— Валечка, зови меня Пашкой. Эх, братва, гуляй! — вдруг шепотом заголосил Саскайнд.
Они слушали джаз. Перекидывались репликами по всяким пустякам. Смеялись. И во втором часу ночи разошлись.
Поутру Дубовицкого разбудил громкий стук.
— Товарищ Дубовицкий, — говорила женщина в дверь. — Быстро собирайтесь. Отличная погода.
Часы показывали шесть утра, когда Дубовицкий спустился к подъезду. Эдди Беттигер и Поль Саскайнд уже стояли с вещами. Американцы сухо поздоровались и юркнули в автобус. Дубовицкий расхохотался.
Саскайнд не мог втиснуть между креслами свой большой чемодан. Он пыхтел. Шегольская шляпа наползала на глаза. Он сдвигал ее на затылок и бранился.
— Черт побери! Не шляпа, а мучение. Что же с нами будет, что будет?!
Дубовицкий прикинул в уме время и остался доволен. Несколько часов сна в самолете и в Милане вполне устраивали.
1963 г.
Подобрать ключи
По моим расчетам Алексей вернулся из Генуи сегодня. Соревнования он выиграл. Но, судя по результатам, ему снова не повезло. Он готов на гораздо большее. Давно готов. Я читал репортаж по пути на работу. Самое время, если б не давка.
Вечером я в зале. Тренировка нынче не из легких. После жима стараюсь отдышаться. Глотаю воздух до боли в ребрах. И сразу наклон к ногам. Стиснутый тяжестью позвоночник растягивается и стонет от удовольствия. Вернее, постанываю я. Приятная боль. Как выздоровление. Голова занята мыслями о мышцах, о сердце, о результатах.
Мышцы мне представляются плотными связками упругих пружин. Точь-в-точь как в подающем механизме старой мосинской винтовки. В училище мы разбирали ее до одури. Я запомнил пружину: небольшая стальная полоска с темной плывущей масляной пленкой на поверхности.
Сердце рисуется романтически пурпурным. И еще напоминает лакированную карамель.
Результаты будят во мне целую гамму чувств. Оживают прошлые и будущие усилия...
«Что ж, приятель, — шепчу я, — тренировка закончена. Отдохни». Подсаживаюсь на скамейку к тренеру. Медленно скручиваю бинты с кистей. Разглядываю цифры в тетради. Каждая строчка — упражнение. Знак равенства и цифра, обведенная жирным кружком, — итог. Отмечено несколько тонн.
«Радуюсь удачной тренировке, — ловлю я собственное настроение. — Сколько лет тренируюсь, а всегда радуюсь».
Но чаще бреду в раздевалку злым. Стаскиваю запотевшую майку, трусы. Вминаю пальцами тугие мышцы и думаю: «Тело словно из мягкой глины, а такие тяжести выдерживает!»
Моюсь под душем. Ручьи бегут по телу, повторяя изгибы мускулов. Хорошо бы заглянуть под кожу в самые мышцы. Высмотреть, что с ними, и усталость выжать ладонью.
Я простился с тренером и поднялся наверх. В комнате пусто. В самый раз позвонить Алексею. Изнемогаю в большом мягком кресле. Почти лежу. Вытягиваю ноги, кладу на стул. Они как деревянные и болят. Расслабиться вот так — высшее из возможных благ на земле.
Набираю номер. Мелькает моя натертая грифом ладонь.
— Алло, — слышу низкий голос Алексея.
Отвечаю:
— Добрый вечер, лесной человек. — Так нарекли его за могучую медвежью внешность в заграничной бульварной газетке.
— Ба! Никак пай-мальчик?! — Алексей с притворной заботливостью интересуется: — Как сила?
— Разве у меня сила? — Я тоже с деланным огорчением тяну: — Силенка, Леша.
— Хороша силенка! — Алексей намекает на мой недавний рекорд.
Я не вижу его, но по тону догадываюсь — улыбается.
Он продолжает:
— Я собою недоволен. Не спорт — лотерея. С горем пополам выиграл соревнования. А на какой результат рассчитывал! — И декламирует: — «Мечты! Мечты! Где ваша сладость? Мечты прошли — осталась гадость». — Густой бас рокочет в трубку: — Александр Сергеевич не обидится. Поймет настроение. — И со вздохом закончил: — «Ужель мне скоро тридцать лет?»
— Читал газету и глазам не верил — не твой результат.
— Самому противно! — откликнулся Алексей.
— А не приболел?
— Все идеально: сон, питание, вес, массаж.
Выжидающе молчу.
— Раньше последние тренировки губили. Снижал нагрузки, и хитрое состояние подступало. Год хожу усталым, а тут земли не чую. Вагон силы! Я и наддаю вместо отдыха. Непостижимые результаты. Восторг! А на соревнованиях тряпка. Нынче тренировался по науке. А силу опять растрепал без толку.
— Как без толку? — удивился я. — Ведь ты режим выдержал?
— Выдержал?!
У меня зазвенело от крика в ушах.
— Отдыхал, отдыхал, и такая слабость разморила! Как кукла, не помоги — хлопнусь.
Я рассмеялся.
— Тебе смешно. Конечно, ты уже чемпион мира, а я что... Обидно. — Алексей замолчал. Я слышал его шумное дыхание. — Сила есть, и много. Да не ко времени расходую. Знаю, что есть она, а не чувствую. И мерещится, что уплывает из меня мощь, как вода из раковины. Места не находил. А она, голубушка, затаилась просто. Я набросился на тренировки, жадничал. Вот и провалился.
— Все жадничали, Леша. Мне тренер тоже твердил: «Не глупи. Пожалеешь». Не слушал.
