амокатом в нужном направлении.
Так я предполагал, когда только давал отмашку началу этого проекта. Проекта, на который у нас уже ушло безумных 7,5 миллионов рублей здесь, в Санкт-Петербурге, и втрое меньше в Харькове. Хотя там, на юге, работников наших заводов было в разы больше. Но да там и цены на всё совсем другие, включая городскую землю.
Ну и, конечно же, пулестойкая броня, в которой я со своими телохранителями ещё совсем недавно гонялся за всяким местным отребьем, также была уже подготовлена в количестве аж 2500 комплектов для передачи в дар столичному управлению полиции, в котором и городовых-то столько не имелось к 1903 году. А для «близкого общения с народом» мы к этой самой броне вдобавок приложили 2500 резиновых дубинок и 2500 алюминиевых щитов. Точнее дюралюминиевых. Технолог я всё же или погулять вышел? Еще 5 лет назад мы с батей алюминий превратили во что-то более удобоваримое и пригодное в нашем деле. Иначе как бы мы построили мотор и кузов для своего гоночного болида?
Не знаю, кто как, а лично я сделал такое логичное предположение, что пусть лучше несогласный с чем-то народ оприходывают с помощью таких вот не летальных средств домократизации общества, нежели ведут по ним огонь из винтовок с револьверами, да охаживают шашками с нагайками. И пусть теперь хоть кто-то только слово скажет, что я не думаю о людях и их благополучии!
Ещё как думаю! Мы даже заказали первую партию револьверных патронов с резиновыми пулями! Специально для презентации нашей уважаемой полиции! Всё же, как я полагаю, получить огромный синяк на ляжке или где ещё, куда как лучше для здоровья, нежели обзавестись аккуратной сквозной дырочкой в теле от обычной пули.
— Александр Евгеньевич, время выезжать, — раздалось из-за двери сразу же после деликатного постукивания в неё пудовым кулаком. Это Михалыч даёт понять, что и нам пора выдвигаться на всенародные гулянья. А то все вокруг радуются, да веселятся с раннего утра и лишь один я, как старый сыч, в квартире до сих пор сижу. Не порядок! Мне тоже надо быть как все! Радостным и весёлым! Со сранья!
Что за Михалыч такой? Так не сумевший отхватить звезд на арене борец с нашего общества любителей спорта.
Прекрасно понимая, что готовых и опытных телохранителей я сейчас хрен где отыщу, мне пришло на ум обойтись на первое время просто громоздкими парнями, за которыми я смог бы легко спрятаться, как за каменной стеной, и которым таскать пуленепробиваемую кирасу было бы относительно комфортно. Мышца, что называется, позволяла.
Потому и пал мой выбор на здоровяков-атлетов, у которых не задалась спортивно-развлекательная карьера рестлеров местного разлива.
А в помощь им набрал вчерашних военных моряков, как бывших боцманов, так и относительно молодых. Первые умели грамотно командовать и профессионально раздавать тумаки с затрещинами, а вторые — из числа марсовых, что те мартышки, умели лазать по всяким там вантам и прочим парусам всё ещё сохранявшимся на множестве устаревших кораблей Российского императорского флота. То есть были шустрыми, ловкими и с хорошей реакцией. Ну и минёров, конечно же, с рулевыми не обошёл стороной. Должен же будет кто-то в очень скором будущем давать громкую рекламу нашим с Кази минным катерам.
Нашим! Это я, конечно, очень нагло к ним с Шарлем де Ламбером подмазался в соавторы. Тут ведь даже моторы, хоть и были выделки нашего завода, ко мне имели лишь опосредованное отношение, поскольку годами разрабатывались и после доводились до ума целой группой наших инженеров, а не мной с папа́. Однако на блоках цилиндров там на каждом чётко читается «Яковлевъ». Стало быть, имею право что-то в этом роде вякать!
— Да, да! Иду уже! — кинув последний взгляд на своё отражение в зеркале, и подмигнув самому себе для поддержки, направился к двери.
У нас ведь и сегодняшний день никак не должен был пропасть впустую. Ведь когда бы ещё столь великая уйма народа из числа допущенных принимать решения на государственном уровне могла собраться сразу в одном месте? И не просто собраться, чтобы пошептаться в своём круге, да распить бутылочку-другую шампанского или коньяка, а дабы лицезреть всё творящееся вокруг. Вот им-то мы и будем ныне самым активным образом тыкать в нос, да пихать в глаза итоги нашей работы по военной моторной технике, что велась нами после завершения Курских манёвров.
Понятно дело, у страны банально не имелось столько средств, сколько могло потребоваться на оснащение войск полноценными средними или даже лёгкими танками. Я ведь тогда не с бухты-барахты озвучил императору ценник в неподъёмные 500 миллионов рублей.
Да и наши собственные производственные возможности не позволяли осуществить скорое насыщение частей подобной техникой. Взять хотя бы, к примеру, ту же фирму братьев Виккерсов, которая в 1920-х годах с трудом выдавала по полсотни танков ежегодно. А мы тут далеко не они там! Куда хилее будем в плане технического оснащения. Потому полноценной боевой технике попасть на грядущую войну с Японией, не было суждено уж точно. Но вот весьма неплохим экземплярам, выполненным на гражданском шасси, там место найтись вполне себе могло. Правда для того сперва требовалось, чтобы эту самую технику армия начала хоть как-то осваивать. Для чего нам вновь приходилось залезать в свой собственный карман и откровенно разоряться на подарки. Только теперь уже не полиции, а армии.
