Но долго она не могла расстраиваться. У этой девочки был очень хорошо развит инстинкт самосохранения, следуя которому она немедленно выбрасывала все плохие мысли из своей головы. Она не думала обо всех несчастьях, которые пришлось ей пережить в селе, о чинимой над нею несправедливости, о пережитом на виадуке страхе – все это осталось позади. Она не возвращалась мыслями к тем дням, словно неведомая внутренняя сила закрыла в ее памяти эти страницы.
Из всего плохого, случившего с ней, она иногда вспоминала лишь то, как плакала под дверью у тети и как стыдно ей было идти по грязной сельской улице. Может быть, замызганные сандалии постоянно напоминали ей об этом…
Мерьем готова была начать совершенно новую жизнь, она мечтала об этом, но абсолютно не представляла, каким образом это можно сделать.
А Джемаль и рта не раскрывает, словом с ней не обмолвится. Даже не сказал, куда они едут. Или, может, везет ее в другое место, чтобы убить, закончить на морском берегу то, что не смог сделать на мосту?! Но почему-то Мерьем чувствовала, что это не так, она была уверена, что Джемаль уже не будет ее убивать. Она поняла это очень четко в тот момент, когда увидела его над пропастью, под моросящим дождем, согнувшимся в три погибели, раздавленным и пристыженным. Эта тема закрыта. Но, возможно, это не так? Временами ее начинали терзать такие вот ядовитые вопросы.
Мерьем удивлялась, как быстро человек привыкает к хорошему. Всего лишь неделю, как она ест за столом вместе с мужчинами, пьет воду, а уже перестала этого стесняться. Между тем у них на родине девушек, как только они начинают взрослеть, сразу же учат, что рядом с мужчинами не едят, не пьют воду, при них нельзя пойти в туалет, даже разговаривать нельзя! А вот сейчас, в столовых по дороге, она сидит напротив Джемаля и ест суп, да еще и при десятках других людей. А немного раньше, когда на автозаправке Джемаль пошел в расположенный неподалеку туалет, она тут же, совсем не стесняясь, отправилась в женскую комнату. Словно всю жизнь так и жила! Ах, как было бы хорошо, если бы она могла еще и скинуть с головы этот платок… Однако на это у нее не хватало смелости. Щека, по которой Джемаль врезал ей своим огромным, как кувалда, кулаком, до сих пор оставалась лиловой. Нет, пусть уж она будет ходить в платке, не то еще и на другую насадит синяков…
Так, продвигаясь вдоль берега моря, проезжая небольшие города, села, дачные домики, в конце концов они прибыли на берег одного поселка. Здесь было солнечно, девушки были так раздеты, что Мерьем от удивления застыла, разинув рот. Кто-то разгуливал в купальниках, кто-то – в шортах. Свои загоревшие от солнца ноги они оставляли голыми и так ходили, совсем не стесняясь своей женственности – в шортах и мини-юбках, которые едва прикрывали бедра, с развевающимися по ветру волосами. У них в селе никто никогда бы на такое не решился, даже представить себе такое было невозможно! Да и мужчины там совсем не похожи на здешних парней…
Абсолютно другой мир открылся взору Мерьем, и этот мир совершенно отличался от того, который она знала.
Запах весеннего дня смешался с запахами парфюма и масла для загара, исходящими от молодых людей. На углу группа девушек и ребят ели мороженое, и некоторые, смеясь, облизывали рожки в руках друг у друга. В этот момент Мерьем, несмотря на изношенную одежду и резиновую обувь, тоже ощутила себя молодой женщиной, ей захотелось подойти к этой компании. Как ни странно, она не смутилась, а восприняла это как самое естественное чувство в мире. Молодое и здоровое тело испытывало потребность быть рядом с голыми торсами юношей. Девушка, которой до этого дня только и говорили, что она «злополучная и глупая», которая считалась грешной только из-за того, что родилась женщиной, в этой атмосфере, среди совершенно других людей, изменилась, ее захватила головокружительная страсть весны. Даже «грешное место» между ее ног уже не казалось ей таким ужасным. Потому что было очевидно, что девушки «его» совершенно не стыдятся.
Ах, как ни жаль, но надежды Мерьем остаться среди этих людей померкли: спрашивая адрес, они нашли человека в одной из лавочек на берегу, который посадил их в белую лодку, а потом они плыли около часа, слушая рычание расположенного на корме мотора и наблюдая за ярко-лучистым берегом сквозь жаркое марево до слез ослепительного дня.
Слава богу, Мерьем, привыкшая к озеру, не боялась воды. Конечно, то озеро, в котором она плескалась, будучи ребенком, очень отличалось от здешнего, но вода везде вода! После невероятного изумления, которое она испытала, увидев в первый вечер Стамбул, ее уже ничто не могло сильно удивить.
Пока они находились далеко от сторожки, расположенной в бухте, она толком ничего не могла понять, но как только приблизились, внутреннее чутье подсказало ей, что они приехали в плохое место. Залив был прекрасен, словно рай, а там, где заканчивалось море, начинался изумрудно-зеленый лес, но хибара была ужасной.
