— А я притворялся, — широко улыбаюсь я ему. — Хотел выяснить, насколько далеко вы оба можете зайти.
— Папа, вот видишь, он сам говорит: это была игра, — тут же подал голос Анджей. — Мы с Демьяном просто играли.
— И кого ты сейчас лечишь? — я уже не сдерживаюсь и не пытаюсь изображать из себя увальня-добряка. — Вы хотели меня убить, у вас это не вышло. Сначала травили ядом, потом решили забить до смерти. Но сегодня мне исполнилось семнадцать лет, а значит, я вступаю в права распоряжения этой усадьбой и прочим имуществом. И как хозяин я говорю вам: вон отсюда!
— Братик, ну зачем же так? — похоже, до Анджея не дошло, что его хитрожопость я вижу насквозь. — Садись за стол, давай всё обсудим. И отметим твой день рождения. Ты же видишь, мы тебя ждали, приготовили твои любимые кушанья…
Пока он говорил это, подходил всё ближе и ближе. А потом совершил рывок ко мне.
Вот только я, предвидя это, сделал шаг в сторону. Отбросил лопату, поймал руку Анджея, поднырнул под нее плечом, а затем, не выпуская его кисти, резко выпрямился.
Раздался тошнотворный хруст сломанных костей, братец сначала заорал от боли, а потом осел на пол, за малым не потеряв сознание. И это послужило сигналом для оставшейся парочки. Я не стал церемониться с ними и изображать честный бой. Подхватил с пола лопату и огрел ею Кшиштофа. Хоть плашмя, зато прямо по голове. Ещё минус один боец.
А вот с папенькой придется трудно. Мы закружили по комнате, напряженно вглядываясь друг в друга. Судя по его поджарой фигуре, он в отличие от Демьяна про тренировки не забывал. А мое тело вот-вот начнет задыхаться. Надо заканчивать этот балет как можно скорее.
— Ты не Демьян, — вдруг сказал Новак-старший. — Я не знаю, кто ты или что ты такое, но ты не он. Я видел, как он рос, видел его характер. Он весь пошел в покойную Милолику, такой же застенчивый, вечно боящийся собственной тени мальчишка. И ты — не он.
Я спокойно кивнул в ответ и поудобнее перехватил лопату.
— Теперь раз ты знаешь мою тайну, мне придется тебя убить.
И я ринулся на противника.
Глава 3
— Отпусти его! — внезапно раздался за спиной властный женский голос.
Тяжело дыша, я обернулся, продолжая удерживать штык лопаты над виском поверженного врага. Кто это у нас тут пожаловал?
Бабушка собственной персоной. Елизавета Илларионовна Черкасова. И муж её молодой вон чуть позади держится, Сергей Михайлович Салтыков. Не могли, что ли, на полминуты позже явиться?
— Демьян, в вашем противостоянии больше нет никакого смысла, — вкрадчиво заметил Сергей Михайлович.
— По его приказу меня вчера едва не убили, — проинформировал я родственников, указывая лопатой на папашу.
Матеуш, понимая, что сейчас решается его судьба, лежал молча, не шевелился и глупостей не делал. Я, конечно, пока ещё слабо владею новым телом, но опыт бойца — такая вещь, которой сложно что-либо противопоставить. Лопата, опять же…
— Это моя вина, — слова бабушки резко контрастировали с тоном, которым это было произнесено. — Я планировала появиться здесь вчера, но задержалась в дороге.
Ни хрена она не чувствует себя виновной. Тогда зачем весь этот спектакль?
— Давайте вы задержитесь подольше и сделаете вид, будто не успели сюда войти, а я решу возникшую у меня проблему?
— Боюсь, твое решение вызовет ещё больше проблем, — окинул тела моих поверженных братцев и отца Сергей. — Я прекрасно понимаю твои чувства, но будет лучше, если сегодня в твоей семье никто не умрет. Видишь ли, слухи о случившемся непременно дойдут до Императора, и… тогда ты можешь пострадать. Вряд ли тебя казнят, род Черкасовых на хорошем счету, а вот на каторгу отправят. Зачем столь радикально портить себе жизнь?
— Тогда пусть валят отсюда на все четыре стороны вместе со своими бабами и приспешниками, — я не спешил убирать лопату. — И чем быстрее, тем лучше. Из отведенных им на сборы двух часов времени и так осталось всего ничего.
— Ого! У тебя никак выросли яйца, внучок? — констатировала Черкасова и впервые за всё это время широко улыбнулась.
Что-то мне совершенно не нравился наш разговор. Нет, за Новака-старшего я не опасался. Даже если ему взбредет в голову рассказывать каждому встречному и поперечному, что место его среднего сына занял какой-то чужак, в первую очередь пострадает он сам, оказавшись в клинике для страдающих душевными хворями. Но Елизавета Илларионовна… как-то иначе я себе представлял любящих бабушек. А вижу перед собой законченную стерву с непонятными мотивами, явно ведущую свою игру, и какой фигурой она считает меня в этой игре, большой вопрос. Вот не похоже это на продвижение пешки в дамки, ой не похоже…
— Мы договорились? — ещё раз вежливо, но с нажимом поинтересовался её супруг, и я нехотя убрал лопату.
Мой боевой запал иссяк, да и усталость навалилась, а лишать отца жизни при свидетелях, которые так горячо упрашивают меня этого не делать — точно не лучший вариант.