Миллион рублей! Целый миллион рублей ушёл у нас на то, чтобы построить и полностью снарядить технику и бойцов для формирования первого в истории мира моторизованного пехотного батальона.
Благо в штыки эту затею высокое армейское начальство не восприняло, узнав о том, что все расходы мы берём на себя. Тут бы это самое начальство, наверное, вообще не поняли бы в самых высших сферах, подумай оно как-то иначе. Ведь дарёному коню, как известно, в зубы смотреть было не принято. Особенно такому коню, которого и в «императорской конюшне» держать бы было не зазорно.
О! Тут нам уж точно имелось, чем удивить столь избирательную публику.
Прекрасно зная, что разнообразие для армии — это сущий кошмар и сплошное разорение, я сделал ставку на пропихивание в неё родимую универсального единого колёсного шасси, на котором бы были построены все образцы предлагаемой колёсной техники, начиная от штабной легковушки и заканчивая колёсной САУ[1].
Конечно, для первой такое вот шасси, несомненно, виделось избыточным, а для второй — проходило по самому краешку в плане физической возможности применения. Но кто бы мне сейчас мог за это предъявить? Да никто! Ибо никто из крупных или даже мелких армейских чинов в автомобилях покуда ни черта не смыслил.
Потому, взяв за основу стандартный 1,5-тонный грузовик SMC «Transporter», что выделывался в Штатах на нашем совместном с мистером Смитом заводе, я «изобразил» его в нескольких ипостасях разом. Собственно, шикарная легковушка на 6 персон, обычный бортовой грузовик с тентом, штабной автобус, передвижной госпиталь, пулёметный броневик на слегка усиленном шасси и, собственно, самоходка. Плюс всякая техника обеспечения на основе того же грузовичка, вроде походной кухни, мастерской или машины связи.
По сути, повторил всё то, что делали в первые годы существования СССР с единственной машиной производившейся серийно внутри страны — АМО Ф-15. И, как я мог видеть всё своими собственными глазами, выходило это начинание очень даже недурственным.
Теперь же дело оставалось за тем, чтобы общий вид сформированного нами моторизованного батальона оказался недурственным и в глазах тех самых высокопоставленных зрителей, для впечатления которых мы с отцом всё это дело и затеяли.
Почему при этом не использовали более тяжёлый грузовик, который к тому же уже потихоньку производили в России? Да потому и не использовали, что для большей части имеющихся в стране дорог и мостов он оказался сильно тяжёлым. Особенно когда шёл полностью груженым.
Не то, что где-то там, на Дальнем Востоке, а даже в столице империи и то не каждый капитальный мост мог выдержать подобные нагрузки! Не мог, поскольку многие из них всё ещё представляли собой деревянные, а не стальные или каменные, конструкции. И те же 10 тонн с очень небольшой площадью опоры на поверхность являлись для них едва ли не фатальным весом.
Ну что я мог бы в общих чертах сказать о первом автомобильном параде в стране? Н-да. Некрасиво, однако, получилось. Смешались кони, люди и… Ну, кто мог знать, что копытный транспорт гвардейских кавалерийских полков, которые и открывали военный парад на Дворцовой площади, так сильно испугаются появления автомобилей?
Да не гвардейские полки! А их кони! Да не открывали они военный парад, а пугались!
Паническое ржание плюс обратный процесс — то есть процесс, что происходил с обратной стороны животных, и воспоследовавшая за этим жуткая вонь, прошу прощения, от натуральных гор мгновенно образовавшихся повсеместно фекалий, несколько смазали радость на лицах присутствующих тут же высокопоставленных персон.
Там даже, кажется, кого-то из генералов, опять прошу пардону, слегка замызгало тем самым. А может даже не слегка! И отнюдь не одного! Ибо охи и ахи с явно незапланированными шевелениями воспоследовали и тут, и там.
Короче, газанули коняшки знатно. Даже до нас, тех, кто находился внутри пованивающих бензином, машинным маслом и выхлопными газами автомобилей и то мгновенно донёсся смрадный дух, мигом перебивший все прочие окружавшие нас «ароматы». Едва слезу не выбило от жуткой резкой вони, прямо говоря!
Впоследствии в народе даже начали ходить всякие шуточки насчёт прилюдно обгадившейся гвардии, что, естественно, не прибавило к нам любви со стороны гвардейских офицеров, отличавшихся особо тонкой душевной организацией — то бишь, бывших слишком горделивыми. Впоследствии даже кто-то к нам домой заявлялся дабы выказать папа́ своё высокородное «Фи!». Но батя был моряк, и было ему пофиг на возмущение каких-то там сухопутных крыс.
Тем не менее, не смотря на случившийся конфуз, никто прерывать парад не собирался, отчего все собравшиеся с совершенно каменными лицами продолжали смотреть чётко на ту колонну техники, что мы смогли подготовить к этому знаменательному дню. Смотреть и нюхать. Нюхать и смотреть. Естественно, сквозь выступающие слёзы.