Я взял книгу и прочел раскрытую наугад страницу. Это был какой-то заумный философский трактат, и я вообще не понял ничего из прочитанного, но легко повторил текст по памяти.
— Теперь тебе будет нетрудно изучить те книги, которые я дал, — сказал Маркус. — Но это у тебя пока заработала только короткая память, и ты почти сразу запоминаешь все необходимое. То, что только что прочел, можешь забыть. Там написана полная чушь, и книга здесь лежит просто для солидности. Самое интересное начнется только через несколько дней, когда начнет просыпаться дальняя память. Ты сможешь по желанию выборочно вспоминать любые события своей жизни, начиная с момента рождения. Правда, человек запоминает не все, а только треть увиденного. Очень старым людям такое давать опасно, потому что они нередко полностью уходят в свои воспоминания, теряя связь с миром.
— У меня тоже есть для вас подарок, — сказал я магу. — Тот продавец оружия говорил, что вы играете в лаш. Я не знаю, что это за игра. Мой переводчик подсказывает слово "нарды", но я дома в них никогда не играл. Знаю только, что это доска с лунками, по которым передвигают круглые фишки в зависимости от того, сколько очков выпадет в кубиках. Но я могу предложить вам игру получше. Когда-то в нее играли только короли и полководцы, но потом приобщились и другие. Сейчас в нее играют во всем мире самые разные люди. Повсеместно проводятся соревнования. Самые сильные игроки одной страны встречаются, чтобы выявить, кто из них сильнейший, а потом и эти сходятся на мировых соревнованиях, определяя лучшего из лучших.
— Интересная идея, — задумчиво сказал Маркус. — С разными странами у нас не получится, но вот такой турнир в королевстве организовать можно. Так что это за игра, в чем ее суть?
— В нее не слишком трудно научиться играть, правила там простые, но вот возможности у игры очень большие. В вашем лаше, если там бросают кубики, многое зависит от случайности, а вот в этой игре случайности нет. У нас ее называют шахматы, и для игры используют доску и два набора резных фигурок двух цветов. Если дадите чем писать и бумагу, я все подробно разрисую. На этой доске, кстати, можно играть и в другие, менее сложные игры.
— Ты меня заинтересовал. Будет тебе бумага и перо с чернилами, только мы с тобой засиделись, а госпожа Альша, наверное, опять ждет на кухне. Я только предупрежу, что мы уже закончили, а ты пока пройди в соседнюю комнату. Там светлее и рисовать будет удобнее.
Клара меня ждать не стала, предупредив через служанку, что идет домой, поэтому я, не торопясь, нарисовал гусиным пером шахматную доску и все фигуры, с непривычки посадив несколько клякс, и дал Маркусу все необходимые разъяснения. Не знаю, какая у меня будет судьба в этом мире, но, глядя на горящего предвкушением новой игры мага, я уверился, что судьба шахмат здесь будет завидной. В запасе у меня были еще шашки, карты и домино. Шашки я не любил и играл ими только в "Чапая", выбивая расположенные напротив фишки щелчком пальцем по своим, а в козла мы часто резались с моим дедом в Азове. Там же играли и в карты в подкидного дурака, но уже всей семьей.
Когда я закончил с рисованием, Маркус начал уговаривать задержаться у него на обед. Я вспомнил Алину и согласился. Еда и в доме Маркуса была вкусной, но разнообразием не отличалась. Та же каша с мясом и те же тушеные овощи и хлеб. Только у Клары был неизменный компот, а здесь для разнообразия подавали чай, который очень нравился Маркусу. Пообедав, я попрощался с магом, выклянчив у него еще томик законов королевства Орсел. Вообще-то, законов было множество, причем в каждом городе свои, но это больше касалось простолюдинов. Благородное сословие судили по законам, изложенным во взятой книге. Едва я успел сделать полсотни шагов, как впереди раздались азартные крики, и из-за угла выскочил парень лет шестнадцати в одежде горожанина, но без шляпы и с перекошенным отчаянием лицом. Увидев меня, он заметался, не зная, что делать. Не знаю, что двигало мной в тот момент, но я отступил и махнул ему рукой в переулок, куда он и бросился, мимоходом бросив на меня благодарный взгляд. Через несколько секунд из-за того же угла вывалила целая толпа преследователей, среди которых были городские стражники, легко узнаваемые по беретам с кокардами. Они быстро окружили меня, причем стражники обнажили мечи.
"Ну вот, — подумал я, — сколько ходил с Кларой, и все было нормально. Стоило только один раз выйти самому, как сразу влип в историю".
— Что нужно господам? — вежливо спросил я, обращаясь к самому на вид наглому стражнику.
— Бросай меч на землю! — приказала эта наглая рожа. — И не вздумай им здесь махать, если дорожишь жизнью.
Мне было совершенно ясно, что, упустив беглеца, они решили отыграться на мне. Я помнил предостережение насчет опасности, связанной с сопротивлением городской страже, но эти хамы меня разозлили. К тому же если бы я бросил меч, то отгреб бы с их стороны кучу неприятностей. И когда бы еще со мной разобрались! Поэтому я поступил совершенно противоположным образом.
