– Я думала, мы друзья…
Конрад убрал руку и, смущённо улыбаясь, кивнул. Он так и не смог произнести вслух тех слов, которые уже многократно повторял «про себя»: что он тоже мужчина, что он хотел бы играть в её жизни не только роль внимательного и терпеливого слушателя, но и любовника, что и у него были плотские желания, что и он нуждался не только в дружеском общении, но и в любви, настоящей любви между мужчиной и женщиной. Но, увы, как только Конрад познакомился с Ингой, он сразу же стал её доверенным лицом и закадычным другом. Было что-то женственное в лице Конрада, в его взгляде, в манере говорить, и в то же время вёл он себя порой как ребёнок. Но когда Инга сказала ему это, он не на шутку обиделся:
– Я не ребёнок!
– Ну я имела в виду, что иногда ты ведёшь себя непосредственно, как ребёнок, – пыталась оправдаться Инга. – Быть ребёнком – это даже где-то хорошо…
Но Конрад не видел ничего хорошего в том, чтобы быть «как ребёнок», и продолжал дуться.
– Ну ладно, ладно. Ты не ребёнок. Я ошиблась, – поспешила ретироваться Инга.
Женщины любили Конрада за его «непосредственность», но это же качество не позволяло им видеть в нём мужчину. Познакомившись с девушкой, он обычно сразу же говорил и делал что-то, что вызывало у неё мгновенную симпатию, например: «Я ужасно рад знакомству, потому что я очень нуждаюсь в настоящем друге!» В ответ девушка тотчас снимала маску кокетства и отвечала, что и у неё почти нет друзей. За этим признанием следовало другое: что ей надоели мужчины, которые все хотят «известно чего», и подруги, с которыми стало скучно, потому что они говорят только о мужчинах и о шмотках. Конрад кивал и слушал. Конечно, после таких признаний он не станет ничего требовать. Он считал, что женщине нужно время, чтобы полюбить его, и он сначала должен заслужить доверие в качестве «друга», а уже потом его можно будет рассматривать и как «мужчину». Но превращения из друга в мужчину так никогда и не происходило. Даже если Конрад и осмеливался говорить с женщинами о своей любви, то делал это так завуалированно, что те не понимали (или не хотели понимать), что речь идёт о признании.
– Я должен сказать тебе одну вещь, – осторожно начинал Конрад.
– Да? Какую же?
– Я влюбился.
– Ого, надо же!
– Вот. – Конраду, казалось, нечего было добавить, поэтому женщина обычно расспрашивала сама.
– Я очень рада, Конрад! – За словами радости скрывалась нотка грусти и ревности. – И кто же эта счастливица?
– Одна прекрасная девушка! – Конрад очень боялся говорить прямо, кто эта девушка, поэтому лишь в точности описывал черты своей визави, надеясь на её догадливость.
Но в ответ получал лишь сухое:
– Судя по твоему описанию, она очень симпатичная девушка.
– Да. Очень!
На этом признание заканчивалось, потому что подруга обыкновенно спешила сменить тему. Конрад смотрел на неё в упор, недоумевая, как такое откровенное признание с его стороны могло остаться без ответа. Но на большее он не решался. Только однажды он решился сказать девушке всё как есть.
Он подружился с Карен, молоденькой девушкой двадцати трёх лет, когда та пришла работать в их отдел. Они обсуждали всё, у Карен не было никаких секретов от Конрада. Спустя четыре года Карен решила выйти замуж. Уже был назначен день свадьбы, и Карен, как обычно, рассказывала Конраду во всех подробностях о своих чувствах, поступках, намерениях. Конрад всячески скрывал, что ему неприятно об этом слушать, и терпеливо выслушивал, чувствуя, как тяжесть в груди нарастает с каждым днём. Когда терпеть боль стало невозможно, Конрад решил сделать признание. Он понимал, что изменить уже ничего нельзя и уже назначена дата свадьбы и что Карен попросила его сегодня пойти с ней на примерку свадебного платья, но всё же он надеялся на чудо, что вдруг Карен передумает, когда у неё откроются глаза на его, Конрада, огромную к ней любовь.
После примерки Конрад предложил пойти в кафе, сказав, что им нужно поговорить. Карен ответила, что хоть она и торопится на встречу с женихом, но что для него, Конрада, у неё всегда есть пять минут и что её будущий муж может подождать.
Заказав кофе, Конрад произнёс:
– Мне надо тебе кое-что сказать.
Воцарилось молчание, и ни Конрад, ни Карен не прерывали его до тех пор, пока не принесли кофе. Карен пришлось поторопить Конрада:
– Ну, и что же ты молчишь?
Конрад вздрогнул, как будто бы его вывели из задумчивости, и отрезал:
– Я люблю тебя, Карен.
– Я тоже люблю тебя, Конрад! – Карен засмеялась. – Это всё? Если это и есть твой секрет, то он мне уже давно известен!
– Нет. – Конрад пристально посмотрел на Карен. – Я люблю тебя как мужчина, Карен. Я хочу, чтобы ты была со мной.
– Что??? – Карен была ошеломлена. Она не ожидала от Конрада ничего подобного. – Зачем ты мне это говоришь? Это нечестно!
– Карен, я не хотел тебя обидеть. Но что же мне делать со своими чувствами?
