Здесь же все иначе: производство моего заказа превыше всего, раньше, чем у других, время для этого самое короткое, пусть даже оно – удавка на шее рабочих, выполняющих заказ. К черту правила техники безопасности, к черту право на перерывы и смены, главное – скорость процесса. Скорость – еще одно магическое слово в лексиконе мира моды.
Скорость производства и скорость доставки.
Скорость – залог экономии.
Скорость – появление на рынке раньше других.
Скорость – возможность угодить богатым покупателям, готовым за полчаса шопинга спустить не менее 50 тысяч евро.
При этом нужно суметь найти способ как можно быстрее вывезти готовую продукцию с заводов, чего бы это ни стоило. Но только не денег! Ни в коем случае!
Потусуйтесь в этих кругах и попробуйте не замарать рук общением с каким-нибудь из тех предприимчивых сукиных детей, которые вынуждают всех занятых в производстве работать как бешеных, выжимая их как тряпку, напитавшуюся грязной водой.
Если кто-то не выдерживает темпа, его выбрасывают. Но только не тех, кто всем этим заправляет. Они слишком высоко, их дух витает выше житейской прозы. Они делегируют управление над теми, кто горбится над раскройным столом или над швейной машиной, какому-нибудь директору или менеджеру рангом пониже, у которых всегда наготове обоснование твоего немедленного увольнения.
Именно они – олицетворение индустрии Made in Italy, порой ничего не понимающие в производстве, но хорошо исполняющие роль надсмотрщика и умеющие расставлять ловушки, чреватые увольнением. Так что либо приспосабливайтесь и играйте в игру ускорения поставок и постоянного снижения трудозатрат, либо проваливайте!
Честно говоря, надо иметь крепкие нервы, чтобы выдержать долгое пребывание на фабриках, которыми руководят такие специалисты, как Антонелло Гамба, Владислав Дзернович или инженер сопотской тюрьмы.
Наблюдать за тем, как сотни рабочих превращают простую ткань в пользующиеся у кого-то спросом предметы одежды стоимостью 1000 евро за штуку, доставляло бы удовольствие, если бы не понимание, что этим они едва зарабатывают себе на хлеб.
На момент моего посещения этих фабрик румынская швея получала около 2500 евро в год, болгарская – менее 2000, а девушка из Приднестровья – еще меньше, и это включая гипотетическую тринадцатую зарплату, которую я, честно говоря, не знаю, выплачивали ли когда-нибудь. Если рассматривать эти три страны, то средняя зарплата чуть больше 2000 евро в год. Эквивалентная стоимости двух-трех пуховиков, пары женских костюмов или одного мужского известных брендов.
В расчете на месяц это 200 евро. Почти все они уходят на покупку продуктов питания в странах, где цены на обычные продукты лишь немного ниже, чем в Италии, Франции, Германии!
Чтобы выжить, люди выкручиваются: меньше едят, ищут дешевую, некачественную, просроченную еду.
Я часто думаю, представляют ли себе рабочие, которых я вижу на производстве, что большая часть их жизни, проведенная за швейной машиной или раскройным столом, в пересчете на годовую зарплату равна той, что зарабатывает всего за месяц один из многих средних конечных потребителей произведенных ими товаров?..
И тем не менее желающих работать на таких фабриках, как те, о которых я рассказываю, довольно много. А есть предприятия еще хуже, чем эти, с большей степенью эксплуатации и худшей организацией производственного процесса и жизни рабочих. В Восточной Европе, в Северной Африке, в Азии есть зоны нищеты, недоступные воображению, и именно здесь мы находим 80 процентов престижных марок Made in Italy. Их объединяет одна и та же политика и такая же алчность.
Prada, Armani, Moncler, Fay, Boggi Milano, Dolce & Gabbana, Tod’s, Zegna, Versace, Scervino, Ferragamo, Max Mara, Pedrini, Marina Rinaldi, Marella, John Galliano, Luisa Spagnoli, Cavalli, Costume National, Patrizia Pepe, Elena Mirò, Motivi, Alberta Ferretti, Harry Cotton’s, Marina Yachting, Gaultier, Moschino, Burberry, Calvin Klein, Blauer… Это лишь те, что на слуху.
Зайдите в любой именной эксклюзивный бутик и внимательно прочтите этикетку Made in…, скажем, на пуховике Moncler, или на цветастой куртке с принтом Cavalli, на одежде Dolce & Gabbana, и вы поймете, где все это произведено.
Две последние компании разработали также детскую линию, куда входят, например, чепчики для новорожденных, которые продаются за сущие гроши даже сверхбогатым мамашам. Ткани мало, отделки почти никакой, шьются быстро и продаются в 20 раз дороже себестоимости.
Интересно, что думают по этому поводу румынские, болгарские или тунисские швеи, которым приходится их шить?
