Прав Головешка — все мы наслышаны о Брестиле.
— Вот ты, Лео, что об этом думаешь?
— Что я об этом думаю? Вижу два варианта. Доберемся до Сагании и разбежимся в разные стороны. А там уж как кому повезет. По крайней мере он не прихлопнет нас кучей.
— А другой вариант?
— Стать такими, чтобы сам Брестиль начал прятаться от нас.
— Мне куда больше по душе именно этот вариант, — задумчиво протянул Блез.
— Мне тоже. Лео, а мы сможем такими стать?
— Тед, у нас что, есть выбор? Если, конечно, не решим разбежаться.
Все мы дружно посмотрели на Клер: она с нами? Но девушка сидела с таким видом, что вообще было непонятно: слышала она наш разговор, нет?..
— Всем спать. Завтра с рассветом отправимся дальше.
Выставлять караул смысла нет. Каким бы ни был Головешка, но он обладает уникальным даром: в случае возникшей опасности и сам проснется, и других разбудит. Проверено не один раз.
Я уже задремал, когда ко мне пришла Клер. Не веря в происходящее, поначалу было подумал, что это сон, в последнее время такой навязчивый! Но нет, Клер юркнула ко мне под одеяло, тесно прижалась, поцеловала в щеку, зачем-то щелкнула пальцем мне по кончику носа и сказала:
— Едва дождалась, когда Блез с Головешкой уснут. А ты почему одетый? Ты что, меня не ждал? Мы же с тобой договаривались!
Хорош же я был, если бы поверил ее обещанию и всю ночь прождал ее голым! Особенно в том случае, если бы ночью начался переполох и я бы метался, «звеня колокольчиками».
На ней самой, кстати, не было ничего.
Глава 4
Не знаю, что случится в будущем, но никогда прежде мне не удавалось раздеваться так быстро. Причем лежа и бесшумно, чтобы не разбудить чуткого Головешку. Впрочем, его можно было не опасаться. Сколько раз случалось: вокруг него ходят, гремят, разговаривают в полный голос, а он знай себе сопит в обе дырочки. Но стоило только объявиться в округе опасности, пусть даже гипотетической, как Головешка тут же открывал глаза и хватался за оружие. Уникальный дар, и пару раз он точно спасал нам жизни.
Еще я беспокоился о том, что Клер снова выкинет очередной из своих фортелей и в самый последний момент заявит что-нибудь в духе: «Знаешь, Лео, что-то я передумала». Но нет, стоило мне только прижать девушку к себе и поцеловать, как она тут же ответила не менее горячим поцелуем.
Что было дальше — рассказывать не собираюсь. Это тот же Головешка — любитель похвастать о своих любовных похождениях, причем в мельчайших подробностях, на мой взгляд, совершенно излишних. Скажу лишь, я был вне себя от счастья, что наконец-то все сбылось. Ну а потом мы, крепко обнявшись, лежали, смотрели на полный ярких звезд купол небес и разговаривали. Говорили мы о каких-то пустяках, но для нас они были такими важными! Клянусь, нам обоим казалось, что на двоих у нас одно тело и одна душа.
Все закончилось внезапно, когда Клер задала, казалось бы, невинный вопрос:
— Скажи, Лео, а тебе приходилось бывать в Котембу?
— Приходилось, — кивнул я.
— А что тебе в нем особенно запомнилось?
Что в нем запомнилось? Многое, очень многое. О Катембу у меня столько воспоминаний, причем таких ярких, что помнить о них я буду до конца своей жизни. И о самом ярком из них не следует рассказывать девушке, которую любишь. Да и вообще не следует рассказывать девушкам, если уважаешь и их и себя.
Я чувствовал, что мой ответ важен для Клер, она даже напряглась, но что мне оставалось делать, кроме как сказать:
— Хороший городок, красивый. Зелени много, и люди в нем приветливые.
— И это все?
Я выуживал в памяти что-нибудь такое, чтобы мой ответ мог полностью ее удовлетворить и в то же время не ляпнуть лишнего.
— Храм в нем знаменитый, пиво вкусное.
— Пиво вкусное, — почему-то повторила за мной Клер. — Скажи, Лео, тебе было хорошо со мной?
— Очень! — Я не кривил душой нисколько. — А тебе?
— И мне очень. Конечно, не так, как, например, с Альбертом, но все равно хорошо.
Вскакивая на ноги, я едва не рычал от злости. Схватив одежду в охапку, направился куда-то в темноту. Зачем она так сделала? И без слов понятно, что мужчины у нее уже были, но зачем вот так-то, а? Клер, без всякого сомнения, умная девушка, а значит, она намеренно причинила мне боль. Но за что? Что я не так сделал или сказал?
За завтраком Клер как ни в чем не бывало лучезарно мне улыбнулась. Я лишь хмуро кивнул ей в ответ. Вообще-то накануне я успел помечтать, что утром обязательно дам всем понять, что теперь она моя женщина и на то, на что раньше можно было закрыть глаза, например на не совсем уместные в ее адрес шуточки Головешки, отныне закрывать их не собираюсь. Все пошло прахом.
Клер улыбнулась мне еще лучезарнее, но на этот раз ее улыбку я будто бы не заметил.
— Все готовы?
— Может, отдохнем еще денек? — без всякой надежды поинтересовался Головешка. — Тут такая благодать…
— Нет. Время не ждет.