Дальше в зале началась суета. Сергей позвал слуг, которые увели Матеуша с Анджеем и унесли Кшиштофа. Я же, не вмешиваясь в происходящее, устало плюхнулся в кресло, которое раньше занимал за столом отец, и жадно приступил к долгожданной трапезе, добыв себе чистую тарелку. Супы и жаркое, конечно, успели остыть, но в последний раз я ел ещё в прошлой жизни и поэтому был не привередлив. Тем более салатов с закусками хватало в избытке, так что голод можно было утолить весьма разнообразными сочетаниями блюд, чем я активно и занимался, чувствуя, как желудок заполняется блаженной истомой. Мне требовалась передышка, и я её наконец-то получил, к тому же не в самом худшем варианте.
Через некоторое время ко мне подсела бабушка.
Надо отметить, в свои шестьдесят два она смотрелась ослепительно. Они с Сергеем, который был моложе её почти на десять лет, выглядели ровесниками. Тщательно подобранная одежда подчеркивала все выгоды сухопарой фигуры и красиво облегала талию. Ухоженные пальцы были унизаны перстнями, шея была красиво задрапирована в легкий газовый шарфик, удерживаемый брошью с драгоценными камнями. Видимо, безжалостное время оставило свой след в районе декольте, и бабуля таким вот оригинальным способом скрывает это от глаз посторонних. Хороший трюк, но меня не провести.
— Признаюсь, я в тебя не верила, но ты сумел меня удивить. Более того, превзошел мои ожидания, — вкрадчиво поведала она.
И тут до меня дошло с изрядным запозданием. Черкасова решила, что внук достаточно вырос, чтобы самому справиться со всеми трудностями. А если бы не смог, она бы постояла у его могилки, промокнув слезу кружевным платочком, и преспокойно отбыла восвояси. Но сейчас бабуля убедилась, что парень доведен родственниками до стадии принятия крутых решений, и её это полностью устроило.
Надо же, какой прагматичный подход! Вот только почему мне так яростно хочется назвать её сукой? А заодно в подробностях рассказать, как именно умирал мучительной смертью Демьян, пока она там неторопливо размышляла, когда ей стоит посетить нашу усадьбу.
Одно дело, когда так себя ведёт старый сержант, натаскивающий молодняк. Война — жестокая штука, тут не до лишних сантиментов. Но женщина, знающая, что ввиду определенных нюансов её единственный внук вряд ли сможет дать своим обидчикам достойный отпор… Которая предпочла дистанцироваться от несчастного Демьяна, оставшегося один на один против кучи недругов… Нет, я этого не понимаю. За своих близких я готов порвать любого, и эта черта осталась у меня неизменной. А вот Елизавета Илларионовна в моих глазах упала на максимально нижнюю отметку, практически дно пробила. Поэтому я ничего не стал ей отвечать.
— Обиделся на меня? — ничуть не удивилась она. — Ну и зря. Сколько бы ты ещё в собственном доме приживалкой ходил? А так наконец-то нашёл в себе силы взять, что по праву принадлежит тебе. Подтвердил, что ты нашей породы, черкасской.
— Когда эти твари маму убили, ты примерно так же себя успокаивала? — не выдержал я.
Ага! Дернулось холёное бабулино лицо. Зацепил я её всё-таки!
— Каждый сам выбирает свой путь, — надменно бросила она.
— Не спорю. Ты выбрала наблюдать со стороны, как недостойные люди издеваются над твоей дочерью и внуком. Это такая месть? За непослушание?
— Не груби мне, щенок! Ты понятия не имеешь, какие у нас были отношения с твоей мамой!
— А ты не указывай как мне вести себя в своем доме, — парировал я. — Ты могла вмешаться и спасти Милолику, но не стала этого делать, хотя давным-давно убедилась, что ее жизнь здесь превратилась в ад. Так почему я должен быть снисходителен к твоим принципам?
— Тогда напомню, что твоим этот дом стал только потому, что я в свое время настояла на определенном брачном условии.
— Вряд ли ты когда-либо позволишь мне это забыть. Но отдельной благодарности не жди. Твоё бездействие стало косвенной причиной гибели человека. Да и я спасся только чудом.
— Это бессмысленный разговор, который нас ни к чему не приведет, — фыркнула Елизавета Илларионовна.
— Зато он окончательно лишит тебя иллюзии, что тебе здесь будут признательны лишь за сам факт твоего наличия.
— Когда это ты научился дерзить? — не выдержала бабушка и смяла салфетку.
Дуэль взглядов. А бабуля упорная, глаза не отводит. Но не на того напала.
Ещё через минуту она негромко произнесла, видимо, окончательно смирившись с тем, что разозленный внук задал ей трепку:
— Мы с Сережей останемся до завтра. Проследим, чтобы Новаки покинули усадьбу. Не хочу, чтобы их поганое племя здесь оставалось. Ну а дальше сам делами управляй, раз такой бойкий вырос.
Я чуть склонил голову в знак того, что принимаю её решение.
Насытившись, я покинул обеденный зал, поймал первого попавшегося слугу и велел подготовить все, чтобы я мог помыться. Слуга моим словам не внял, поэтому я, не мудрствуя лукаво, свалил обнаглевшего холуя сильным ударом на пол. И повторил свое распоряжение, дождавшись, пока истекающий кровавой юшкой урод испуганно кивнет. Подумать только, эта вошь отмахнулась от господского сына, будто я не имел здесь ни малейшего веса! Что ж, добрым словом и кулаком всегда можно добиться большего, нежели только добрым словом. И это я молчу про лопату.