Кенни замер с удочкой в руке, а я сел на пенёк и стал за ним наблюдать. Но очень скоро заскучал и, чтобы развлечься, бросил Тине палочку. Тина это обожала. Она бросилась за палочкой, как лев за зеброй.
Тут Кенни обернулся ко мне и спросил:
— Можно я попробую забросить?
— Только если осторожно, — ответил я. — И дай мне отойти.
Кенни мог запустить крючок куда угодно, а мне не хотелось, чтобы вместо опарыша на нём оказался мой глаз. Поэтому я отошёл подальше.
Чтобы нормально забросить удочку, надо вовремя отпустить тормоз катушки. С первой попытки у Кенни ничего не вышло — крючок, грузила и поплавок плюхнулись в воду в шаге от берега.
Я постарался не засмеяться.
Вспомнив, как отец учил меня забрасывать удочку, я сказал Кенни:
— Представь, что кидаешь в воду камень. И делай с удочкой то же самое, только…
«Крепче её держи» я сказать не успел. Удилище вместе с леской, поплавком, грузилами и всё ещё насаженным на крючок опарышем кувырком полетело в воздух.
В истории про короля Артура и рыцарей Круглого стола есть рассказ про то, как Артур, когда собрался помирать от ран, отдал одному из рыцарей свой меч Экскалибур и велел выбросить его в озеро. Рыцарь подумал, мол, зачем такому хорошему мечу пропадать, и два раза попытался спрятать его под свитером. Но Артур его оба раза раскусил. На третий раз рыцарь всё-таки послушался, но когда он швырнул меч в озеро, из воды высунулась рука и меч поймала. У меня мелькнула мысль, что с удочкой будет то же самое. Но нет. Она просто шлёпнулась на воду у самого островка. Если бы Кенни не упустил удочку, его можно было бы поздравить с мастерским забросом.
Кенни посмотрел по очереди на свою пустую руку, на удочку в пруду, на меня и снова на удочку.
— Я её выкинул, — проговорил он. — Не нарочно.
Не успел он это сказать, как Тина пронеслась мимо нас и сиганула в пруд. Она была не из тех собак, которых хлебом не корми, дай поплескаться. По-моему, воды она даже побаивалась, потому что с такими короткими лапами в любой луже ей было с головкой. Но удочка в пруду — это же большая палка, и перед таким соблазном она устоять не смогла.
— Тина нам её достанет! — радостно воскликнул Кенни. — Давай, Тина! Апорт! Апорт!
Тина тем временем уже была на полпути к островку. Я почти поверил, что она и вправду притащит нам удочку, и обрадовался не меньше Кенни. Плавала Тина отлично и рассекала воду, как настоящая торпеда.
Но Тина вдруг навострила уши и тревожно огляделась. Мне тоже показалось, что что-то не так. Вода… она стала какой-то не такой на вид. И весь мир — хотя, может быть, мне это просто почудилось — как-то зловеще притих. Словно разом настороженно умолкли все птицы, а со стороны дороги, проходившей в паре сотен метров от нас, перестал доноситься шум машин.
— Что делает Тина? — спросил Кенни. — Она играет?
— Не знаю, — ответил я.
Но уже в следующее мгновение понял: возле Тины в воде что-то было. По поверхности пруда, там, где ей вроде бы неоткуда было взяться, пробежала зыбь. Даже не зыбь, а скорее трепет от мощи того, что двигалось сейчас в подводной тьме. Вернее, не того — а тех.
Рыбин.
Здоровенных рыбин. Я вспомнил историю про утянутого под воду лебедя. А ведь лебедь был гораздо больше Тины.
— Тина, девочка, ко мне! — закричал я.
— Что такое? — спросил Кенни писклявым и скрипучим от страха голосом. — Там что, щуки? Они хотят съесть Тину?
Тина развернулась и поплыла к берегу. Казалось, что обратно ей было плыть гораздо дальше, чем туда.
Мне не верилось, что щуки на самом деле могут сожрать Тину, как сжирают свою добычу акулы. Я понимал, что история про Винни — просто весёлая шутка и что он уехал из городка по какой-то другой причине.
Но была ведь ещё история с лебедем — и в неё я верил.
Тина была шумной и надоедливой собакой, да к тому же не слишком умной. Но мы всё равно её любили. Поэтому я бросился ей на помощь.
Сначала было совсем мелко. Через два шага мне стало по щиколотку. Ещё два шага — и мне уже по колено. Холодно мне не было — на такой мелкоте не холодно даже в море. Тина всё ещё была далеко. В её глазах застыл леденящий душу ужас.
— Ники, быстрее! — завопил Кенни.
Я двинулся дальше.
Вода уже доходила до середины бедра.
Теперь меня пробрал холод. Ещё холоднее стало, когда намокли трусы. Плавать я умею, но не то чтобы здорово. Каждый раз, когда пытаюсь плыть кролем, я сначала выхлёбываю половину бассейна, а потом врезаюсь в какого-нибудь вспыльчивого парня, который хорошенько мне за это наподдаёт. Поэтому я всегда плаваю по-старушачьи, брассом. Но здесь, в пруду, мне совсем не хотелось плыть, не хотелось терять твёрдую почву под ногами.
Я стоял по грудь в воде. Тина плыла ко мне. Она открыла пасть, словно хотела залаять, но не могла. Позади меня что-то орал Кенни, но я не понимал ни слова. Хотя, возможно, слов и не было — один только нечленораздельный вопль. Мне даже показалось, что это не Кенни, а Тина вопит отчаянным человеческим голосом.