Это было грязное, полуразрушенное, дурно пахнущее жилище. Кругом валялись полиэтилен, ржавые консервные банки, с потолка, едва не касаясь головы, свисали плетеные корзины и лукошки. В углу стояло некое подобие кровати, застеленной покрывалом, истинный цвет которого невозможно было различить из-за грязи: то ли оно желтое, то ли коричневое. Мерьем, привыкшую, что у себя дома они кипятили белье, подсинивали, отшоркивали с хозяйственным мылом на стиральных досках, пока оно не начинало скрипеть, от всего увиденного затошнило. Сельчане заботились не только о чистоте домов: в хамамах, в горячей воде – чуть ли не в кипятке – до полного изнеможения отдраивали свои тела мочалками и банными варежками. Мерьем очень беспокоило то, что за последнюю неделю она погрязла в нечистоте. У нее не только не было возможности удалять отросшие между ног и под мышками волосы, а женщины в селе это осуждали, считали грехом, но и просто помыться как следует.
Человек, привезший их, объяснил подробно Джемалю, как давать корм рыбам, как оберегать их от опасностей, и уехал. Мерьем не могла поверить, что они здесь останутся. Как они будут жить в этой лачуге?!
Прямо за лесом зияла лощина, заросшая камышом. От стоящей вокруг вони и роящихся зеленокрылых мух это место напоминало свалку.
Когда они приехали, вечерело. Мерьем сидела на морском берегу и у нее дух захватывало от красоты раскинувшегося перед глазами залива, сосновых деревьев на противоположном берегу, сводящих с ума весенних ароматов. Вокруг стоял запах герани, жасмина, лавра, сосны, ели, можжевельника. В воде отражались зеленые сосны, а на самом дне сияли драгоценными украшениями разноцветная галька и морские ракушки. Мерьем глаз не могла отвести от этих зеленых, красных, коричневых, крапчатых, фиолетовых, синих, желтых камней. Может, окунуть ноги в воду и, как в дни своего счастливого детства, почувствовать ступнями гладкий песок и удивительную прохладу?
Джемаль делал что-то в сторожке. Мерьем предположила, что, скорее всего, он оставит ночевать ее в лачуге, а сам будет спать под звездами на теплом воздухе.
Она сняла резиновые сандалии и толстые носки. У нее дух захватило от блаженства! Как приятно было опустить ноги в прохладную воду… Потом вымыла сандалии в море, отчистила грязь и, надев прямо влажные на ноги, положила носки в карман.
Ей стало намного легче.
Когда стемнело, Джемаль зажег в доме керосиновую лампу, и тут же на свет налетели сотни, тысячи насекомых, которые, жужжа, атаковали руки и ноги Мерьем. Наверное, они находили ее вкусной, они непрерывно жалили и сосали кровь. Места, укушенные комарами и москитами, невыносимо чесались и опухали. Несмотря на то, что Мерьем беспрерывно отбивалась, она не могла справиться с насевшей на нее армией кровопийц и продолжала хлопать себя по всем местам. Удивительно было, что Джемаль остался совершенно безмолвным и спокойным.
Джемаль, как только увидел эту лачугу, испытал огромное разочарование. Он задумался над тем, как они будут жить, заточенные в эти несколько метров. Его не пугал ночной лес и не досаждали комары, он даже испытал удовольствие, вернувшись памятью в лагерь спецназа, где вместе со своими товарищами проходил тренировки по выживанию в дикой природе.
Правда, когда он на весельной лодке в первый раз поехал давать корм рыбам, ему вспомнилась та ужасная ночь, когда Евфрат вышел из берегов и они перебирались на сушу по связанным и надутым овечьим шкурам…
Как только они ступили на берег, он увидел в траве за сторожкой быстро уползающую пеструю змею. Не трудно было предположить, что эти безлюдные территории могут кишеть змеями и скорпионами. Он начал соображать, как уберечь от них девушку. Подготовка спецназовца и длительное время, проведенное в горах, привили ему навыки по самозащите. Но его изумляло, что он пытается спасти жизнь девушке, которую ему же было поручено убить.
Если змея ужалит девчонку в этом забытом богом месте, то все само собой уладится. Никто за нее отчета не потребует…
«Ладно, посмотрим, – сказал он сам себе. – Посмотрим, что будет».
Он посыпал дустом, найденным на полке, кровать девушки и окрестности дома. Так хотя бы паразиты не залезут внутрь.
Через пару дней они перестали ощущать запах, привыкли к дому, но чем занять себя от скуки, не знали. Джемаль молчал, Мерьем рта не открывала, до самого вечера сидя на узкой кромке берега и опустив ноги в прохладную воду. Больше делать было нечего. Джемаль не мог спать. Иногда, запрыгнув в лодку, он уезжал на противоположный берег.
Однажды он скрылся с ее глаз на несколько часов. Воспользовавшись этим, Мерьем разделась, вошла в прохладную воду и мылом, найденным в избушке, вымыла волосы. Она пыталась соленой водой унять зуд расчесанных от укусов комаров ран. Потом, распустив волосы по плечам, оставила их сушиться на солнце.
На другом берегу показался Джемаль, и она нашарила рукой только что постиранный платок, чтобы немедленно надеть его.
Человек забирает у человека горечь
В вечернем тумане, укутавшем бухту, по