“Ну и пусть, — решила Лидия. — Терять мне все равно нечего. Если Леонтьев все знал, значит, завтра, ну, от силы послезавтра, меня уволят, и даже Станислав Зайницкий ничем не сможет мне помочь.
Таких ошибок не прощают и не забывают никогда”.
Внезапно ей стало холодно и тошно.
— Стае! — окликнула она пролетавшего мимо Смирнова. — Дай сигарету.
Смирнов затормозил и вернулся.
— Скучаешь? — спросил он, торопливо роясь в карманах. — Тяжело ты, бремя славы?
— Какой еще славы! — отмахнулась Лидия. Он протянул ей сигарету, она прикурила, и он сказал:
— На тебя сегодня все газеты ссылаются. Ты что, не слышала? А вчера в программе “Время” передали и тоже на нас сослались, что это, мол, наши данные. И утром по “Русскому радио” в обзоре печати…
— Да ты что… — пробормотала Лидия таким тоном, как будто он сообщил, что ее фотографии вместе с домашним телефоном напечатал журнал “Плейбой”.
— А ты ничего не видела и не слышала? — спросил Смирнов недоверчиво.
Она не могла ничего видеть и слышать потому, что вчера вечером ездила с Егором Шубиным выручать его брата. А сегодня утром на кухне у Егора Шубина, где она пила кофе и ела теплую булку, которую принес дед Егора, не работали ни приемник, ни телевизор.
— Это называется резонанс, — пояснил Смирнов, следя за выражением ее лица. — Ты не знала, что скандальные материалы всегда вызывают… резонанс?
— Стас, отстань от меня, — попросила Лидия жалобно. Ей нужно подумать. И позвонить. Позвонить как-то так, чтобы ее никто не слышал. И совершенно напрасно она рассказала Нине, что у нее украли документы.
Она решительно потушила сигарету и почти бегом бросилась в свою комнату. Нинулька ушла на выпуск — там у нее были подруги, — остальные еще не приходили. Лидия взглянула на часы. Два часа. Сейчас народ начнет подтягиваться.
Она торопливо набрала номер, который знала наизусть.
— Игорь, — позвала она, когда ответили, — это Лидия. Ты будешь сегодня?
— Вообще-то нет, — промямлил Леонтьев. — Не собирался. Я в Кремле. А что случилось?
— Ничего, — ответила Лидия решительно. — Просто я хотела с тобой поговорить по поводу той моей статьи.
— А что со мной говорить? — спросил Леонтьев, отчего-то приходя в раздражение. — Статья не одна на свете, тебе что, больше делать нечего? Обзор по бюджету у тебя готов?
Елки-палки, как она могла забыть! К пятнице она должна сдать громадную статью о бюджете будущего года. Статья была сложная не только из-за темы, но и из-за обилия материала, на который обязательно нужно сослаться. А Лидия еще не бралась.
— Почти готова, Игорь, — соврала она. — Значит, ты не приедешь?
— А где ты вчера была? — спросил он неожиданно. — Я тебе звонил…
— Зачем? — спросила она неосторожно. Кровь прилила к голове, щеки стали красными.
— Просто так. — Лидии показалось, что он усмехнулся. — Не пугайся, я вовсе не собираюсь контролировать, как ты проводишь время.
— Я у матери была, — сказала она жалким голосом.
— Ты же к ней по субботам ездишь.
Это было так на него не похоже, что она насторожилась. Даже когда он с ней спал, он не знал, когда она ездит к матери, по каким дням у нее бассейн и какого цвета у нее машина.
— Она позвонила, — объяснила Лидия, старательно подбирая слова, — и мне пришлось ехать…
— Ну пока, — неожиданно попрощался Леонтьев, как будто она моментально перестала его интересовать.
Лидия задумчиво постучала себя по лбу трубкой, в которой гудел отбой.
Значит, он не приедет… Он в Кремле и сегодня не приедет.
Она положила трубку на аппарат и выскочила в коридор. Сбежала два пролета по лестнице и постучала в тесную дежурку.
— Здравствуйте, — сказала она. — Дайте мне ключи от триста двадцатой. Начальник только что позвонил из Кремля, попросил бумаги ему на факс кинуть.
— Как фамилия? — спросил мрачный охранник, открывая засаленную книгу.
— Матвеева, — не моргнув глазом, ответила Лидия. Матвеева была фамилия Тамары Петровны, но охранник этого не знал. Он знал, что в редакции есть Шевелева, Матвеева, Леонтьев, а может, Леонтьева, и на все остальное ему было наплевать.
Охранник записал в книгу ее новую фамилию, открыл фанерный шкафчик и снял с гвоздика ключи.
— Не забудьте вернуть, перед тем как домой уйдете, — предупредил он внушительно.
— Спасибо, — пробормотала Лидия, не ожидавшая, что все получится так легко.
Осталось только быстро снять копии, закрыть кабинет и вернуть ключ. Она была уверена, что справится.
— Лид, привет, — сказал ей кто-то из журналистов, куривших на лестнице, когда она пролетала мимо, — ты у нас теперь знаменитость?
— Ну конечно, — храбро ответила она, не притормаживая. — А ты как думал?
В коридоре тоже толклись какие-то люди.
Всегда так. Когда кто-нибудь нужен, никого нет. А когда раз в жизни соберешься тайно забраться в кабинет к начальнику — все почему-то оказываются в непосредственной близости от этого самого кабинета.