— Может быть, тебе еще заодно отдать мой кошелек? — спросил я, стараясь выглядеть не менее наглым, чем стражник. — Нападение без причины на сына барона вам даром не пройдет!
— Покажите браслеты! — потребовал другой из стражников.
Я приподнял руки, чтобы рукава рубашки не прикрывали браслеты.
— Действительно, благородный, — сказал один из горожан.
— Это ничего не значит! — не захотел сдаваться наглый. — Он мог эти браслеты украсть или снять с тела. Что-то мне не нравится, как он говорит. В любом случае его надо отвести в магистрат.
— Значит, вместо того чтобы ловить преступников, вы занимаетесь ловлей честных граждан? — спросил я.
— На вас не написано, что вы честный гражданин!
— А где на мне написано, что я преступник?
Мои слова вызвали у стражников замешательство, они собрались вместе и принялись тихо совещаться. Чтобы их дожать, я сообщил, что совсем недавно вышел из дома городского мага Маркуса Страда, и они могут это проверить, послав кого-нибудь к господину магу, дом которого совсем рядом. Правда, я не гарантирую того, что он не проявит неудовольствия тем, что пришедших к нему в гости хватают прямо у порога его дома. Последнее сыграло решающую роль. Маркуса в городе знали и, видимо, побаивались.
— Прощения просим, — примирительно сказал один из стражников. — Обознались, с кем не бывает. Вы не скажете, милорд, куда побежал вор?
— Туда он побежал, — сказал я чистую правду, махнув рукой в переулок.
За то время, пока они меня мурыжили, вор вполне мог пробежать полгорода. Они и сами это прекрасно понимали, поэтому быстро собрались и ушли совсем в другую сторону.
Дома я сразу же рассказал Кларе о случившимся.
— Ты все сделал правильно, — сказала она. — И это еще раз показывает, насколько ты повзрослел за те дни, что живешь у нас.
— Как можно повзрослеть за несколько дней? — спросил я, осматривая себя, насколько это было возможно без зеркала.
— Ты повзрослел не внешне, поэтому можешь себя не рассматривать, — засмеялась она. — Изменились твои слова и поступки. Когда ты мне рассказывал о своем мире, это была речь ребенка, очень эмоциональная и не слишком связная, хотя я заметила, что ты пытался говорить так, чтобы мне было понятно. Сейчас ты говоришь так, как говорит взрослый, причем умный взрослый. И со стражей ты поступил так, как сделал бы умудренный опытом и очень предусмотрительный человек. Если бы ты сдался, бить тебя не стали бы из-за браслетов, но пришлось бы просидеть день в нашей тюрьме, а там, знаешь ли, не слишком приятно. Пока еще какой-нибудь чиновник соизволил бы послать за мной или Маркусом.
— Я и сам заметил изменения в своем поведении, — сознался я, — только объяснить их пока не могу.
— Может быть, это связано с тем, что дома ты вел беззаботную жизнь ученика, и все важные вопросы за тебя решали другие? — неуверенно предположила Клара.
— Об этом я тоже думал, — со вздохом сказал я. — Не получается. Так измениться за каких-то два дня… Может быть, это из-за того, что у нас было с Алиной?
— А, ерунда! — махнула рукой Клара. — От двух раз в тебе ничего не поменялось бы. Тут что-то тут другое. Не виноват ли в этом тот бог, который тебя послал?
— Я думаю, что они должны играть честно и не вмешиваться, иначе какая может быть игра с их способностями?
— Это, если вмешиваться по-крупному и так, чтобы было заметно. Многое еще зависит от правил игры, что допускается, а что нет. У нас мужчины играют в кости и в лаш, причем часто на деньги. Там за жульничество могут и убить. А вот у женщин есть такая игра — млашка. Правила там немного проще, чем в лаше, но допускается друг друга обманывать. Если никто не заметил, и ты выиграла, то потом можно даже похвастаться, и все будут восхищаться твоей ловкостью. А, если заметили, заработаешь штрафные очки и запросто можешь проиграть. Может, и у них так?
— Может быть, — пробормотал я, пытаясь понять, радоваться мне тому, что у меня украли кусок детства, или это, наоборот, повод для огорчения.
Если бы я сейчас попал домой, такое изменение вызвало бы нешуточные осложнения. Мне просто нечего было бы делать в своем классе. Меня уже совершенно не интересовало все то, чем мы там занимались, помимо занятий, а сами занятия с моей теперешней памятью… С другой стороны, моя неожиданная взрослость серьезно повышала шансы на выживание и победу в игре. Конечно, это при условии, что все остальные не получили того же самого.
Я уже обедал, поэтому сразу пошел к себе, удостоившись по пути в комнату многообещающего взгляда Алины. Вот еще тоже проблема. Если бы я дома узнал, что моего внимания домогается взрослая девушка, то просто бы в это не поверил. А если бы она мне это доказала делом, преисполнился бы гордости и вряд ли особенно думал о последствиях. Наверное, она вертела бы мной, как хотела. Здесь же я сам от такого отказываюсь и не потому, что мне неприятно общество Алины или то, что она вытворяет, а только из-за возможных последствий. Что это, если не признак зрелости?