«Забастовка» длилась три дня. А на четвертый день в городе пошел новый фильм с популярным артистом в главной роли, и вся команда отправилась в кино.
Все это время мы предусмотрительно оставались на берегу, чтобы шхуна не приелась нам еще до выхода из Папеэте, но по утрам приходили со своими котятами в гавань справиться, как с отплытием. И каждый раз нас встречали только сочувственные жесты. Мы уже готовы были потерять всякую надежду, когда на пятый день совершенно случайно обнаружили, что матросы «Моаны» выбирают концы. Подхватив котят, мы побежали к шхуне. Команда явно испытывала небывалый прилив энергии (должно быть все деньги были пропиты!), и не успели мы ступить на палубу, как заворчали моторы. А еще час спустя мы покачивались на волнах в открытом море, направляясь к лабиринту коралловых островов и рифов, именуемому Туамоту.
За последние сутки стоянки в гавани шхуна превратилась в настоящий Ноев ковчег. На самом носу теснился десяток свиней, тут и там из-под брезентов и ящиков выглядывали куры и петухи, на крышке люка торжественно возлежала корова, а на средней палубе резвились две козы, игриво бодая каждого, кто оказывался поблизости.
Кроме наших приятелей-маркизцев, которые не переставали жевать свой удивительный пуддинг, в число пассажиров входило несколько островитян с восточной части архипелага Туамоту, двое таитян, собиравшихся искать клад на необитаемом острове, и миссионер в голубой сутане. Кладоискатели, как и полагается, держались поначалу отчужденно и замкнуто, но тем общительнее оказался миссионер. Он охотно развлекал нас игрой на гармонике и остроумными анекдотами. Кажется, единственное, что омрачало его веселье, была мысль о том, как заставить верующих своего «прихода» отказаться от варварского, по мнению слуги господня, обычая целовать друг друга в пуп при встрече и расставании. Во всяком случае, он то и дело возвращался к этой мрачной теме.
Впрочем, несмотря на некоторое несходство интересов, пассажиры быстро подружились, и вскоре мы в полном согласии перекатывались по кренящейся палубе, с увлечением обсуждая тайны Туамоту, бессмертие души и непостоянство цен на копру, между тем как «Моана» медленно, но упорно рассекала могучие валы, все дальше уходя от Таити.
С тех пор как в начале 1606 года португальский мистик и мореплаватель Кирос, мечтавший открыть новый материк, обитателей которого он мог бы обратить в истинную католическую веру, увидел впервые острова Туамоту, подход к этому архипелагу справедливо относят к наиболее трудным и опасным. Впоследствии так и не удалось точно установить, какие именно острова открыл португалец. Это объясняется не только несовершенством навигационного искусства семнадцатого века, из-за чего Кирос нередко предоставлял силам небесным самим прокладывать курс, но и сложностью географических условий. Острова Туамоту удивительно похожи один на другой — это в сущности не что иное, как коралловые рифы. Они возвышаются над водой всего лишь на несколько метров, и найти их бывает подчас так же трудно, как и обойти. Но еще более осложняет плавание в этих водах то обстоятельство, что многие из рифов вообще не выходят на поверхность, представляя собой опасные и плохо изученные подводные банки. К этому следует добавить, что между островами образуются сильные и предательские течения и что в период с декабря по март здесь часто бушуют ураганы. Недаром Туамоту называют еще «Опасные острова» и «Лабиринт».
На Таити в шутку так изображают приемы судовождения в архипелаге Туамоту:
Капитан говорит рулевому: «Видишь облачко на горизонте? Держи на него!» После чего идет в свою каюту, ложится спать и не показывается до следующего утра, когда отдает новую команду: «Птицы летят на юго-восток. Значит, где-то там земля. Следуй за ними!» В конце концов на горизонте и в самом деле показывается земля, шкипер просыпается опять, выходит на палубу и начинает размышлять вслух: «Так, посмотрим… Ага, вон проток, а в нем две скалы. Не иначе, это Таханеа». Или: «На южном берегу не видно ни одной пальмы. Значит, это Тоау». Если же ему не удается опознать остров, он отправляется на берег и спрашивает у местных жителей.
К счастью, в действительности все происходит очень похоже. Я говорю «к счастью», потому что попытки воспользоваться секстаном и прокладывать курс по карте очень скоро привели бы к печальным результатам. Последняя морская карта этого района — если можно назвать картой кое-как начерченную схему, к которой приложены четыре тома с таблицами глубин, — составлена в 1839 году, и назвать ее ненадежной было бы слишком мягко. Разумеется, за прошедшую с тех пор сотню лет в лоцию внесены кое-какие изменения и добавления, но вряд ли дело значительно выиграло, так как большинство из них звучит примерно следующим образом:
«Названный остров в 1862 году обнаружен на пять миль дальше на восток, нежели указано на карте. По данным 1911 года он лежит значительно севернее, точная широта не установлена».