В Саганию можно попасть и другой дорогой. На севере, в обход этой проклятой пустыни. Она и короче, и куда легче. Но Брестиль, несомненно, предполагал и такой вариант, так что, скорее всего, нас бы там ждали. Мы и так потеряли кучу времени, преодолевая пустыню. А ведь нам надо еще в Сагании освоиться или по крайней мере найти укромное местечко, где нас не найдут. Не в горах же все время прятаться? Это только Блезу придется по душе.
Хотя, с другой стороны, не поведи себя так Клер ночью, на пару деньков здесь точно можно было бы задержаться… и я обвел глазами окрестности, так похожие на райский уголок. А то и дольше, пока рыба нам поперек горла бы не встала.
Вздохнул Головешка, Блез кивнул, Клер улыбнулась мне снова, мы подхватили наши пожитки и отправились в путь.
Теперь впереди шел Блез: кому как не ему известны все тонкости путешествий в горах? Тут своя специфика, которую трудно понять несведущему человеку.
Первый день дался нам легко, но чем выше мы лезли в горы, тем становилось сложнее. Холодный ветер, казавшийся нам особенно пронзительным после жара пустыни. Осклизлые камни, кое-где покрытые мхом, который так и норовил выскользнуть из-под ноги. И Головешка наконец-то смог рассмотреть снег и даже его пощупать. Некоторое время он то и дело отправлял кусочки снега в рот, и вид у него был самым довольным. Затем ему это занятие надоело: дело близилось к вечеру, становилось все холоднее, а ветер начал пронизывать насквозь.
Мы, сидя на наших мешках, провели ужасную ночь, тесно прижавшись друг к другу, почти не сомкнув глаз, с нетерпением ожидая рассвета, который должен был принести тепло.
— Ничего, — успокаивал нас Блез. — Стоит нам только перевалить хребет, как все станет проще. И дорога пойдет под уклон, и будет становиться все теплее и теплее.
— Скорей бы уж, — только и простонал вконец озябший Головешка.
Клер было проще — ее с трех сторон подпирали мужские спины, которые не давали ей замерзнуть. А еще я отдал ей свою запасную рубаху, чтобы она укутала ноги.
— Вот недаром же меня так в Занзер тянет, — неожиданно заявила она.
— А что там хорошего? — У Головешки зуб на зуб не попадал.
— Там любой женщине можно несколько мужей иметь, — пояснила Клер.
— Да ну?! — По голосу Головешки было понятно, что он не просто удивлен — поражен по-настоящему.
— Вот тебе и «да ну»!
— Лео, правда, что ли? — все не мог поверить он.
— Правда, Теодор, — подтвердил я.
— Женщин у них не хватает?
— Всего у них хватает, просто мужчины в Занзере правильные, — это была уже снова Клер. — Понимают, как на самом деле все должно быть. Не то что у нас в Андлавии.
У нас в Андлавии разрешено многоженство. Такое случается крайне редко — тут с одной-то женой хлопот не оберешься, но законодательно не возбраняется. Да и какой в нем смысл, в многоженстве, если люди свободно продаются на рынке? Есть деньги — пошел и купил себе хоть сотню наложниц. Жена — совсем другое дело: тут весь закон на ее стороне. И ее не перепродашь, когда она надоела.
Головешка надолго замолчал, вероятно, переваривая услышанное. А может, просто задремал, потому что его перестало трясти мелкой дрожью. Я же думал о том, как плохо, что Клер не рабыня. Я бы ее выкупил, дал свободу, женился на ней, и она всю жизнь была бы мне благодарна.
И тогда она точно следила бы за своим языком!
Еще днем, на привале, убедившись, что никто ее не услышит, Клер вдруг спросила:
— Сердишься?
— Еще чего! — с самым равнодушным лицом ответил я. — В конце концов, я получил от тебя то, что хотел.
— А может, это я получила от тебя то, что хотела? — Кто бы видел, какое при этом было лицо у нее самой!
И тогда я торопливо встал, чтобы отойти от нее подальше — на тот случай, если ей вдруг снова захочется сравнить меня с каким-нибудь там Карлом или Андре.
Блез был прав: уже к полудню мы преодолели заснеженный перевал, путь пошел вниз, и создавалось такое впечатление, что теплее становится с каждым шагом. Ну а затем мы набрели на тропинку, поначалу едва заметную. Она становилась все шире, к ней примыкали другие, и в конце концов она стала настолько широка, что по ней вполне способна проехать телега или арба.
Некоторое время мы шли уже по ней, пока я вполголоса не сказал:
— Приготовились.
— Сколько их? — Блез, а за ним и Головешка с Клер ухватились за арбалеты, взводя их одним движением рычага.
Свой я даже трогать не стал, убедившись еще накануне, что он окончательно умер.
— По-моему, четверо. Нет, даже пятеро.
Вот так и живем: Головешка хранит наш покой по ночам, ну а от меня самого трудно что-либо скрыть при свете дня.
Мы шли неспешно, готовые ко всему, пока наконец из-за камней прямо по курсу не показались головы и плечи четырех человек. Все они оказались рыжими, разве что у старшего из них, выглядевшего лет на шестьдесят, волосы были такими, как будто красный перец смешали с солью; от седины. Ростом, да и, пожалуй, размахом плеч они не уступали нам с Блезом.