Карен встала, повесила свою сумочку на плечо и отрезала:
– Ты стал мне неприятен.
Больше он Карен не видел. Она не пригласила его на свою свадьбу, а после свадебного путешествия уехала с мужем в Америку.
Конрад решил: если женщины так реагируют на его чувства, то он вообще не будет с ними общаться и вычеркнет их из своей жизни совсем. И уже много лет он придерживался своего правила, но тут появилась Надя.
Выйдя от психотерапевта, Конрад обнаружил, что голова больше не кружится. Он ощущал необычайную ясность ума, и казалось, у него появились новые силы. Он решил, что ему нужна любовь и что Надя была послана ему свыше, потому что она, кажется, относится к нему как к мужчине. Больше он не протестовал против навязчивого желания коллег называть Надю его девушкой и даже был рад этому, старался как можно чаще выходить в Фейсбук, чтобы иметь возможность пообщаться, хотя и боялся показаться ей навязчивым, считая, что преимущество первого шага должно быть за женщиной. И Надя делала шаги. Увидев, что он в чате, она всегда что-нибудь ему писала, спрашивала, как у него дела, какая погода в Берлине и тому подобное. Конрад очень хотел видеть в Наде больше, чем просто «ник» в Фейсбуке, но не знал, как переступить эту грань. Идею подала сама Надя. Она спросила у него однажды (возможно, это была простая вежливость), не хочет ли он приехать в Россию. Конрад решил, что, если он не поедет, Надя в нём очень разочаруется, поэтому сразу согласился. Идея, что ему срочно необходимо обрести любовь, стала всепоглощающей, и Конрад, забыв о том, что в самое ближайшее время станет безработным, захватил все свои сбережения и отправился в агентство «Russland-Reisen».
Чтобы мать не узнала о его поездке, он решил слетать в Москву всего на три дня: в этом случае не требовалось брать больничный на работе, достаточно предупредить коллег. Он придёт на работу в четверг, а в пятницу, как обычно, поедет к матери в Альтенбург.
Конрад проснулся от того, что что-то тёрлось об его ноги. Это сосед пытался вытащить свою сумку из-под сиденья. Открыв глаза, он увидел, что проход заполнен людьми. Они все толпились и куда-то торопились. Стюардесса в микрофон безуспешно просила всех «оставаться на своих местах до полной остановки самолёта». Со всех сторон слышался гомон, как на базаре, люди с важным видом о чём-то кричали в телефоны. Его сосед, уже одетый, с деловым видом стоял и говорил по телефону, не обращая внимания на Конрада. В руках у него были пакеты из Duty-Free и вытянутая из-под сиденья сумка. Соседка справа, презрительно оглядев окружающих, продолжала читать журнал.
Конрад ненавидел скопления людей, он их до ужаса боялся. Поэтому, когда остальные направились к выходу, он остался сидеть на месте, по-прежнему держа обеими руками рюкзак.
– Дайте выйти! – потребовала соседка у окна, поняв, что Конрад может просидеть так ещё долго.
– Ах… да, да. – Конрад встал и дал соседке выйти, а сам сел на прежнее место. Сам он вышел только тогда, когда в самолёте не осталось ни одного пассажира. Бортпроводники уже убирали салон. Они увидели Конрада и попросили его покинуть самолёт. Он неохотно встал, тяжело вздохнув, достал своё пальто с антресоли и, наспех одевшись, направился к выходу. Стюардессы переглянулись («Вот чудак»). Конрад прошёл серый коридор, соединяющий самолёт с терминалом. Он двигался медленно, постоянно озираясь по сторонам. У входа в здание стояла строгая девушка в форме и показывала, куда идти.
Конрад проследовал к паспортному контролю. Слева была видна взлётная полоса, а справа – закрашенная белой краской стеклянная стена. Следуя указателям, Конрад повернул направо и спустился по лестницам, сразу очутившись у пограничного кордона. Достав паспорт, он направился к окошку.
– Где миграционная карточка? – услышал он строгий голос человека в форме.
Конрад не понял вопроса и вопросительно смотрел на пограничника. Тот без слов достал какой-то формуляр и отдал его Конраду вместе с паспортом.
– Заполняйте! – произнёс пограничник и, отвернувшись, сказал что-то коллеге.
Конрад понял, подошёл к стойке. В формуляре была графа «Адрес в России», и он не знал, что вписать, потому что не знал адреса Нади. Он долго стоял и не мог решить, что ему делать, потому что не может же он пойти к пограничнику с незаполненным формуляром. Увидев его затруднения, подошла сотрудница погранслужбы. Он сказал на ломаном русском, что не знает адреса Нади, у которой остановится.
– А телефон её у вас есть? Позвонили бы, узнали.
Конрад с ужасом понял, что и номера мобильного телефона Нади у него тоже с собой нет.
– Что же мне с вами делать, с таким неприкаянным? – сказала женщина. – А вас кто-нибудь встречать будет?
Конрад ответил, что его должна встречать Надя. Пограничница сказала ему оставаться на месте, а сама куда-то ушла с паспортом и не до конца заполненной миграционной карточкой. Вернулась она минут через пятнадцать с радостным выражением на лице:
– Нашла я вашу Надю. Вот адрес. Впишите своей рукой, и бегом на выход!