Лидии пришлось три раза пройти мимо, делая вид, что леонтьевская дверь ее вовсе не интересует и она просто торопится куда-то по важным редакционным делам. Воронин пристал с какими-то вопросами, но она быстро от него отделалась.
Времени у нее не было. Как в любой приличной редакции, рабочий день у них начинался ближе к трем, и значит, скоро в коридорах будет не протолкнуться. Все приедут с заданий, засядут за компьютеры, будут шататься из комнаты в комнату с очередными сенсациями.
“Господи, ну помоги же мне хоть чуть-чуть!..” Проходя мимо двери в четвертый раз, она оглянулась по сторонам и обнаружила, что в данную секунду в коридоре никого нет. Со стороны лестничной клетки неслись отдаленные голоса, из открытой двери в приемную главного доносились бас Тамары Петровны и телефонные трели, Смирнов за фанерной перегородкой невнятно прорабатывал кого-то за задержку материала.
Да. Сейчас.
Еще раз оглянувшись по сторонам и нащупав в кармане скользкий ключ с круглым колечком, Лидия приблизилась к двери и на всякий случай постучала. Никого. Тогда она, выворачивая подкладку, выдернула изкармана ключ, вставила его в замочную скважину и повернула.
Дверь не открывалась. Голос Смирнова стал приближаться. Очевидно, он шел в ее сторону.
“Спокойно. Попробуй еще раз”.
Ей стало жарко.
Она вытащила ключ, не слыша ничего, кроме приближающегося голоса Смирнова и ударов собственного сердца, которое билось почему-то в ушах, и вставила снова. И повернула.
Дверь открылась легко и бесшумно. Лидия шагнула внутрь и закрыла ее за собой в ту самую секунду, когда из-за угла вышел Смирнов. Она слышала, как он все еще доругивает кого-то.
Она перевела дыхание, осторожно повернула ключ, тихонько вытащила его и положила себе в карман. И прижалась лбом к холодной белой поверхности двери.
Теперь осталось не так уж много сделать — найти бумаги, сделать копии, выйти из кабинета так, чтобы ее никто не заметил, и вернуть ключи охраннику.
В кабинете было полутемно. Леонтьев, уезжая вчера вечером, конечно, жалюзи поднимать не стал. Пахло скверно — застоявшимся сигаретным дымом, въевшимся в полы и стены, и лежалой бумагой. На столе — неровные кучи бумаг. Бумаги на подоконнике, на журнальном столике, на кресле.
“Я буду искать этот жалкий договор до завтра. Утром Леонтьев обнаружит меня здесь в паутине и в бычках, с безумным взором и ворохом бумаг в кулаке. Отлично”.
Она осторожно подошла к столу и стала просматривать папки. Интересно, почему она решила, что те бумаги будут просто так лежать у Леонтьева на столе? Почему она так уверена, что он не возит их с собой или не держит в сейфе? Или не хранит дома?
Папок было много, и она присела на край кресла. Кресло скрипнуло, и она вздрогнула, как вздрагивает любой слабонервный преступник от случайного шороха.
Еще нужно посмотреть в столе. Наверное, в первую очередь нужно посмотреть в столе. Вряд ли важные бумаги просто так валяются сверху.
Она выдвинула ящик, набитый так, что он с трудом ходил в пазах. Елки-палки, она отродясь не подозревала, что Леонтьев такой барахольщик! Сидеть было неудобно, и она наклонилась, почти съехав с кресла.
По коридору за закрытой дверью кто-то быстро прошел, заставив ее замереть.
“Не смей так трусить! Раньше надо было трусить, а теперь нужно спасать свою шкуру, и если Шубин знает, что для этого необходимо сделать, значит, ты должна ему помочь. Спасая себя, он заодно спасет и тебя. Может быть…”
И тут грянул телефонный звонок.
Он ударил прямо ей в ухо, как набат, как колокол, как воздушная тревога. Все. Ее поймали. Ее поймали на месте преступления, и пощады не будет. Сердце остановилось.
Телефон продолжал звонить.
Ничего не происходило.
Лидия из-под стола затравленно смотрела на телефон.
В телефонных недрах что-то щелкнуло, звонки прекратились, зашуршала пленка автоответчика. Только и всего. Телефон позвонил, автоответчик записал. Ничего не случилось.
Лидия перевела дыхание.
Нужно быстрее закончить — или все пропало.
Она стала выгружать бумаги прямо на пол, но нужные документе! все не находились. Да где же они, черт их возьми!..
Их не было ни во втором, ни в третьем ящике. И на столе их не было тоже. Прошло полчаса. Лидия задвинула последний ящик и огляделась в полном отчаянии.
Ключей от сейфа у нее нет. Прорываться сквозь заросли бумаг на подоконнике и на креслах нет времени, а бумаг слишком много.
Она проиграла. Она ввязалась в сложную партию и проиграла на втором ходу. Даже не на пятом.
Дура. Идиотка.
Она пнула ногой стол и тут же замерла от раздавшегося резкого звука.
Так, все. Нужно уходить.
Лидия осторожно поднялась с кресла, стараясь, чтобы оно не скрипнуло, сверху посмотрела на ящик и задвинула его поглубже, чтобы оставить все как было. Ящик перекосило, и пришлось нагнуться, взяться за него двумя руками и хорошенько встряхнуть. Крошечная кассета вынырнула из бумажных глубин и, как по горке, съехала к передней стенке.