к своему отцу, стоя всего в шаге от меня, – а ты говоришь, тупая корова. Видимо, не такая и тупая наша коровка.
И с этими словами он подхватил обрывок веревки и снова привязал меня к столбику. Только теперь столбик круглым концом упирался мне в рот, а веревка за шею была натянута так, что голова не двигалась совсем. Только кольцо во рту спасало от выламывания этим столбом зубов, боль в них была ослепительная в прямом смысле – глаза просто не видели ничего от напряжения на лицевые мышцы и кости.
И тут за меня принялись сзади, и стало не до зубов и лица. На натертую до крови попу обрушился град ударов, а потом кто-то пристроился, начав ебать меня. Уже привычная, но никак не меньшая боль вернулась ко мне. В какой-то момент я снова вырубилась. Думается, они этого даже не заметили. Как ебали, так и ебут. Больше в спасительный обморок убежать не получалось, даже когда за меня взялись со звериным рыком и темпераментом, стараясь разорвать мою задницу напополам, когда начали пробовать оторвать сиси. "Разноплановость" заиграла новыми еще неизведанными красками. Ааааа!
Когда закончили истязать меня, я так и не поняла. Ощущения мира вернулись из-за боли, когда меня уже отвязали и куда-то потащили за хомут. К вертелу и клетке.
Ну, вот и закончилась карьера попаданца, – мысль пришла, когда я увидела этот стержень, который лежал около костра и ждал меня.
Меня бросили на землю возле него, и у меня не оставалось сил даже пошевелиться. Даже, когда срывали пирсинг, я только застонала про себя. Увидев нож у одного из извергов, понадеялась, что мне перережут горло, а не заставят агонизировать на железном колу. Но этот жирный начал отрезать мне левую сисю. Неет!
Волна жара обдала меня. Я уже на костре? Визг нечеловеческий. Это не я.
Кое-как открыв один глаз, успела заметить обжигающее пламя – подо мной, или надо мной? Тут из пламени выпала горящая человеческая фигура. Это она визжит? От костра поджегся? Целиком?
Глаз сам по себе закрылся, а по телу разошлась волна слабости и холода...
Глава 7. Винтерхольд
Жар внутри живота заставил выгнуться дугою и открыть глаза. Только темное пятно увидела на фоне отблесков огня. А жар превратился в волну тепла, которая прошла по всему телу, принося, как ни странно, облегчение от уже почти фоновой боли. Странно, не так я представляла свою жарку на вертеле.
Тут глаза рывком сфокусировались на пятне, которое превратилось в… Госпожу Мелису?
Я умерла и попала в рай?
Или все-таки живая? Мысли продолжали ускоряться. Вроде живая. Но еще в пещере. И да, это Госпожа Мелиса. Госпожа спасла меня! Глаза снова на мокром месте. Только уже от счастья.
– ...в порядке? Ну, хоть моргни, – вот и слух вернулся.
Прикрыла глаза. И сразу в голосе Госпожи нотки беспокойства сменились облегчением. Она еще что-то говорила, а у меня в голове крутилось – Госпожа спасла меня, спасла меня, а я бросила ее и убежала. Как неблагодарная сучка. И тут так стыдно стало за свои действия, за этот побег от своего счастья, что слёзы хлынули ручьем.
Долго лежать мне не дали, и с помощью Госпожи я смогла встать на ноги. Уже стоя, переждав головокружение, огляделась. Трупы мучителей увидела почти сразу. Они валялись недалеко от меня, наверное, хотели посмотреть или принять участие в моей разделке. И хоть выглядели трупешники отвратительно, чёрные от ожогов, скрученные в неестественные позы и воняющие сгоревшим мясом, единственным моим чувством была брезгливость.