Она убрала ладони и посмотрела на меня.
— Ты и прав, и не прав. Я ангел. Но я не могу вернуться.
— Когда серафим начнёт падать? — спросил я, помедлив. Спорить смысла не было.
— Не знаю. Очень скоро.
«Слава, это лучший выход из ситуации», — прошептал Боря.
«Заткнись», — ответил я. Встал.
И протянул девушке руку.
— Поднимайся. Надо убираться отсюда.
— Твой корабль унесёт двоих?
Я посмотрел на «пчелу».
— Истребитель одноместный. Жизнеобеспечение-то потянет, я в дитячьем теле, а ты мелкая. Но противоперегрузочный костюм один. Если мы в него заберёмся вдвоём…
На меня вдруг накатило дикое смущение, я даже почувствовал, что щёки покраснели. То, что мы были здесь нагими, словно Адам и Ева в райском саду, меня совершенно не трогало. Но мысль, что мы окажемся рядом в тесном коконе костюма…
— Боюсь, костюм сойдёт с ума… — пробормотал я.
— Мне не нужен костюм, меня защитит ореол, — быстро сказала девушка.
Её рука была тёплой и самой обычной, человеческой.
— Тогда поспешим.
Гравитация начала сбоить, когда мы подошли к «пчеле». Нас то пригибало так, что колени подламывались, то начинало подбрасывать при каждом шаге, будто на Каллисто. И ветер похолодел и усилился, налетал такими порывами, что я начал всерьёз тревожиться, не взмою ли в тёмное небо.
Но в итоге это пошло нам на пользу. Не знаю, как бы мы забирались в кабину при земной силе тяжести, крыло всё-таки высоко, почти в двух метрах. Наверное, я мог бы её подсадить, или она меня… я подставил бы ей руки, она оперлась ногами…
Опять всё лицо запылало.
Блин, да что со мной! На каждом вылете-прилёте вокруг мелькают голые девчонки и это меня не смущает! А тут вообще не человек, а какой-то вражеский аватар, может она на самом деле осьминог или муравей…
Но смущение не проходило.
К счастью, едва мы подошли к «пчеле», гравитация вновь ослабла. Мёртвый серафим пытался удержаться в атмосфере, но получалось это всё хуже и хуже.
— Прыгаем! — сказал я, оттолкнувшись от тёплой прозрачной тверди. Взмыл на крыло, поймал за руку прыгнувшую следом девчонку. Вовремя — нас опять прижало, она едва не соскользнула вниз. — Я первый, ты за мной!
Раскрытый костюм принял меня в свои объятия. За те полчаса, что я был вне истребителя, он успел впитать и разложить почти всю измазавшую его кровь. А может просто проветрился на юпитерианском ветру?
Девушка присела, свесив ноги в кокпит. Растерянно оглядела крошечную кабину.
— Куда?
— Мне на колени! — скомандовал я. Костюм затягивался, подгонялся под меня, натягивал манжеты-компенсаторы.
Почему-то она медлила.
— А ты не надругаешься надо мной?
— Чего? — завопил я.
Где-то внутри истерически расхохотался Боря.
— Ты не воспользуешься моей беспомощностью и слабостью, когда сможешь существовать без ореола?
— Этой тушке двенадцать лет! — попытался я рявкнуть, но голос предательски сорвался и дал петуха. — Я сижу внутри костюма толщиной больше, чем… чем одеяло! И вообще, я двадцатилетний офицер Небесного Воинства, а ты пятнадцатилетняя инопланетная соплюха!
Кажется, последний довод её успокоил.
— То есть могу не волноваться?
Вновь навалилась перегрузка, «пчела» тяжело осело, заскрипели амортизаторы.
— Если сейчас не сядешь, нам кранты!
Довод подействовал. Девушка села ко мне на колени, сдвинувшись чуть вправо, я запустил герметизацию кабины. Колпак начал закрываться.
Юпитер тянул по-прежнему в полную силу. Девушка давила меня будто штанга.
Если сейчас не отпустит, фиг я взлечу…
Отпустило.
Я зашевелил пальцами, дёргая несуществующие джойстики и переключая уцелевшие цепи. «Пчела» развернулась, отработав левым движком, мы застыли кормой к хрустальному лесу и носом… носом к кончику носа серафима.
— Что ты делаешь?
— Готовлюсь к разгону! Ты умеешь управлять истребителем?
— Нет!
— Тогда понятно, зачем спасла!
— Неправда!
Двигатели взвыли, «пчела» начала разгоняться.
— Я спасла тебя, потому что забота о людях свойственна нам по воле Господа…
— Да хватит уже, хватит нести эту чушь! — завопил я. — Как тебя зовут?
— Иоэль!
— Элей будешь! Ясно?
Истребитель трясся, набирая скорость. Временами притяжение усиливалось, и его почти вжимало в полосу. Ох, только бы не сломались амортизаторы, у «пчел» это слабое место, они же рассчитаны на низкую гравитацию…
Вся надежда на то, что на заводе имени Юрия Гагарина в Комсомольске-на-Амуре, где собирают фюзеляжи «пчел», используют старые надежные шасси от земных истребителей.
— Если твой ореол прикрывает от гравитации…
— Нет! Только тело серафима!
— Тогда… дыши…
Взлетать при трёх с половиной жэ, да ещё и в густой атмосфере — то ещё удовольствие. В атмосферном режиме двигатели не тянули, скорее всего, из-за низкой молекулярной массы атмосферы. Я вёл разгон на форсаже, но без искина до самого конца не мог понять, оторвёмся мы от тела серафима или нет. Если нет, то Эле предстоят тысячи лет в объятиях моей гниющей тушки.
«Пчела» подпрыгнула и натужно пошла вверх.
Есть, получилось! Давай, давай, давай!
Тревожил запас рабочего тела в баках, сжиженного водорода оставалось меньше четверти. Какая будет ирония — рухнуть в водородный пузырь из-за того, что у корабля кончился водород! Говорят, первоначально для истребителей обсуждали возможность дозаправки прямо в атмосфере, но потом поняли, что вблизи Юпа мы будем сражаться нечасто и аппаратуру сняли. Только на экспериментальной серии, вроде как…
Я обругал себя, зашарил в меню и подменю, вытаскивая из глубин полуживой электроники редко используемые функции.
Ну да, вот же она! «Атмосферный забор рабочего тела»!
Активировав никогда не использовавшуюся функцию, я был готов ко всему — что она просто не заработает, что «пчела» задымиться или потеряет ход. В конце концов без запаса газа мы не выйдем на орбиту, а если и выйдем — не ляжем на ход к Калисто.
Но, к моему удивлению, всё сработало штатно. На экране побежали циферки — часть атмосферного газа отбиралась, сжижалась и закачивалась в пустой бак. Пожалуй, у нас был шанс долететь.
Я наклонил голову и застыл.
— Что ты делаешь? — нервно спросил Эля.
— К сос… к поилке тянусь! Сдвинься!
Она пошевелилась, теперь передо мной была её спина. Я сделал глоток.
Кофе. Надо же, костюм счёл меня здоровым и не стал пичкать лекарствами.
— Ты меня исцелила?
— Да.
— Полностью?
— Наверное. Не знаю. Я только призвала благодать, а она всё сделала.
Я наклонил «пчелу», уводя её от кружащих стен облачного колодца. Там нас размелет в прах. Подниматься придётся по спирали, прежде чем я рискну уйти в зенит.
— Ладно. Понял, ты упёртая, будешь стоять на своём. Ореол защитит нас от радиации?
— Полностью, — голос у неё был абсолютно уверенный.
— Тогда слушай. У меня нет искина, без него трудно… стой, а ты можешь починить электронику?
Девушка заёрзала.
— Не знаю. Нет, наверное. В том теле могла бы.
— В том корабле.
— Это серафим, моё внешнее тело!
— А то, что у меня на коленке сидит, внутреннее?
— Да!
— Внутри него ещё одно, наверное? На человеческое-то хоть похоже?
— Ты по-прежнему считаешь, что я обманываю? — произнесла она презрительно. — Что я прилетела откуда-то с Альфы Центавра и обманываю людей?
— Это куда правдоподобнее.
Мы поднимались всё выше и выше. Давление падало, но «пчела» пока ещё тянула водородно-гелиевую смесь, спешить не стоит.
— Что ты хотел сказать про электронику? — спросила Эля примирительно.
— Без неё лететь до Каллисто невозможно. Я не могу рассчитать и выстроить нормальную траекторию. Попробую сориентироваться по маякам и спутникам радиационной разведки, проброшу примерный курс. Если попаду в зону устойчивой радиосвязи — есть шанс, что управление «пчелой» возьмут с базы. Тогда долетим. Но кислорода мало, рабочего тела ещё меньше. Придётся лететь по оптимальной траектории, наплевав на радиационные пояса. Если ты прикроешь ореолом весь истребитель — справимся. Если не сможешь, то тут сгорят даже лампочки.
— Поняла, — сказала девушка. — Постараюсь.
— Тогда сиди тихо, я попробую выстроить траекторию.
Только от полной безысходности можно было попытаться сделать то, что я предложил. В космосе не летают без навигации, искинов, или хотя бы компьютеров. Тем более в системе Юпитера, с его обилием спутников, метеоритными потоками и радиационными поясами. Давным-давно был у нас старенький преподаватель, сам космонавт ещё из старого, доангельского времени. Он подобные полёты называл «держи на три лаптя правее Солнца» и сам смеялся своей непонятной шутке.
Но именно это я сейчас и пытался рассчитать — курс на три лаптя левее Солнца. В какой-то момент, уже выйдя на орбиту и начиная разгон до скорости убегания (между прочим, шестьдесят километров в секунду!) я дошёл до такого отчаяния, что реально стал смотреть сквозь фонарь кабины, выискивая крошечную точку Каллисто, Солнце и выстраивая траекторию.
Часа через три я понял, что ничего лучшего мне не родить, а время принятия решения почти исчезло. Сориентировавшись (не знаю уж, как мерять в лаптях, но нос «пчелы» реально нацелился градусов на двадцать правее далёкого Солнца), я выдал последний трёхминутный импульс и отключил двигатель.
Третий бак был полон на четверть, два первых пусты.
Кислорода оставалось на сорок три часа и мигающий индикатор сигнализировал, что я как-то слишком активно дышу. Конечно же, ситуацию с двумя людьми в кабине никто предусмотреть не мог.
— Дальше всё на волю Божью, — сказал я. — Как он, поможет своему серафиму?
— Нет, конечно! — мне казалось, что Эля уснула, все три часа она провела молча. Но ответила мгновенно, значит, просто сидела тихо.
— Почему? — спросил я.
— Ваши представления о Боге, ангелах, Вселенной крайне упрощенные и далёкие от истины.