— Кто ты такая?
— Дяденька, только не выгоняйте! — пискнула девчонка, начисто проигнорировав нашу крохотную разницу в возрасте.
— Откуда взялась?
Молчание было мне ответом.
— Откуда взялась? — повысил я голос.
— Если скажу, вы меня обратно отправите. А я не хочу туда возвращаться. Там страшный человек, который меня трогал. Я после этого есть не могу, мне плохо становится.
— Что за человек?
— Из ваших, из аристо, — девчонка безошибочно определила, что перед ней дворянин.
— И как же тебя родители к нему отпустили?
— А я сирота. Мамка неделю назад умерла, у нее горлом кровь пошла, она и упала. А как ее похоронили, за мной этот человек пришёл. У него руки в перчатках. Он их снял и ладони мне на плечи положил. Как я закричала! А он только усмехнулся и ушел. Сказал: мол, скоро сама за ним пойду. Я темноты дождалась и со всех ног в лес бросилась. Всю ночь бежала. Смотрю, дом господский, и все спят. Думала, пересижу здесь, а потом дальше отправлюсь, лишь бы только с этим человеком не встречаться.
Желая подтвердить возникшую у меня догадку, я грубо рванул ткань старенького платьишка. Девчонка взвизгнула, а я увидел две страшные сочащиеся зеленой слизью раны на плечах, формой напоминающие размазанные отпечатки пятерней.
Ой-ой, как всё плохо-то. Похоже, в этом мире жрецы скверны зашли куда дальше. У нас они действовали иначе, без прямого контакта. Сначала принимали клятву от желающего приобщиться к скверне в том, что он открывает свою душу для извращенной благодати. Затем усилием мысли ставили печать скверны на душу неофита. Ну а дальше у всех по-разному протекало. Поначалу измененным казалось, будто сил прибавилось, плечи расправились. На самом деле ничего подобного, просто самоуверенность зашкаливала. А через несколько лет ношения печати скверна глубинно меняла тело. Внешне человек выглядел вполне обычным. Разве что оттенок кожи становился зеленовато-землистым. А вот стоило распороть такого перевертыша ударом честного меча, как взору представала превратившаяся в ядовитую гниль требуха. Ещё несколько лет, и готов живой мертвец, полностью отринувший человеческую природу.
А что же случилось с сиротой? Изменение было проведено без её согласия — раз. Воздействие не было дистанционным, неизвестному аристократу потребовался прямой контакт с девочкой — два. Изменение сразу же затронуло тело… Стоп!
Я ещё раз посмотрел на сироту. Она задрожала.
— У вас глаза светятся, — пискнула она.
Это усилие изрядно вымотало меня, но я собирался еще раз всё проверить.
— Они опять светятся, — заметила девчонка.
— Так и должно быть, — я выдохнул и устало сел напротив беглянки. Цап вспрыгнул мне на колени.
— Это ваш зверёк? — впервые улыбнулась девчонка.
— Да, — кивнул я, не собираясь отрицать очевидные вещи.
— Вы меня домой вернете?
— Нет. Я тебя вылечу и оставлю здесь.
— Разве вы доктор? — изумилась сирота.
— Нет, я не врач. Я хозяин этой усадьбы, меня зовут Демьян. Но если сказал, что вылечу тебя, значит, так оно и будет.
Не знаю, как так произошло, но душа у девчонки в отличие от её тела до сих пор не пострадала от скверны. В этом мире изменение происходило иначе. И мне до чертиков хотелось выяснить: это частный случай? И сколько таких умельцев в перчатках разгуливает поблизости в поисках новых жертв?
У меня вновь появилась цель. Вопрос к высшим силам, зачем я здесь нужен, моментально снялся как глупый и неактуальный.
В целом мне было всё равно, когда пользоваться своими способностями. Но сейчас я бы не отказался выбраться наружу и узнать, что наступил рассвет. Солнце как квинтэссенция света помогает слабым магам. А я как маг и щит сейчас мало что из себя представляю, поэтому лишние бонусы мне бы не помешали.
На наше счастье, светило уже выглянуло из-за горизонта. Девочка, следуя за мной, инстинктивно прикрыла глаза рукой, пряча их от солнечных лучей. Понятное дело, её измененному телу смотреть туда уже больно. Ничего, это ненадолго.
— Ложись сюда, — я указал ей на залитое светом место на траве. — Глаза можешь зажмурить. И ничего не бойся. Даже если где-то будет слегка щипать или жечь, просто потерпи немного.
Девчонка явно трусила, из последних сил сдерживаясь, чтобы не припустить прочь из усадьбы, и прижимала к себе ворот порванного платья. Но тут перед ней встал на задние лапки Цап, явно поощряя взять его на руки. Сирота так и поступила. Цап жестами попросил поднести его поближе к уху, а там что-то пропищал. Не знаю, была ли это мыслеречь, в любом случае что именно он сказал, осталось для меня секретом. Ничего, спрошу его потом отдельно, если вспомню, конечно. Главное, что теперь девочка готова вернуть свою жизнь обратно, а я вывернусь наизнанку, но помогу ей, невинной жертве скверны.
Я делал всё как обычно, вот только безумно медленно, буквально по каплям разбрызгивая драгоценный свет по телу девушки. Свет солнца, свет моей души, свет моего дара… одно переплавлялось в другое, создавая самое совершенное в мире лекарство от скверны. Лекарство, которое исцеляло ещё живых и убивало давно мёртвых. Гной шипел и испарялся, страшные раны затягивались, тоненькая розовая кожа нарастала поверх.
