— Я давеча слышала — вас убить хотят… — и исчезла.
В воздухе заплясали разноцветные огоньки, а потом и они погасли.
Рем Тиберий Аркан почувствовал, как дождь снова ринулся на него в атаку, воспользовавшись моментом. Сунув в карман визитную карточку, парень поднял воротник камзола, пролив себе за шиворот порцию влаги и сказал:
— Зараза! А вот буквально с утра это что было? Танцы у костра?
А потом подумал, что Сибилла всё-таки шикарная женщина, просто с ума сойти можно.
Решительными шагами Рем двинулся в сторону конюшен. Еще ведь скакать домой несколько верст в темноте, под дождем, без подходящей одежды… Прекрасно!
Аскерон обычно в ночное время был освещен хорошо, но молодой Аркан обогнал фонарщика, и полоса света осталась за его спиной. Приходилось таращить глаза себе под ноги, чтобы не вступить в очередную выбоину, и поэтому двигался он не так быстро как хотелось бы. Пару раз ему послышалось какое-то шарканье за спиной, но Рем всё списал на шалящие нервы.
Миновав опустевшую в темное время суток рыночную площадь, парень уже высматривал вывеску конюшни, когда за спиной у него что-то лязгнуло.
— Проклятье! — Рем отпрыгнул в сторону, одновременно выхватывая палаш и разворачиваясь в сторону возможной угрозы.
— Тиберий, спокойно, это же я! — произнес сиплый голос. — Убери свой палаш.
— Я бывают разные! — палаш убирать Рему, совсем не улыбалось. — Голос твой мне ни разу не знаком. Выйди на свет Божий!
— Это я, Гильом! Просто горло болит! — Гильом снял с головы капюшон.
Рем и правда его узнал, и спрятал палаш в ножны.
Гильом дю Керван был соседом семьи Аркан, сыном маркиза дю Кервана. Семейство это хотя и числилось оптиматами, но фанатизмом не отличалось, и богатством своим не кичилось. Старый маркиз Франциск дю Керван иногда наведывался к отцу Тиберия, Тиберию Аркану Старшему, чтобы сыграть партию в шахматы и поматерить пиратов-популяров, герцога, магов и нелюдей. Так что Гильома Рем знал довольно хорошо, у них даже была одна компания, пока Тиберия дорога не увела из родного дома.
— И чего это молодой маркиз дю Керван шарится по подворотням среди ночи? — Рем даже обнял его: всё-таки давно не виделись, больше двух лет!
— Отойдем? Есть разговор… — он сипел так сильно, что парню стало жалко его голосовые связки.
Они прошли по направлению к конюшне и спрятались от дождя под козырьком крыльца какой-то захудалой лавчонки.
— В общем, мы решили что ты будешь подходящим герцогом! — выпалил Гильом.
Ну как, выпалил. Просипел. От этого сипения и от его слов Рему снова поплохело, прямо как при разговоре с Гонзаком. Поэтому Тиберий поднял вверх указательный палец, призывая его к тишине, пошарил во внутреннем кармане камзола, достал небольшую фляжку, отвинтил крышечку и хорошенько оттуда отхлебнул. Наверх на эль зашло замечательно.
Гильом не отказался от протянутого сосуда, и сделал пару больших глотков, а потом протянул фляжечку обратно, глядя квадратными глазами, и совершенно нормальным, несиплым голосом спросил:
— Что это за адская жидкость?!.. Ой! — он осознал что говорит нормально.
— Секрет одного кабатчика из Смарагды, лекарство от всех болезней, кроме срамных и психических… — проговорил Тиберий, пряча фляжку. — Так что там про герцога?
— Герцог помирает! Ну все уже знают, что он лежит, и вставать не собирается. Родных братьев и сестер у него нет. Детей нет и не будет. Так что остаются кузены, кузины и их дети. И ты у нас…
— Восьмой претендент на герцогский скипетр.
— Так ты знаешь! Ну, вообще-то полчаса назад стал седьмым… Граф Тисбендский…
— Умер после падения с лошади?
— Да-а-а… — Гильом был явно разочарован, он-то хотел произвести максимальное впечатление!
— Сразу скажу, никаким герцогом я становиться не собираюсь. Хлопотное это дело, проблем не оберешься. Меня вот сегодня уже один раз убивали, больше я не хочу, знаешь ли… А это я править не начал!
— Но ты только послушай! Почти все молодые дворяне герцогства за нас… За тебя! Эти старики в парчовых камзолах замшели в своих кабинетах, они не видят реальности, не знают современных проблем! Мы встряхнем это пыльное болото!
Пыльное болото? Гильом явно нервничал, и, насколько Рем мог вспомнить, пафосные эпитеты и метафоры невпопад в его случае означали крайнюю степень волнения.
— Все — это кто?
— Ну, братья Варнифы, молодой Орбан, еще Инграм, и дю Шабри, и дю Сенье… Еще кое-кто из наших общих знакомых, но остальных ты не знаешь…
— Значит Варнифы, Орбан и ты, и еще целая куча оптиматов, и парочка популяров. И как это вы спелись? И если я их не знаю, то почему они решили что я буду подходящим герцогом?
