– Ударила! Ударила! – заполошно заорал другой митингующий, то ли не разобрав всех подробностей, то ли сознательно желая спровоцировать беспорядок.
Девушка, которая хотела пройти в Камергерский переулок, замерла. Вскочивший на ноги зачинщик бузы устремился на нее, намереваясь пустить в ход кулаки, так что явно наступила пора вмешаться. Ушаков в мгновение ока вырос рядом с ним и крепко сдавил ура-патриоту запястье.
– А ну, успокойтесь!
Ближайший (исходя из расстояния) сподвижник борца за русский народ дернулся было к ним, но замер, напоровшись на холодный взгляд офицера в штатском и увидев движение его руки к правому карману пальто. Сам борец, отпущенный Ушаковым, шипел от боли.
– Эй, полиция! У вас тут драку затевают.
– Сдали назад! Живо-живо! – очнулся страж закона. – Стоять, где стояли!
Его несколько противоречивое приказание возымело эффект. Демонстранты попятились и сникли. Боевой дух вышел из них, толком не успев разгореться.
– Давайте, я провожу вас. Нам, кажется, по пути, – сказал Ушаков незнакомке.
– Проводите, если хотите. Но я и сама могу постоять за себя, – девушка посмотрела на него своими, похожими на летнее небо, глазами.
Их выражение было чуть вопросительным и в то же время задорным.
– Извините, не представился. Штабс-капитан Ушаков.
– Так вы военный?
– Служу в министерстве, – уточнил контрразведчик, опустив кое-какую деталь.
– Ольга Вяземцева. Я работаю в газете «За свободу!», секретарь редакции.
– Бориса Викторовича издание?
– О, надо же! Вы политически подкованный офицер, – Ольга улыбнулась. – Всё верно, мы партийная пресса.
Улыбаясь, она чуть прищуривалась. Смотреть на это тоже почему-то было приятно.
– Не мог оставить вас наедине с этим энтузиастом, – объяснил свое поведение Ушаков. – Я антисемитизмом не одержим, знаете ли. А там фонтан какой-то клокотал.
Ольга рассмеялась.
– Мои предки из волжских татар. К евреям не имею ни малейшего отношения.
– Симбирск? Саратов?
– Ярославль. А вы?
– Самара.
До Тверской они дошли незаметно. Ольга приняла предложение штабс-капитана взять его под руку, и Ушаков попытался вспомнить, когда он прогуливался так в последний раз. Да, пожалуй, еще в Омске. Во временной столице России интерес к нему проявила одна барышня – дочка местного инженера-путейца. Но дальше пары или тройки прогулок дело не продвинулось из-за сумасшедшего графика работы контрразведывательного отделения. Потом был перевод в Уфу, и едва наметившийся роман остался без продолжения.
– Мне налево, – сказала Ольга.
Ему пора было поворачивать направо.
– Я вас вряд ли удивлю, если предложу увидеться снова? – спросил Ушаков.
Девушка снова прищурилась, но глядела на него серьезно.
– Совсем не удивите.
– Это выражение согласия?
Она извлекла из сумочки визитку.
– Можете позвонить мне в редакцию. Я вернусь туда примерно через час.
Глава пятаяЗа мужицкого царя
Верховный правитель России адмирал Колчак повторно перечитал сводку министерства иностранных дел. Русские дипломаты за рубежом докладывали, что бывший глава Временного правительства Александр Керенский продолжает свое турне по европейским столицам, каждый раз клеймя позором «реставрацию старого режима». Далее в расписании именитого эмигранта значились Соединенные Штаты. Как прогнозировал МИД, там его усилия вызовут особенное сочувствие из-за регулярно поднимаемой темы погромов.
Адмирал знал: Керенскому прекрасно известно, что за всё время военных действий он не отдал ни одного приказа как-либо притеснять евреев. То же касалось и генерала Деникина, хотя на территории Вооруженных сил Юга России безобразия были. Но этого жалкого позера вовсе не интересовали чьи-то страдания, подлинные или выдуманные. Александр Фёдорович, которого большевики дразнили Александрой Фёдоровной, страстно жаждал одного – опять вернуться в российскую политику, причем на белом коне.
«Чернов готовит восстание, а он готовит общественное мнение. Нет, пока я остаюсь во главе государства, господа эсеры к выборам допущены не будут», – клятвенно пообещал себе Колчак.
Четверть часа назад от него вышел военный министр Дитерихс со своим начальником контрразведки Зыковым. Разговор с ними тоже оставил тягостное впечатление. По сообщению министра, в Москву для усиления охраны прибыли дополнительные пехотные батальоны из четырех военных округов, а также переброшен лейб-гвардии казачий полк Войска Донского. С уже имеющимися частями этого должно хватить на случай любых неожиданностей во время Всероссийского совещания.
– Такое ощущение, Михаил Константинович, что мы находимся не в освобожденной от комиссаров столице, а в завоеванном городе, – заметил адмирал.
Дитерихс понимал, что правителя не первый день тяготят строгие меры безопасности, особенно вокруг Кремля. У адмирала изначально были сомнения насчет того, надо ли ему и практически всем членам правительства селиться там, следуя примеру красных. Решающими стали аргументы МВД, чей глава настоял на своем «до полного успокоения в стране».
