Тот, кто организовал эту базу, знал, что ищет. Кайлас поморщился — ещё одно удостоверение придётся убрать в стопку истраченных после того, как он сообщит об этом месте в ИСБ. Оперативника спишут в погибшие при исполнении, и на том дело закроют, и использовать повторно ту же личность будет уже невозможно. Привлечёт ненужное внимание.
Осталось совсем немного удостоверений. Ещё на три-четыре операции, если повезёт. Потом придётся выкручиваться. Если будет кому выкручиваться… Не просто так же эти отморозки сумели выстроить такую структуру под носом у СБ? Ещё и название себе выбрали… "Каратели", чтоб их… Есть претензии к властям? Так предъявляй их власти. Законными методами, незаконными — тут уж кому как совесть позволит. Но о какой совести можно говорить, когда карают простых обывателей, не помышляющих ни о какой войне, мирняк на языке военных? Их единственное преступление — они граждане Империи. Их убивают, запугивают выживших, и считают, что выполняют карательные функции?
Карателем здесь был он. Когда корабль доберётся до места, они узнают, что это такое — справедливое возмездие. Кара. И он сделает всё, чтобы это было последним, что они узнают в своей жизни.
Из всех, кто действовал против Империи на стороне Альянса, террористы были единственными, кого Кайлас не собирался ни понимать, ни переубеждать, ни щадить. И устранял всеми доступными способами. Включая те, которым его научил Джерек в их последнюю встречу.
Кайлас искренне надеялся, что в последнюю. Потому что полностью сознавал, насколько разными были их с учителем весовые категории в том, что касалось поединков с применением Силы. Джерек убил бы его, не напрягаясь, как муравья. Всё, что мог Кайлас, это исподтишка ломать планы миралуки, и как знать, не окажутся ли муравьиные укусы в итоге смертельными для предавшего своего Императора Инквизитора?
Если он погибнет на этой базе, кусать Джерека за пятки будет уже некому. Хороший стимул, чтобы выжить. Но если окажется, что уйти с астероида он сможет только в Силу, придётся забирать туда с собой всех. Последняя услуга, которую он сможет оказать своему императору. Никто не узнает о ней. Никто не оценит — ни добрым словом, ни плохим.
Но какая, в сущности, разница? Муравейник не хранит имена муравьёв, которые его строят, оберегают и защищают, но они от этого не перестают строить, хранить и защищать. И умирать, если потребуется, без всякого расчёта на посмертные почести.
Да если даже и узнают… Кому о нём горевать? Родителей он похоронил ещё до того, как стал популярным. Поклонники его таланта давно забыли о нём, разве что картины ещё где-то висят, с траурной ленточкой в правом нижнем углу в знак скорби по художнику. Спутницы жизни у него не успело появиться — и это к лучшему. Что он мог бы теперь ей предложить, кроме вечного страха за его судьбу, да необходимости всю оставшуюся жизнь скрываться, жить ложью и бояться, что правда раскроется?
Женщина, которая решилась бы разделить его существование, ещё могла бы спасти себя, если бы пошла на сотрудничество, рассказала всё, что знала, и отреклась от него. Может быть, её бы даже провели по программе защиты свидетелей, чтобы спасти от мести — вдруг за него найдётся кому мстить? Он бы уж постарался, чтобы так и решили.
Но что, если бы у них были дети? Дети, которым потом пожизненно нести клеймо отца-предателя, которые не смогут им гордиться, не смогут сказать своим сверстникам: "А вот мой папа…"
На миг Кайлас задохнулся от нечеловеческой тоски и боли. Сила свидетель — как бы он хотел, чтобы они у него были — женщина, которая будет ждать его, дети, которые будут гордо держать голову, называя его отцом… Но всё это он принёс в жертву уже тогда, в том скромном офисе никому не известной фирмы, подписывая документы о неразглашении.
У него не могло быть семьи. Никогда. Потому что прошлое всегда будет стоять у него за спиной, прошлое всегда будет отбрасывать на него свою тень, тень миралуки Джерека, научившего его не доверять никому.
Невозвратимая потеря. Одна из длинной череды невозвратимых потерь. Сколько их ещё будет, прежде чем его путь наконец закончится?
Кайлас вытянулся на койке, закрыл глаза. Скоро к нему подселят парня, который его заинтересовал. Не похож на убеждённого сторонника Альянса, и тем более не похож на террориста. Нужно будет его прощупать. Но прежде — войти в образ. Навесить на себя личину, которая на время станет его лицом. Балагур и весельчак, которому всё как с гизки вода, но себе на уме. Такой чаще располагает к себе соседа по каюте, больше похожей на камеру. И посмотреть, что удастся вытянуть из него, а потом уже решать, как поступить.
Ожесточившись за время своей тайной работы на Империю, Кайлас всё же старался избегать ненужных жертв. Каждая случайная смерть, которую он не смог предотвратить, долго саднила внутри, и списать её в неизбежные потери он не мог. Каждый, кто погиб так нелепо, потому что оказался не в то время не в том месте, был его личным просчётом. Увеличивать список таких просчётов он не хотел.