— До чего ж обидно! — горячо подхватил Алексей и вдруг спросил: — А вид противника на тебя не действует?
— Действовал, а сейчас пообвык, что ли.
— А мне словно красная тряпка быку, — мрачно пробасил Алексей. — И растравляет и пугает. Парень кажется здоровенным. Не плечи — ворота. Руки что чурбаки. А я маленький и ничего не умею. — И закончил под мой смех: — Бегу в зал — и за штангу: поднабраться силенки.
— Эх, тюря! — я посмеиваюсь. — Все равно эту нагрузку к соревнованиям не сваришь. Устанешь — факт. И на помост выйдешь несвежим.
— Знаю, да чувства подводят.
— Уразумей, Лешенька, — я назидаю скучным и размеренным голосом. — Чувственное познание не способно постичь сущность законов природы. Данные ощущения перерабатываются мышлением. И лишь это, а не голый сенсуализм, ведет к объективной истине.
— Понесло, — раздраженно отозвался Алексей. — Я ведь не счетная машина! Я чувствую! Понимаешь ты, дубина, чувствую! — И прибавил ворчливо: — За «дубину» не обижайся. Любя. Но как можно так упрощать? Человеки не механизмы, по теориям действующие. Чувствую, черт побери, главное в жизни! Наслаждаюсь ею. Говорю, читаю, смеюсь по желанию, а не по велению рассудка. И мир не чертеж. И не потому живем, что необходимо жить, а потому, что хочется!..
— Эх ты, язычник! Ну, будя спорить, — миролюбиво предложил я.
— Идет, — согласился Алексей. — Идет. — И хмыкнул многозначительно.
— Всему время, — предсказываю я. — Уступишь противнику вдвое слабее — задумаешься. И не чувствам доверять будешь, а разуму. От души говорю. Эту философию своими позвонками усвоил.
— М-да, усвоил ли? — задумчиво протянул в трубку Алексей. Помолчал и снова — неизвестно к чему: — М-да... Кстати, привет от Робера Шовинье.
— Робера Шовинье?
— Шовинье в Геную прилетел с женского чемпионата мира по велосипеду. Сообщил: «Ваша Кочеткова проиграла спринт, оставаясь фактически самой быстрой. Любую соперницу заткнет за пояс в честной борьбе. Хитрость — оружие слабых и отнюдь не сильных умом. На последнем вираже мадам внезапно прижали к бровке и обошли. Ключ подобрали верный!»
— Старый ворон сообщил еще кое-что: «Дейв Уильямс и Брюс с компанией превосходно разыгрывают господина Мартынова. Как его самочувствие? У вашего друга такое болезненное самолюбие! Большего ребятам и не надо. Они надрываются, рекламируя переход Уильямса в любители и его будущий поединок с нынешним чемпионом Мартыновым. Газеты охотно подливают масло: «Некоронованный повелитель рекордов!» На цирковые номера Уильямса валит публика. Ореол таинственности. Ваш Мартынов любую приманку берет. Ребята посмеиваются над обидчивым чемпионом и складывают денежки в карман».
— Так вот, Шовинье открыл лишь часть правды. Для тебя — это война. Брюс, именно спортивный босс Брюс, потому что все остальные лебезят перед ним, хочет навязать тебе тяжелые тренировки. Страх возможного поражения заставит тебя гореть и перетренировываться. А на таком уровне результатов — это не только плохой аппетит и бессонница! Вылетишь из строя! Пожалуешь на чемпионат развалиной! Признайся, неплохо разыграли? Ты уже небось мечешься. Ссоришься с тренером. Глупишь с нагрузками. А меня еще поучал! Расчет у них верный: постоянное нервное напряжение. Попробуй выдержи. — Алексей помолчал и буркнул: — Теперь вся правда.
— Да... — выдавил я из себя. — Я подозревал это, Леша.
— Пораскинь мозгами, колготно́й человек. Что — шумиха силы прибавляет? К чему болтать? А легенды об Уильямсе брехня! Чудес не бывает. Для репортеров бывает, а с нами — на-ка, выкуси! Нашли простачков. Пусть на помосте докажет.
— Спасибо, Леша.
— Пустое городишь. Важно ошибиться не последним. Так?
— А как с Дейвом?
— Опять! — Алексей выругался, с шумом выдохнув слова в трубку: — Сунется — милости просим. По самые уши влезет. Хлебнет солененького пота. Рот набок. Жалкий. Молится. Видели, чай. — Алекей хмыкнул. — Только ты не жалей. Тебя не жалели. Бей до конца, чтоб наглость убавилась. — Он разошелся и ревел в трубку: — Силы у тебя! Мать честная, мне бы такую. Я бы не цацкался. Нашли дурака, тудыть твою растудыть. Выходи — и точка!
— Правда, Леша! — и я тоже выругался. Даже от сердца отлегло.
— До встречи, пай-мальчик. Дня через три отдышусь от соревнований и приеду. И не будь куклой. Вертят всякие... Пусть они почешутся. — И сказал с улыбкой в голосе: — Кто хочет быть сильным?
Наш девиз. Случается так: тяжело, и «железо» не поддается нашим мышцам. Киснем и хандрим. И спорт кажется трудной и непонятной затеей. Тогда-то и кличем: «Кто хочет стать сильным?» Такие слова! И как не бывало тоски и неверия!
Улыбаюсь и отвечаю:
— Я!
— И я, — ласково бурчит Алексей. — Люблю силу.
Ночью, лежа в постели, перебираю мысленно цифры: в чем ошибка?..
Скрипит под ногами прохожих снег. Белая луна запустила в комнату длинные руки. Ухают в подъезде двери...