– Ваше высокопревосходительство, – деликатно ответил военный министр, – вы же знаете, что это не так.
Верховный правитель устал. Это было заметно по его ввалившимся глазам и бледному лицу. Иногда он сам чувствовал себя человеком, который взвалил на себя непосильную ношу. Но кто мог заменить его – тем более, сейчас, когда решалась судьба будущей России? Довести страну до Учредительного собрания – такую цель он провозглашал с первого дня после того, как ему вручили бразды правления. Только куда повернет штурвал это собрание, не обратно ли к хаосу и анархии?
Деникин мог позволить себе, войдя под колокольный звон в древнюю столицу, подать в отставку, посвятить себя семье. Он, Александр Колчак, не имеет права. Вдруг снова придется бороться с теми, кто чуть не погубил его Родину? Каждый месяц во главе государства и армии для него был равноценен году. Адмирал действительно постарел – и физически, и еще больше морально.
– Что известно о заговоре? – обратился он к Зыкову.
Тот лаконично изложил суть.
– Вы уже поставили в известность Особый отдел?
– Я убедительно прошу вас воздержаться от этого, ваше высокопревосходительство, – сказал шеф военной контрразведки.
– Почему?
– Мы располагаем силами, достаточными для его ликвидации. Кроме того, и это самое важное, на своих людей я могу полностью положиться. Из Особого отдела, боюсь, возможна утечка.
Колчак встретился взглядом с министром. Дитерихс не отвел глаза.
– Хорошо. Держите меня в курсе через Михаила Константиновича. Удачи вам!
«В конце концов, каждый из них – и Зыков, и Бабушкин – стараются, чтобы заслужить мое доверие», – подумал Верховный правитель.
Генерал-майор Бабушкин сегодня утром докладывал ему об операции против польской разведки. Отношения с государствами, которые возникли на окраинах бывшей империи, были еще одной головной болью адмирала. Их новых границ он де-юре так и не признал, несмотря на сильный нажим союзников. Минувшим летом, когда всё колебалось на чаше весов Истории, державы-победительницы выставили ему целый список условий. Пункт о границах в нем тоже значился. Иначе, мол, парламенты и общество не воспримут его, Колчака, как единственного законного правителя России.
Более того, из Совета Антанты намекали, что могут ограничить или вовсе прекратить военные поставки Омску. Генерал Нокс, глава английской миссии, передал ему эту новость, не скрывая своего стыда. Нокс – настоящий друг России, и в ситуации разбирался лучше многих политиков.
Фантастическим подарком судьбы явилось убийство Троцкого в Киеве, на Софийской площади, в мае 1919-го. Красная армия лишилась того, кто своей железной волей и энергией гнал ее в бой. Вечная память тем юношам, которые пошли ради этого на верную гибель!.. А потом армии Колчака выстояли, зацепившись за Урал, и кавалерийские корпуса Мамонтова и Коновалова обрушили Южный фронт большевиков, и больше никто уже не сумел остановить победный порыв добровольцев и донцов.
Какая невероятная радость переполняла его тогда! И как всё тяжко и сложно теперь.
«Мало выиграть войну, господин адмирал. Надо еще выиграть мир», – говорил Колчаку тот же Нокс. Англичане мудры, иначе не стали бы хозяевами морей…
Предварительно постучав, к нему в кабинет зашел адъютант.
– Анна Васильевна Тимирёва19 звонит. Спрашивает, можно ли к вам.
Изучая важнейшие документы, Верховный правитель, как обычно, распорядился ни с кем его не соединять.
– Попросите ее подождать полчаса.
Колчак отложил прочитанную им сводку МИД и достал из секретной папки записку министерства внутренних дел. Она была посвящена аграрному вопросу.
Оркестр в «Эрмитаже» играл «На сопках Маньчжурии». Ушакову и Ольге достался столик возле окна, откуда хорошо просматривался весь зал. Публика прибывала, среди гостей популярного ресторана каждый третий был в военной форме.
– А вы почему не надели мундир? – лукаво спросила штабс-капитана его спутница.
– Надену еще когда-нибудь. Знаете, достаточно его поносил, – ответил Ушаков.
– Вы кадровый офицер?
– Нет. В четырнадцатом году, сразу после университета, записался добровольцем. Окончил Александровское пехотное училище по ускоренной программе, с пятнадцатого года на фронте.
– Какой университет?
– Московский.
– Я тоже училась в Московском, – сказала Ольга. – Историко-филологический факультет.
– У меня был юридический.
– В министерстве лучше, чем в полку?
– Поддеть меня пытаетесь? – Ушаков беззлобно улыбнулся.
– Просто интересно.
– Я прошел с Каппелем от Самары до Уфы, семь месяцев на передовой, без замены. Это, не считая другой войны. Дрался с австрийцами, немцами, красными. В разведку ходил. Есть, что вспомнить. Как там у Пушкина, в «Капитанской дочке», помните? От службы не бегал, на службу не напрашивался.