Я осторожно обернулся.
Так, это кабинет. Портреты на стенах. Президент, какой-то мужик в форме… министр обороны? Какие-то грамоты и вымпелы. Стол, на нём бумаги и компьютер. За столом сидит мужчина в российской форме. Погоны… ого! Тёмно-синие с большой звездой. Генерал-майор.
На мне, кстати, тоже российская военная форма. Краешек синего погона с двумя голубыми полосками, одна звезда — хоть и поменьше. Я майор?
Круто. Только что получил старлея на Каллисто, а вот уже майор и на Земле.
На Земле!
— Сла-а-а-вка! — донеслось из окна. Я вздрогнул. Посмотрел. Нет, это один из мальчишек кричал другому.
— Надеюсь, это не тебя, — генерал усмехнулся. Похоже, отношения у нас были неформальные, во всяком случае сейчас.
И, выходит, меня тоже звали Славой. Впрочем, Славы бывают разные…
— Нет, не меня, — ответил я. — К сожалению. Нет повода выбежать с воплем.
Генерал понимающе кивнул.
«Это ты сказал?» — заволновался Боря. «Ты или нет?»
«Нет, не я!»
«Задай вопрос! Любой дурацкий вопрос! Задай!»
Это опять потребовало усилия, как и не сделать затяжку. Но я справился.
— Какое сегодня число?
Генерал удивленно нахмурился.
— С утра было третье июня. Ну ты как? Подумал?
«Всё понятно, не напрягайся», — сказал Боря.
Я с облегчением позволил телу ответить.
— Да.
— Это добровольно, — сказал генерал. — Мне, конечно, посоветовали приказать. Но я считаю, тут приказывать нельзя. Вот нутром чую, если из-под палки — всё комом встанет, ни черта хорошего не получится.
— Почему я?
— Ты лучший, — генерал пожал плечами. — Честно скажу, я и сам подумывал, но… Давай по чесноку? Ты годишься. Я — нет.
— Хромов?
Генерал поморщился.
— Да, но ты лучше. Я это знаю, ты знаешь, Юрка тоже знает. Что тебя смущает?
— Нечестно.
— Это только тебе решать, Морозов.
Тело вдруг поплыло, мир закружился вокруг. Я повернулся к окну, уже понимая, что мой сон — который совсем не сон — кончается. Что сейчас я вернусь в себя, рядом будет пустота и радиация, полумёртвая «пчела» и фальшивый ангел.
А здесь было лето, синее небо, сладкий тёплый воздух и люди, идущие по земле… нет, по Земле.
И здесь тот я, который взрослый и другой, должен сделать свой выбор.
«Слава?»
Я вновь открыл глаза. Тело было лёгким, невесомым. Прозрачный колпак кабины заливала чёрная бесконечность, прошитая яркими точками звёзд. Юпитер, очевидно, позади. Каллисто… может быть одна из этих звёзд. А может быть я неправильно рассчитал траекторию, и «пчела» давно ушла с курса.
Сколько я спал?
Ого. Почти восемь часов.
«Ты нормально, Слав?»
Я повернул голову. Посмотрел на девушку, с которой делил костюм. Глаза были закрыты, она тихо и спокойно дышала, уткнувшись мне в плечо. Пепельного цвета волосы были мягкими и встрепанными.
«Боря, сдаётся мне, ты темнишь. Ты уже что-то понял с этими снами…»
«Это не сны».
«Да всем уже понятно. Объяснишь?»
«Давай вначале выберемся».
Альтеры все упрямы, а уж мой — концентрат упрямства.
«Кто она всё-таки, Боря? Просто пилот? Или клон-пилот, как и мы?»
И вот тут Боря меня удивил.
«Не уверен. Дай мне ещё понаблюдать и подумать».
Сосок выдал мне немного чистой воды, потом порцию воды с глюкозой и, судя по горьковатому привкусу, витаминами группы «В». Я включил музыку — тихонько затренькала гитара. Переключать треки получалось, а вот вывести список на экран не удалось. Электроника после отключения искина жила своей странной жизнью.
Ладно, пусть гитара. Что-то испанское, кажется.
Я вытащил из павшего (не путать с падшим) серафима девчонку, которая его пилотировала. Девчонка вопреки здравому смыслу именует себя ангелом. Когда она сообразила, что мы прилетели не спасать, а добивать, её прям закоротило…
Кто же она? Инопланетный паук или медведь в человеческом теле? Нет, сомневаюсь, никакого смысла нет менять физический облик. Мы серафимов видим только в кристаллическом теле размером в десятки километров, зачем пилоту влезать в непривычное и неудобное человеческое тело?
Значит, она человек. Допустим, инопланетянка, но…
Чушь. Не верю я в такие шаблоны мироздания. Даже на Земле разные народы белые, черные, желтые, разного роста, разреза глаз, формы носа и скул. Жизнь на другой планете может быть похожа на земную, но все-таки должны быть отличия.
Тогда что?
Она пришелец из будущего?
Ну да, и все законы мироздания летят в черную дыру.
Мне надо её разговорить. Первый раз за пятнадцать лет тренировок и боев (я себя более-менее с пяти помню), появился шанс узнать, что всё-таки происходит в нашем мире. Но для этого надо её спасти.
А я пока не спас.
По всей логике выходило, что её товарищи-«ангелы» не обрадуются неожиданному спасению Эли.
Я ухмыльнулся, мысленно произнеся имя. Хорошо ведь придумал?
Девушка открыла глаза. Посмотрела на меня.
— Привет, — сказал я. — Поспала?
Она облизнула губы.
— Да. Это приятно.
— А ты раньше не спала, что ли?
— Нет. Когда я серафим в этом нет нужды. Иначе думаешь, чувствуешь, воспринимаешь мир.
— Наверное, в человеческом теле всё хуже? — осторожно спросил я.
— Иначе. В серафиме биологическое тело в симбиозе с кристаллическим. