– Да не шучу, серьезно рад нормальное лицо увидеть, – слегка улыбнулся я, глядя на девушку. – Меня Максим зовут, а тебя как?
Неожиданно девушка усмехнулась, не очень весело. Но отвечать не торопилась.
– Ты чего смеешься? – спросил я, когда пауза затянулась.
– Да… – едва пошевелила она рукой, как будто ее смех не стоил особого внимания, – меня Даша.
– Очень приятно, – дежурно произнес я, и вновь переспросил: – так почему ты чуть не засмеялась, когда я назвал тебе свое имя?
Девушка посмотрела на меня, а потом отвернулась. Ничего не ответив, она повернулась и вновь легла на спину.
– Даша… – тихо позвал я ее, но девушка не реагировала. Ну и ладно, помолчим – тоже отвернулся я.
– Мне в виртуальности такое имя дали, – вдруг послышался очень тихий голос.
– Тезка, значит, – улыбнулся я, вновь недобрым словом помянув составителей имен. Но повернув голову, я увидел, что по лицу у девушки бегут слезы.
Подождав немного, пока она успокоится, я снова заговорил:
– А как ты туда попала?
– Статья сто пятая, часть вторая, – после ставшей уже привычной паузы произнесла девушка.
– Убийство, что ли? – машинально вырвалось у меня. Сто пятая – знакомое что-то.
– Двух и более лиц, – подтвердила Даша.
Повисла тягучая пауза – я просто не знал, что сказать.
– А ты говоришь, что я нормальная, – тихо произнесла девушка чуть погодя.
– Да бывает, – философски пожал я плечами, – в жизни всякое… а кого завалила, не секрет?
Вроде слышал, что на зоне, к примеру, не принято о таком спрашивать. Но мы ведь не на зоне.
– Отчима и брата его, – неожиданно ответила девушка. Не в том плане, что удивила, а неожиданно, что ответила. Мне казалось, промолчит.
– Пфф, – фыркнул я с облегчением – а ну как она действительно оказалась бы опасная для общества человеконенавистница?
– Я тоже своего отчима чуть не убил в тринадцать лет, после пришлось из дома уйти, – постарался поддержать я ее, – а если я правильно догадался, из-за чего ты его завалила, так вообще… надо было еще и отрезать кое-что.
– Отстрелила, – после недолгого молчания ответила Даша.
– До того, как убила? – не удержался я от вопроса.
– Нет, я участковому отстрелила.
История оказалась проста до безобразия. Девушка росла в небольшом городке в Ленобласти, где царила безработица и беспросветность. Отца не было, но Дашина мама нашла себе мужика, на которого молилась. Хотя тот мало работал, много пил, но все же это был мужик в доме. Мужик!!!
Когда падчерица подросла, округлившись, где надо, отчим ее изнасиловал по синей лавке. Первое время Даша не могла об этом маме рассказать, а когда рассказала, та предпочла не поверить. После Даша пошла в милицию, но участковый, к которому она попала, оказался, как впоследствии выяснилось, хорошим знакомым Дашиного отчима.
После этого, почувствовав полную безнаказанность, отчим совсем потерял берега, и несколько раз к нему присоединялся его брат. Один раз Даша попыталась неудачно наложить на себя руки – наглоталась таблеток, но ее откачали. А потом Даша попала на учет инспектору по делам несовершеннолетних, попыталась ей рассказать, но…
По итогу, когда мать была на работе, на сутках, а пьяный отчим с братом оприходовали девушку в очередной раз, а после устроили себе тихий час, девушка взяла на кухне нож и перерезала горло одному и второму. Переодевшись, Даша достала нелегальный обрез отчима, которым тот пугал окружающих, когда напьется, и пошла домой к участковому. Того она застала недалеко от магазина – спрятав обрез в пакете, подошла поближе. Первым выстрелом не попала – картечью бедро разворотило, но вторым сунула куда надо. Хотя мент в оргиях ни разу не участвовал, почему-то Даша ему решила яйца отстрелить. Жалела Даша только о том, что не дошла до инспектора по делам несовершеннолетних – ее приняли по дороге.
С девушкой мы проговорили почти всю ночь напролет – я рассказывал о себе, она о себе. В виртуальный ад Даша попала давно и, судя по всему, одна из первых. Была она в Хельхейме, в душных и влажных болотных лесах, но большого плато никогда не видела – по-видимому, знакомые мне леса простирались довольно далеко.
Девушка рассказала, что поначалу к ним относились неплохо, но как только поток отбывающих наказание в вирте начал понемногу увеличиваться, правила становились все строже. Поначалу над заключенными персонажами производили какие-то не очень понятные опыты – то отключали от капсул, то снова погружали в виртуальность. Кого-то отправляли в долгое погружение, кто-то появлялся в игре на некоторое время. А кто-то пропадал, и этих людей Даша больше не видела.
Постепенно пребывание в виртуальности упорядочилось – в поселке Даши оставались все больше те, кто оказался в долгом погружении. И постепенно начиналось обучение – появились тренеры, которые воспитывали бойцов разных классов из заключенных, и периодически те выступали куклами на арене и не только против неизвестных игроков.
От Даши, кстати, я узнал интересную вещь, о которой даже не задумывался раньше – оказалось, нижнее белье, то есть те подштанники мои, снять с тебя никто не может. Только сам. Вот на этом фоне и возникли первые разногласия до ужесточения правил содержания. Одна из девушек совершенно не горела желанием налаживать интимные отношения с неким товарищем, агрессивно это предлагающим, и началась небольшая заварушка, в которую волей случая включились и все охранники, и заключенные. И вдруг выяснилось, что охранники как противники – так себе. Ошалевшие от того, что в ходе внезапного и скоротечного конфликта вся охрана оказалась перебита, заключенные немного растерялись. Но довольно быстро в поселке открылось сразу несколько порталов, из которых высыпали маги, прибывшие на выручку местной администрации.
Эти быстро навели порядок, после чего начались наказания отметившихся в скоротечном восстании рабов. На этом Даша немного замялась, и уже я рассказал ей в подробностях о своих похождениях.
Утро наступило довольно неожиданно. А после завтрака – сытного для Даши, а для меня как обычно, помоечного, в камеру явились гости. Сразу несколько охранников и уже двое мужчин в белых халатах.
У меня как раз затек локоть, и, увидев, что вошедшие мной совершенно не интересуются, я машинально перевернулся на другой бок, лицом к стене. Но тут сразу пожалел – интересно же, зачем эти пришли.
– Встань, – послышался негромкий голос.
Уставившись в книгу, не видя букв, я обратился в слух. Но больше никто не разговаривал – лишь раздавался шелест одежды да непонятные звуки. Несколько раз щелкнул затвор фотоаппарата, потом опять. Не выдержав, я развернулся, но увидев то, что происходит, сразу опустил глаза – девушка стояла совершенно голая, а оба белых халата суетились рядом с ней – первый осматривал, второй черным маркером рисовал на лице и теле какие-то линии. Я подзавис на несколько мгновений, рассматривая девушку – худющая сильно, кожа да кости. Сейчас еще и манекен напоминает – вся изрисованная, в полосках и точечках. Особенно лицо – я присмотрелся, но встретился с девушкой взглядом и сразу же опустил глаза, хотя никакого стеснения в выражении Дашиного лица заметно не было.
Через некоторое время, что-то побубнив негромко между собой, визитеры вышли. Я же так и лежал, не поднимая глаз, поддерживая голову локтем и закрыв ладонью лицо – ожидал, пока раздастся шуршание одежды девушки. Но к моему удивлению стояла тишина. И нарушилась она совсем не шелестом надеваемой робы – послышались звуки сдавленных рыданий.
Подняв глаза, я увидел, что Даша мягко осела на кровати, беззвучно сотрясаясь от плача и закрыв лицо руками. Непроизвольно поднялся и, подойдя, сел рядом с девушкой, обнимая ее. Даша поначалу дернулась, отстраняясь, а потом уткнулась мне в плечо и заплакала уже навзрыд.
Просидели мы так достаточно долго – плечо стало мокрым от слез. Потом Даша немного успокоилась, и я помог ей одеться.
– Как можно себя убить? – вдруг тихим шепотом спросила она.
Ответил не сразу. На язык запросилось несколько ответом с сарказмом, но сдержался – не та ситуация. Вздохнув, задумался – действительно, а как? Ничего колюще-режущего в камере нет, острых углов тоже, даже в санузле.
Блин, вот можно и в ложке супа утонуть, а так задумаешься, как себя умертвить, так проблемы сплошные.
– Можно попробовать или удавиться, или унитаз разбить и вены порезать, – выдал я после некоторого раздумья, – но скорее всего, откачают. Сразу не умрешь, а тут камеры везде. Пока удавку будешь на шею крутить или унитаз курочить, уже среагируют.
Даша снова заплакала, и я снова обнял ее, не пытаясь успокоить – все равно не умею.
– Тебе зачем? – тихо спросил я после долгой паузы.
Даша дернулась, пытаясь отстраниться, но я удержал ее, а после этого она снова расплакалась.
Но рассказала.
– Так нарушают же! – произнес молодой, показывая на один из огромных экранов, что занимали всю стену.
– Нарушают, – согласно кивнул второй, постарше. Постарше и по возрасту, и по званию, и по должности.
– А… мм… пресечь надо, – выдал молодой, порываясь подняться и нажать одну из тревожных кнопок с номерами камер.
– Сиди, – осадил его второй. – Пресечь свои неутоленные желания можешь, – произнес он, раздраженно уголком губ дернув и кивнув в сторону, – сортир вон там. А эти пусть себе сидят.
– Зачем мне сортир? – спросил молодой. Последовала пауза – старший не отвечал, а у спросившего вдруг слегка покраснели щеки, а глаза блеснули – понял, зачем.
Старший смены между тем продолжал внимательно наблюдать за мониторами. На том, где молодой парень обнимал только что осмотренную раздетую девчонку, он взгляд не акцентировал, но краем глаза картинку держал – мало ли что.
Пусть сидят – хотя ему не полагалось, но он знал, за что здесь девчонка. За что парень, не знал, но видел его на арене неделю назад, когда он головой доставшей уже многих пигалицы стены рихтовал. Да и слухи о попорченной роже одного из телохранителей непонятного высокопоставленного визитера тоже по зданию ходили.