— Ну, все помнят как мы схлестнулись с пиратами из Низац Роск, и кто командовал, и что из этого вышло…
— Куча трупов из этого вышла! — молодой Аркан ненавидел, когда ему напоминали тот случай, уж больно паскудно становилось на душе. — И вообще… Одно дело отразить пиратский набег и совсем другое — управлять герцогством! Знаешь, Гильом, мне сдается — твои приятели просто не видят реальности за своими амбициями. Тоже мне, бунт молодого поколения… Они думают, что поддержав меня, потом хапнут славы, денег и должностей, вот и всё. А мои личные заслуги тут не имеют никакого значения. По старой дружбе, Гильом, я на тебя не обижусь. Но ты так и передай Реджинальду Варнифу, что я — неподходящий кандидат на роль его марионетки.
Смущенное лицо Гильома дало понять, что с Варнифом Тиберий Аркан попал в самую точку. Вот кто был заводилой и организатором! Рем развернулся на каблуках и зашагал прочь.
Конюшня была, можно сказать, в двух шагах. Парень подошел к двери, по обеим сторонам которой горели фонари, и шагнул внутрь. Запах сена, конского навоза и свежеоструганных досок защекотал ему ноздри, и Рем направился вдоль стойл с лошадьми, чтобы отыскать конюха. Лошади фыркали и косились на человека.
Аркан прошел всю конюшню но так никого и не встретил.
— Да куда ж все запропастились-то, черт бы их побрал?
Как минимум два работника должны дежурить тут постоянно!
Все больше распаляясь, он двинулся ко второй двери, и запнулся о ведро, с шумом и грохотом обрушившись на кучу инструмента. Конечно, Рем саданулся и раненым бедром, и рукой, и испачкал камзол в конском навозе!
Выбравшись из конюшни он представлял собой жалкое зрелище… Матерясь и костеря всё на свете, парень двинулся в обход, чтобы найти конюхов и задать им перцу.
Дождь полил с новой силой, и Рем спрятался под скат крыши, прислонившись к стене.
— Эй, друг… — сказал кто-то совсем рядом.
Парень обернулся и увидел двух типов категорически подозрительной наружности. Гирька уже выскальзывала из его рукава, когда кто-то двинул палкой парню под коленки, и свалил на землю. Типы тут же кинулись его вязать, а тот, который стоял сзади, нахлобучил Рему на голову мешок.
Аркана тащили куда-то, ноги волочились по мостовой, потом по жестким доскам. Вскоре рыбная вонь, плеск волн и грязные ругательства дали ему понять, что угодил он в нешуточную передрягу.
II
Днище корабля воняло тухлыми водорослями, испорченной рыбой, гниющими досками. К этой вони добавлялись ароматы пары дюжин людей, которые имели удовольствие находиться здесь вторые сутки, без доступа к элементарным гигиеническим удобствам. Конское дерьмо на камзоле по сравнению с окружающими миазмами ощущалось наименьшим из несчастий.
Рем, наверное, еще долго пролежал бы в ступоре на вонючих досках, но из прострации его вывели чьи-то жадные руки, обшаривающие карманы камзола и штанов.
— А ну-ка тихо!!! — взревел юноша и схватил обладателя рук за запястья, одновременно подскакивая.
Вскочить ему не удалось: Рем ударился головой о доски палубы, до которых оказалось гораздо ближе, чем хотелось бы, и, наверное, набил себе здоровенную шишку. Воспользовавшись его замешательством, проходимец вырвался и по-паучьи, на четвереньках, перебрался в дальний угол.
Глаза постепенно привыкли к полумраку корабельного трюма, и Аркан осмотрелся. Публика тут обитала совершенно разная.
Первым внимание привлек грузный парень, который полулежа привалился своей мощной спиной к какой-то балке, сложил руки на объемном брюхе и всем своим видом демонстрировал апатию и полное безразличие к окружающей действительности. Белесые волосы, румяные щеки, характерная светлая одежда с вышивкой по рукавам и вороту — всё это выдавало в нём северянина. И совершенно непонятно было, какого черта северянин забыл в этом трюме?
Второй персонаж смотрел на Рема в упор, открыто и прямо. Казалось, он подумывал над тем, чтобы завязать разговор, но инициативы пока проявлять не собирался. Его возраст определить было невозможно, поскольку жесткое, как будто вырубленное из гранита лицо было отмечено несколькими шрамами, а седина терялась в длинной спутанной шевелюре пепельного цвета. Голубые умные глаза могли принадлежать как сорокалетнему мужчине, так и семидесятилетнему старику. Но тело у него было вовсе не стариковским: тугие мускулы и жилы, и шрамы, огромное количество шрамов. Шрамы были видны отлично — из одежды на суровом дядьке были только потертые кожаные штаны.
Эти типы держались особняком. А еще были две очевидные группировки. Одна, в сторону которой отполз неудачливый вор, кучковалась в носовой части корабля, и рожи у этих пятерых субъектов были насквозь уголовными. Может быть Рему показалось в полумраке, но на предплечьях парочки из них мелькнули характерные узоры, которыми метят друг друга бывалые каторжане и сидельцы из имперских тюрем. Да и говорок слышался характерный — ни черта не понятно, о чем идет речь.
Ближе к корме расположилась целая компания личностей совсем уж невнятных. Неопрятные, в латаной-перелатаной одежде, заросшие и небритые, они больше всего напоминали бродяг, пьяниц или совсем уж опустившихся поденных рабочих с оптиматского Запада, которыми был полон Аскерон последние несколько лет…