Немногочисленные сведения, содержащиеся в лоциях, также чаще всего ошибочны или противоречивы. Например, в Sailing Directions долгое время сообщались об одном из островов Туамоту такие данные:
«Тепото. Остров, по-видимому, вулканического происхождения, берега местами наклонно, местами отвесно опускаются в море. Углубление в центральной части острова (без сомнения, потухший кратер) образует естественный водоем, часто заполняемый дождевой водой. Почва, богатая гумусом, очень плодородна, однако способы обработки земли примитивны и урожай невысок. Остров иногда посещается полусотней туземцев. Изо всех островов архипелага о. Тепото, пожалуй, единственный, обладающий удобной якорной стоянкой, где шхуны могут найти защиту от юго-восточных штормов».
Это описание было изменено лишь в 1938 году и стало звучать следующим образом:
«Тепото. Небольшой коралловый остров, по-видимому поднятый со дна моря вулканическим извержением. Покрыт коралловой галькой и большими коралловыми глыбами. На острове обитает с полсотни человек, которые питаются почти исключительно рыбой и черепахами. Пьют только кокосовое молоко, хотя на острове вырыты два колодца с солоноватой водой. Якорной стоянки нет, шхуны лишь с большим трудом могут найти ненадежное убежище в западной части острова».
Стоит ли после этого удивляться, что большинство местных судоводителей смотрят с недоверием на секстаны, лаги, хронометры и наставления, а предпочитают руководствоваться собственным опытом и обширным запасом неписаных, но зато точных наблюдений, полученных ими в наследство от многих поколений моряков. Они знают, между какими островами сильнее течение, когда наступает прилив и отлив, как изменяются ветры по временам года, знают тысячи других вещей, которых не найдешь ни в одной книге и которые куда важнее, чем мудреные инструменты и таблицы европейцев.
Капитан «Моаны» был сравнительно молод, но уже овладел всеми тонкостями навигации в архипелаге Туамоту и в первую же ночь продемонстрировал свое искусство, проведя шхуну между двумя островами, разделенными проливом всего в несколько километров шириной.
— Это же проще простого — по гулу прибоя определить расстояние до берега, — объяснил он. — Если гул одинаково силен с обеих сторон, значит, я нахожусь в середине пролива. Надо только как следует прислушаться.
Я вслушивался долго и внимательно и пришел в конце концов к выводу, что прибой окружает нас со всех сторон.
— Так оно почти и есть, — подтвердил капитан с улыбкой. — Как раз сейчас мы свернули в большой залив, потому что чуть севернее посреди пролива есть два опасных рифа, которых следует опасаться. Но скоро мы опять ляжем на старый курс. Надо только получше прислушиваться, а остальное совсем просто…
Для капитана «Моаны», по-видимому, не представляло никакого труда в непроглядный мрак вести шхуну через лабиринт коралловых островов и рифов.
Утром шхуна через проход в рифе вошла в лагуну Факаравы, одного из крупнейших атоллов Туамоту. На длинной узкой полоске берега, окаймляющей с востока обширную лагуну в восемьдесят километров длиной и двадцать пять километров шириной, мы различили среди кокосовых пальм красные крыши.
— Деревня Ротоава, — объяснил нам суперкарго, надеявшийся закупить здесь несколько тонн копры.
Мы насчитали около тридцати домиков и две церкви. Однако людей не было ни души. Сошли на берег — пустота и безлюдье… Большинство домов казались покинутыми, многие были совершенно запущены и разрушились. В самом конце единственной улицы мы нашли наконец домик, дверь которого была открыта. Заглянув внутрь, обнаружили старуху и нескольких ребятишек, которые объявили, к нашему удивлению, что мсье Гомер сию минуту придет.
Мсье Гомер оказался местным лавочником — маленьким человечком с усталыми глазами и явной примесью европейской крови. Он принял нас как долгожданных друзей и торжественно провел к бетонному зданию, стоявшему на отлете, в котором оказалось одно большое помещение с голыми стенами. Посреди комнаты стоял круглый столик, окруженный четырьмя венскими стульями.
— Чем богаты, тем и рады, — сказал хозяин и предложил сесть.
Он исчез и вернулся мгновение спустя с двумя бутылками американского пива.
— Чем богаты, тем и рады, — повторил мсье Гомер и налил нам пиво сомнительного цвета да к тому же теплое.
— Чем богаты, тем и рады, — опять произнес он, — но что тут поделаешь? Конец Факараве, конец Туамоту… Острова опустели, либо почти опустели. Подумать только, на Факараве двести жителей. Двести человек на острове, где могли бы жить несколько тысяч! Но никто не хочет здесь оставаться. Все уезжают в Папеэте. Загляните в бары Папеэте. Там вы найдете население Факаравы… Иногда, растратившись, они возвращаются сюда, заготавливают немного копры и исчезают снова. Сколько всего островов в архипелаге Туамоту? Семьдесят восемь. Сколько на них жителей? Четыре тысячи пятьсот! Из них две тысячи — на Рангироа, Анаа и Такарао. Остается две тысячи пятьсот на семьдесят пять островов, или по тридцать три человека на остров! Тридцать три жителя!