Проект Бжезинского щедро финансировался и дополнялся новыми «научными разработками». Так, в 1983 году в издательстве Гарвардского университета была опубликована работа Джеймса Мейса «Коммунизм и дилеммы национального освобождения: национальный коммунизм в Советской Украине в 1919–1933 годы». Проблемой голода и террора в УССР занимался ещё один «ученый» — бывший сотрудник британской разведки Роберт Конквест, написавший по заказу и при помощи ЦРУ две книги на эту тему: «Жатва скорби» (1966) и «Великий террор» (1969). За первый опус автор получил гонорар в размере 80 000 долларов от Организации украинских националистов (ОУН). Собрали ведь такую сумму самостийщики!
И вот эти заморские и доморощенные борзописцы постепенно поднимали планку погибших от голода на Украине с диапазоном неприкрытой лжи от 5,5 до 25 миллионов человек. Махровый миф, граничащий с нонсенсом, и только. Эти два бессовестных автора, затронувшие тему голодомора, явно руководствовались нравственно-психологической установкой Адольфа Гитлера: «Чем больше ложь, тем больше ей верят».
Русофобы ретиво пытаются реализовать геополитические установки отдельных ненавистников единства славянства и самой России. Например, житомирский борзописец Иосиф Свирский, словно попугай, продолжает настойчиво повторять:
«Голодомор 1932–1933 годов — это геноцид против целого народа. Он был задуман и осуществлен руководством СССР, находящимся в Москве. А так как Россия была колонизатором Украины… то многие у нас отождествляют это преступление с Россией».
Поиском виновников голодомора в Украине озабочен и её недавний неудачный президент, ставший «хромой уткой», — неугомонный в поисках врага на Востоке Виктор Ющенко. Он винит в этом зле исключительно уже даже не сталинский режим (ведь его и следов не осталось), а нынешних россиян и их руководство. Вот до чего можно договориться в запальчивой русофобской злобе!
И мне вспомнились слова совсем не лояльно настроенного к Москве украинца — Павла Скоропадского[2]:
«Разница между мною и украинскими кругами та, что последние, любя Украину, ненавидят Россию, у меня этой ненависти нет. Во всём этом гнёте, который так резко был проявлен Россией (разумеется, царской. — А.Т.) по отношению ко всему украинскому народу, нельзя обвинять русский народ. Это была система правления».
Страшно то, что целенаправленные глупости и подлости против единства славянских народов и православия Збигнева Бжезинского, Джеймса Мейса[3], Роберта Конквеста[4] и им подобных тиражируют современные недобросовестные историки, давая пищу таким же политикам. Лживых историков, когда-то сказал великий Сервантес, следовало бы казнить, как фальшивомонетчиков. Но не будем углубляться в эту проблему — эта тема большого и глубокого исследования ждет честных историков в будущем…
Вернемся к нашему герою.
Выпускные экзамены так же легко сданы, как и вступительные. Молодого специалиста по разнарядке сверху направили на завод огнеупорных изделий Запорожского металлургического комбината «Запорожсталь». Сначала он стажировался, совсем недолго, в подмастерьях, а потом руководство, уловив в нем струнку организатора и человека, достаточно быстро усваивавшего полюбившуюся профессию, молодого специалиста, сразу же назначило его на высокую должность — мастера цеха.
Ступени роста, которые выстроили для согласного честно трудиться молодого человека, вскоре вывели его на относительно большой пост — начальника смены, а потом и всего цеха предприятия. Это был самый молодой руководитель такого уровня. Авторитет в коллективе его стремительно рос. Он тихо гордился собой, им громогласно гордилось руководство завода, не говоря уже о близких и родственниках. Он понимал, что репутация — это то, что говорят о тебе за твоею спиной. А говорили только добрые слова.
После страшного 1937 года власть очень боялась, что народ может взорваться или тихо войдет в состояние внутренней депрессии. Когда свобода исчезает, остается еще страна, но Отечества уже нет. Для Александра Отечество оставалось.
В 1939 году передовика производства приняли в члены ВКП(б)…
Он стал коммунистом, что по тем временам было предметом зависти беспартийных, окружающих его в коллективе. Это сегодняшние ненавистники топчут наших стариков за то, что они умудрились родиться, учиться, работать и служить Родине во времена Красной империи. Разве люди виноваты в том, что их родители произвели на свет в то суровое время? Родившийся ребенок не выбирает места своего появления.
О, время! Оно меняет людей, вождей и режимы. Со временем дряхлеют, рушатся и исчезают империи. И даже целые народы, но корни величия тянутся из прошлого и питают соками гордости, позволяя потомкам держать головы высоко. Воспоминания — это рай, из которого никакой историк или политик не сможет выбросить человека и его прошлую жизнь. История — это бессмертие! Инсинуации и попытки переиначивать её — это блеф и мифологемы на потребу ущербных политиканов.