Внезапно меня накрыл страх перед таившимися под водой громадными тварями. Захотелось всё бросить и со всех ног помчаться домой, к отцу.
Но как же Тина?
Я обязан её спасти.
Оттолкнувшись от вязкого илистого дна, я сделал пару гребков — и вот она, у меня в руках. Но тут-то и началось самое трудное. Тина бешено цеплялась за меня, и плыть с ней было невозможно. Она норовила взгромоздиться мне на голову, царапала лапами лицо. «Чёрт, вот так я и сдохну — в вонючем Беконном пруду, с этой идиотской собакой на голове», — подумал я, чувствуя, что тону.
Но тут ноги нащупали дно. Оказалось, что я могу стоять, что вода доходит мне только до подбородка. Я обеими руками схватил Тину, поднял над головой и понёс к берегу, ничего не видя перед собой из-за стекавших с собаки потоков грязной воды.
Сослепу я не сразу понял, что происходит на берегу. Я видел, как Кенни шагнул в воду, как он радостно заулыбался, когда понял, что Тина спасена…
Но кто-то подбирался к Кенни сзади… И замер, протянув к нему руки, когда увидел, что я возвращаюсь…
Это был он.
Тот гнусный тип, который накричал на нас с братом. Лицо у него выражало… даже не знаю… наверное, ярость. Или, может, какое-то другое чувство — сильное и опасное.
— Эй, Кенни, сзади! — крикнул я.
Прозвучало это по-дурацки, как на утреннике для малышей.
Потом я заорал на незнакомца:
— Проваливай отсюда!
Ну то есть, конечно, я сказал не «проваливай». Я использовал выражение посильнее, в смысле совсем неприличное.
Кенни обернулся. Лицо страшного незнакомца мгновенно приняло непроницаемое выражение. Сам он сутулой походкой двинулся вдоль берега, типа просто случайно проходил мимо.
Но я-то понимал, что он оказался здесь не случайно. Что он пришёл за нами. Пришёл за Кенни. Пришёл за мной.
Я стрелой вылетел на берег, но незнакомец уже исчез из виду.
Кенни взял у меня Тину. Она лизнула ему лицо. Я уже было подумал, что сейчас и он лизнёт ей морду, но собака вывернулась у него из рук и принялась носиться по берегу, счастливая оттого, что снова оказалась на твёрдой, сухой земле.
— Пошли домой, — сказал я.
С меня ручьями лила бурая вода. Кроссовки облепила грязь, как будто я окунул их в горячий шоколад.
— А папина удочка? — спросил Кенни.
Он показал в сторону островка, туда, где плавала удочка, зацепившись за ветку склонившегося до воды дерева.
— Ничего ему не говори, — сказал я. — А то он расстроится. Я потом придумаю, как её оттуда достать.
Кенни заявил, что понесёт Тину домой на руках. Собака, похоже, была не против. Она здорово натерпелась страху.
Как и я.
Мутная вода. Гнусный тип.
Но кое-что из увиденного отвлекало меня от мыслей о плохом. Кое-что… ужасное.
И совершенно невообразимое.
7
Если в нашем городке и имелся настоящий бандит, то это был Мик Боуэн. Он занимался краденым. При этом ни он сам, ни его подручные ничего не крали. Боуэн владел целым парком грузовиков и парой складов. Это позволяло ему хранить вещи, украденные другими, и развозить их по всей стране, а то и подальше. Я слыхал, он хорошо зарабатывал на переправке в Россию угнанных крутых мотоциклов.
Тёмные делишки Мика Боуэна никого у нас особо не напрягали. Он жил в большом доме на выезде из городка и часто поил за свой счёт завсегдатаев пабов. Его сын, Джез Боуэн, которого приятели называли Джезбо, в отличие от отца, был откровенным отморозком. Он люто ненавидел меня зато, что я спас барсука, которого он хотел убить. Но это уже совсем другая история.
Из-за этого самого Мика Боуэна у моего отца в прошлом году были серьёзные неприятности. Боуэн заставил его спрятать у нас в гараже краденые дивиди. В итоге отец отделался общественными работами, но вполне мог угодить за решётку. Тогда бы нас с Кенни отправили в приют. Мне-то ничего, а вот Кенни мог бы этого и не пережить.
Находясь под подпиской за историю с дисками, Мик Боуэн исчез. По одним слухам, он смотался из страны и жил теперь не то в Испании, не то в Бразилии. Но были и другие версии. Так, в школе мне рассказали, что русские решили, будто он хочет на них донести, и от греха подальше порубили на куски.
Я спросил у отца, что он обо всём этом думает, но отец только покачал головой и сказал:
— Есть вещи, Ники, о которых лучше не знать.
Но теперь-то я их знал.
Плескаясь в пруду, я кое-что успел разглядеть. Нет, не гигантских щук. А кое-что похуже. Подняв вокруг себя волны, я кое-что увидел под водой.
Кое-что похожее на руку. Бледную, белёсую руку. Она тянулась вверх, совсем как та рука, которая поймала брошенный в озеро меч короля Артура. Из-за этого я в первый момент решил, что она мне только привиделась. Но нет, это точно была рука. В мутной воде было не рассмотреть, что там глубже, но ниже руки явно должно было находиться остальное тело.
Возможно, тело было во что-то завёрнуто, а к ногам привязан груз — потому-то оно и торчало вертикально с поднятой вверх рукой, как статуя Свободы.