Эксплуатация новоявленных рабов характерна для всего итальянского мира моды. Отсюда непрерывная карусель постоянного перемещения из одной страны в другую в поиске мест, где можно было бы производить еще быстрее и еще дешевле. Это и охота за самыми бедными территориями, приз в которой – попадание туда раньше других.
При этом система основана на слухах и добытой информации о намерениях и решениях конкурентов и на холодных рыночных выкладках с расчетом на самую дешевую рабочую силу. Те, кто работает в этом бизнесе, прекрасно знают, что самое главное – успеть раньше конкурентов.
Компания появляется на месте, проводит тщательную его оценку с точки зрения целесообразности работы здесь, устанавливает контакты с нужными людьми. Анализируются стоимость рабочих рук, риски, связанные с логистикой, ее стоимость, возможность оптимизации. Если все это оправдается, то после нескольких успешных сезонов и при условии, так сказать, значительного роста объемов произведенной продукции можно даже подумать об организации на этой базе производственно-логистической платформы, полностью копирующей материнскую компании.
Однако в большинстве случаев все ограничивается периодическим командированием на удаленные заводы соответствующего технического персонала для контроля за ходом работ и их корректировки, если таковая потребуется.
Основная корректировка – ускорение производства и поставки, в результате чего руководители отделов, местные линейные менеджеры, подобно сторожевым псам, носятся по цехам. Одного их взгляда, брошенного на работников, достаточно, чтобы добиться желаемого заказчиком эффекта – скорости!
В глазах этих работников, которые считаются здесь просто мясом и которое нужно использовать по максимуму, отчетливо читается страх быть уволенным.
Слышал однажды телеинтервью с одним из баронов итальянской моды:
– У нас есть квалифицированные швеи, которые вкладывают любовь в создание ценных рукодельных артефактов…
Это их швеи!
Я видел их, этих их швей, по 10 часов в день склоненных над швейными машинами. Я видел, как дрожат их руки, держащие куски ткани, которые они сшивают. Когда я прохожу мимо, они опускают головы, боятся, что я скажу начальнику отдела, что они делают что-то не так или что они недостаточно проворны.
Среди множества лиц, которые иногда проходят перед моими глазами, когда я закрываю их ночью, чаще всего мелькает лицо Дарьи.
Дарью я видел всего дважды, пару минут, но она из тех людей, которых ты долго не можешь забыть. Очень красивая девушка, лет 25, высокий лоб, четкий профиль. В первый раз я обратил на нее внимание, когда она работала на швейной машине среди других работниц. Тогда она поразила меня своей прямой осанкой и необычайным золотистым цветом волос, скрепленных красной заколкой на затылке, а также изящными, тонкими руками, грациозно и ловко управляющимися со швейной машиной.
Второй раз я увидел ее через четыре месяца, в баре. Та же красная заколка, те же золотые волосы. Но на ее лице читалось, что прошло лет пять. Я сидел у стойки, когда она подошла ко мне и на ломаном итальянском спросила, не хотел бы я провести с ней полчаса.
Затем прикоснулась пальцами к моему бокалу, возможно давая понять, чтобы я предложил ей выпить. Я посмотрел на них и заметил длинный шрам на странно искривленном указательном пальце.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Дарья.
Я взял ее покалеченную руку, но она вырвала ее у меня.
– Что с пальцем?
Она покачала головой, потом тихо ответила:
– Несчастный случай. Четыре месяца назад. Он больше не разгибается.
Несчастный случай со швейной машиной. Она больше не может разгибать палец.
Я купил бутылку виски, вышел из бара и побрел в свой гостиничный номер напиваться в одиночестве.
Экономия любой ценой
Принцип, являющийся мотором всего этого турнира славных рыцарей итальянской моды, всего один. Он основан не на качестве произведенной одежды и даже не на надежной работе в тех местах, где ее решено производить.
Кардинальный принцип – экономия любой ценой.
Даже ценой риска.
Пошив одежды в далеких от Италии странах с привлечением субъектов, имеющих тесные связи с мафией, должен как минимум вызывать вопросы:
– Мы уверены, что в таком случае дела ведутся чистыми руками? Если нет, чем это может обернуться для нас?
Ответа никто не знает. Но рискнуть стоит! Ведь на выходе явная экономия!
Как я уже говорил, самая большая часть экономии, которую можно себе позволить сегодня, – экономия на оплате труда. Человек, выполняющий работу, должен получать как можно меньшую зарплату.
В основании расчета стоимость одной минуты. В Италии она составляет 40 центов за рабочую минуту (это стоимость работы швеи), в Румынии – 15 или даже 13, в Болгарии – 11, в Молдове и Сербии – 10 и даже меньше, в Армении – ноль целых восемь десятых…
Счастье для руководителя производства – узнать, что в каком-то месте Европы или Северной Африки есть возможность платить 80–90 долларов в месяц. И не важно, насколько сложно туда добраться, главное – добраться.
Это всего лишь вопрос организации, а мы, итальянцы, мастера в этом деле. Мы приезжаем на место. Мы создаем компании. Мы создаем производство.