Парень мог оказаться здесь случайно, убеждённый, что просто помогает хорошим людям. Его могли обмануть, пообещав хорошую прибыль или плату. В этом случае нужно будет сделать всё, чтобы парнишка вернулся домой.
Но если он здесь потому, что разделяет убеждения террористов… Если он готов убивать и запугивать мирных людей, живущих своей жизнью, выполняющих требования закона и никому не причиняющих вреда…
Пощады не будет.
Глава 2
Тихо шумела вентиляция, рассказывая знающему человеку о том, какие системы у корабля работают, и в каком они состоянии. Из-за закрытой перегородки доносился гомон компании, которую Римон Рок оставил, в полной мере наслаждаясь одиночеством в спартанской каюте. Посторонних шумов почти не было, а значит, команда содержала свой корабль в хорошем состоянии.
Корабль. Свой корабль означает свободу. Свободу передвигаться куда хочешь, браться за ту работу, которую желаешь, и соблюдать то расписание, которое для тебя удобно.
Ради одного этого ты пойдёшь на край галактики и будешь танцевать с любым, самым склизким и зубастым партнёром.
Но для Римона корабль, оставшийся на базе Альянса, означал ещё кое-что. Корабль остался с ним, когда он стал сиротой в Клонические войны. Корабль остался с ним, когда он нашёл новую семью. Корабль служил ему верой и правдой, став частью его, как и он стал частью корабля
Это было его наследие. И если Римон расстанется с ним когда-нибудь, то это будет его личный выбор.
А потому за кораблём он был готов пойти даже дальше, чем на край галактики. И выполнить задание для шайки повстанцев было для него приемлемой платой.
«Хотя угнать корабль было бы быстрее», — ехидный голосок уже давно подтачивал его личный моральный кодекс чести. Он действительно мог угнать корабль. И его бы даже не сбили на взлёте. С хорошей такой вероятностью. Но местные приобрели корабль вполне законно, а потому корабль был их. И воровать чужой корабль Римон не собирался. Он не был вором, он был контрабандистом.
Звёзды… В каюте грузовика, везущего его к его цели, ячейке террористов, не было даже маленького иллюминатора, чтобы увидеть их свет. Чарующий и успокаивающий. Именно спокойствия парню сейчас хотелось больше всего.
За разговорами с местной братией он понял одно — жизнь они ценят даже меньше, чем технику. И сейчас он направлялся в их логово, и должен был сойти за одного из них
Нет. Не сойти. Стать одним из них. Жизнь врага — желанный трофей. Уничтожать всё вокруг. Большой сопутствующий урон и потери — ещё лучше. Таким он должен быть.
От такой мысли ему стало не по себе. Словно с разбегу вляпался в лужу грязи. Он никогда не стремился убивать. Всегда сводил урон к минимуму. Идеальная работа та, о которой знают только он и заказчик. Ему нужно было перестать быть собой. Стать тем, кто висел на таблоидах «Их разыскивают». Опасным рецидивистом, сбившим патруль и сбежавшим с Оово IV.
Если он останется собой, то, скорее всего, проживёт не слишком долго. И радостными последние мгновения его жизни назвать будет трудно.
Осмотрев каюту, Римон сел на единственную койку. Она была жёсткой, покрытой каким-то гладким немарким материалом, а местный снабженец забыл добавить даже банальную подушку. Заложив руки за голову, Рок растянулся на ней во весь рост и закрыл глаза. На лице заиграла улыбка довольного собой человека. Его могли не только прослушивать, но и камеру установить.
Корабль. Его корабль. Он стоит того, чтобы станцевать с этой братией.
Римон понятия не имел, что делать дальше, какими методами вливаться в коллектив террористов, что нужно делать и что делать не нужно. Точнее, знал. Поменьше разглагольствовать, быть идейным и жестоким.
Последнее ему тоже было не по душе. Он знал, что такое жёсткость. Зачастую старался быть жёстким. Но жестоким? Никогда. Ну, точнее, никогда умышленно.
Непонятно было, сколько времени оставалось до прилёта, поэтому Римон принял самое логичное решение в этой ситуации — поспать.
Пояс астероидов
Взяв свои вещи, Рок вышел из каюты и, бегло оглянувшись, направился к ангару, из которого пришёл. Всё равно его должны были встречать. Так что потеряться или уйти не туда он не боялся.
У шлюза уже толпилась группа завербованных. На Римона они косились со смесью подозрения, опаски и уважения — похоже было, что ему знатно перемыли кости, пока он спал, и уж что там наговорили наёмникам о нем, оставалось только гадать. Шлюз открылся, тяжёлая плита люка уползла в сторону, освобождая проход в переходную камеру. Когда давление выровнялось, по ту сторону также открылся проход.
— По одному, без спешки, — один из вербовщиков подмигнул Року. — Там вас встретят.
Рок и не собирался куда-либо спешить. Один его знакомый как-то сказал: "Некуда торопиться, смерть все равно нагонит каждого" — и Римон не спешил, а спокойно шёл в колонне, не обращая внимания на окружающих, как этого и требовал его статус.