Но давайте снова возвратимся к молодым годам Святогорова и появлению в его судьбе крутого жизненного поворота. Как видим из вышеперечисленных жизненных сюжетов, виражей у него было много, а они нарабатывали опыт, стиль поведения и адекватные действия в конкретных ситуациях.
Дело в том, что грамотного, честного и дисциплинированного, без всяких вредных привычек молодого человека заприметили сотрудники госбезопасности местного Управления НКВД. Надо отметить, что с тех пор в системе подбора кадров в органы ничего не изменилось — выбирали и выбирают лучших кандидатов. Его стали периодически вызывать в областное управление сначала для знакомства, затем на собеседования для определения будущей, как говорится, «профессиональной пригодности». А потом, после завершения удачного тестирования, сделали прямое предложение — перейти к ним на работу, которая называлась по-военному — службой, только не в Красной армии, а в органах государственной безопасности.
Александр Пантелеймонович вспоминал, что ещё с детства его привлекала профессия чекиста, в частности ее самый секретный профиль — советского разведчика. Он уже тогда четко мог отличить понятие шпиона от разведчика, предателя от патриота, террориста от диверсанта, лазутчика от бандита-уголовника. Он понимал, что шпионы предают и продают Отчизну, а разведчики её защищают.
Слово Святогорову:
«Кино я любил с детства и верил во всё, что там показывали. Для меня “туманные картины”, как в 20-е годы называли немые фильмы, были волнующей реальностью. А когда появились “Красные дьяволята” и особенно “Путевка в жизнь”, мне страшно захотелось быть похожим на героев этих кинокартин и так же, как и они, совершать самые невероятные подвиги и самые героические дела.
И когда бывало, кто-нибудь о чем-то необычном с иронией говорил: “Всё, как в кино”, то мне хотелось возразить: “Уж если как в кино — так обязательно и в жизни!”
Но вот что интересно — это чувство у меня сохранилось до сих пор. И сегодня, когда очередной скептик по поводу фильма о разведчиках с иронией произносит: “Это же в кино!” — мне снова, как в детстве, но теперь уже с фактами в руках, хочется ответить: поверьте, так было в жизни. Я это знаю, потому что это прошел».
Оперуполномоченный отдела госбезопасности Управления НКВД по Запорожской области Смешко, который с позиций кадрового подбора «работал» с Александром (кстати, Смешко стал в дальнейшем ректором Киевского института иностранных языков. — Прим. авт.), заявил ему буквально следующее:
«Ты молодой, перспективный специалист, свежим умом взглянешь на проблемы, появившиеся в последнее время в чекистских подразделениях. У нас, в органах, было много искажений, ошибок и даже преступлений. И мы хотим, чтобы такие, как ты, умные и физически крепкие молодые люди помогли нам очиститься от негодных, закостенелых, а потому и профессионально непригодных отдельных наших работников, опьяненных властью и слепо выполнявших порой явно преступные указания партийных чиновников и своих непринципиальных начальников.
Приказ, конечно, есть приказ, но надо думать, какие последствия могут наступить от его рьяного выполнения. Законы у нас в большинстве случаев правильные, они — это набор правил или норм поведения, которые определяют отношения между людьми, организациями и государством. Законы чекист должен знать и неукоснительно их выполнять…»
Александру и впрямь показалось, что он приходит в чекистскую среду выполнять какие-то важные для Родины мероприятия, решать глобальные задачи, которые должны положительно перестроить отношения органов государственной безопасности в обществе и саму страну в целом.
То были годы периода правления в органах ОГПУ — НКВД сначала Генриха Григорьевича (Еноха Гершоновича) Ягоды (1891–1938), а потом Николая Ивановича Ежова (1895–1940). Эти два, по существу, слепых исполнителя воли вождя и вождей и по недомыслию, и по злому умыслу нагромоздили столько «кровавых несуразностей», что в рамки понятия «враг народа» мог попасть любой порядочный гражданин. В категорию противников советской власти попадали разные люди — от колхозника до чекиста, от инженера до партийца, от рядового до генерала.
Красное колесо, а скорее, массивный каток репрессий покатился по стране всё быстрее и быстрее, подминая под себя судьбы многих честных людей.
После смерти Ф. Э. Дзержинского в 1926 году именно Ягода сформировал центральный аппарат ОГПУ — НКВД из своих людей. С его помощью на ответственные посты приглашались, проникали и оседали, как ни странно, приверженцы Троцкого — троцкисты и другие элементы, критиковавшие линию Сталина и предлагавшие себя в поводыри государства «рабочих и крестьян» с замахом на быстрое осуществление мировой революции. Они считали, что Сталин отошел от марксистско-ленинской идеи о необходимости борьбы за Революцию во вселенском масштабе, а сконцентрировался на выполнении объёмных задач только в своей стране. Его даже называли могильщиком пролетарской революции, термидорианцем.