Судя по испарине на лбу сироты, ей сейчас тоже приходилось несладко. Но она изо всех сил терпела, поверив мне, и не издала ни единого стона. Похоже, я несколько преуменьшил ту боль, через которую ей пришлось проходить на пути к исцелению. Увы, другого пути у нас не было, и я собирался вернуть в мир полностью здорового человека. Хорошо, что с той стороны меня ждал благодарный пациент, желающий ровно того же самого. А Цап тем временем ласково поглаживал девчушку по волосам и всячески пытался её успокоить. Вполне вероятно, без его поддержки у меня ничего бы не вышло, паника оказалась бы сильнее желания спастись от неведомой напасти.
Когда всё закончилось, я еле стоял на ногах. Опершись на девчонку, я двинулся в дом. Путь в комнату показывал Цап, потому что меня шатало из стороны в сторону, и я был близок к тому, чтобы лишиться чувств. Нам здорово повезло, что по дороге мы не столкнулись ни с кем из челяди или домашних. Общаться с ними сейчас не было ни желания, ни возможности. Как мы преодолели последние метры, я просто не помню.
Пришёл в себя около полудня в кровати, когда постучавшийся в комнату незнакомый слуга с полным соблюдением этикета сообщил, что бабушка с мужем ждут меня в обеденном зале. Судя по всему, ко мне они отправили своего личного помощника. Среди наших холуев таких вышколенных и воспитанных отродясь не водилось. Я ответил посланнику, что появлюсь там через десять минут.
Как только слуга удалился, я негромко позвал:
— Эй, ты где?
Тотчас в шкафу что-то зашуршало, и оттуда вывалились девчонка с вездесущим сусликом на руках, который помогал коротать ей время.
— Василиса, — сказала сирота. — Меня зовут Василиса.
— Красивое имя, — одобрил я. — Значит, так. Ещё немного подождите меня здесь с Цапом. Поговорю с родственниками, вернусь, и мы займемся нашими насущными вопросами. Постараюсь справиться поскорее.
— Хорошо, — кивнула девчонка и полезла обратно в шкаф, погладив суслика и что-то прошептав ему на ушко.
Я хотел было её остановить, а потом подумал и не стал. Чем меньше сейчас возникнет лишних вопросов у окружающих, тем лучше. Да и что-то подсказывает, вряд ли кто-то из слуг сейчас затеет уборку в этом грешном шкафу.
Посмотрелся в зеркало. Одежда слегка помята, но она чистая, хоть и смотрится убого. Вот и достаточно, не на прием к императору иду. Я потянулся, с удовлетворением отметив, что после сна у меня прибавилось сил. Чем больше я буду работать со светом, тем быстрее окрепну. А пока послушаю, что там хочет поведать мне бабуля.
— Добрый день, Демьян. Хорошо выглядишь, — первым поприветствовал меня Сергей Михайлович, и в его взгляде я уловил искреннее одобрение.
— Садись к нам поближе, — подхватила Елизавета Илларионовна. — Давай без лишнего официоза обойдемся.
А я что? Я ничего. Подошёл, сел на место, которое мне указали. Аккурат между любящими супругами. Сергей тут же, не дожидаясь слуг, пододвинул мне жаркое в горшочке, а бабушка — лоток с толстыми хлебными ломтями. Надо же, какой радушный прием! Неужто и своего повара притащили ради такого случая? Или местных построили с полпинка, чтобы вчерашнее подогрели? Интересно, что им от меня надо? Неспроста ведь так стараются свое участие выказать, хотя вчера мы с Елизаветой отнюдь не на дружеской ноте расстались.
Я сделал вид, что по пояс деревянный, ведущуюся вокруг меня игру не вижу и не понимаю и навалился на еду, благо измученное и успевшее проголодаться тело требовало немедленно забросить в себя хоть что-то питательное.
Я ожидал, что разговор начнется прямо в процессе трапезы. Но нет. Только когда я отставил в сторону горшочек, раздался голос Салтыкова.
— Твоя бывшая родня выдворена за пределы усадьбы вместе с верными слугами, пожелавшими разделить с ними бремя изгнания.
— И что, много слуг уехало?
— Пять человек, — усмехнулась бабушка. — Остальные решили, что ты вполне устраиваешь их в качестве хозяина.
— Отличная новость, — согласился я, гадая, чем ошарашат меня на десерт.
— Скажи, ты собираешься оставить себе отцовскую фамилию?
Ага, вот и самая мякотка пошла. Что ж, мне скрывать нечего, отвечу как есть.
— Нет. И герцогством своим пускай подавится.
— Великолепно, — одобрила Елизавета Илларионовна. — Значит, ты продолжишь род Черкасовых и вернёшь себе титул графа. Я отдельно урегулировала этот вопрос в императорской канцелярии. Наш случай был… довольно нехарактерным и занял массу времени на согласование, но чиновники пошли мне навстречу. Собственно, это мой тебе подарок на день рождения. Материнское приданое ты вырвал из чужих лап сам, подтвердив тем самым, что являешься достойным продолжением нашего рода. Ну а бумаги, — бабушка неуловимым движением достала и положила передо мной грамоты, — окончательно закрепляют за тобой все положенные привилегии. Так что управляй усадьбой и живи достойно, как того заслуживаешь. А теперь, если не возражаешь, мы с Серёжей будем собираться в дорогу. Планируем посетить южное взморье. Давно хотели там побывать, да всё как-то не складывалось. Надо успеть туда, пока стоят хорошие погоды.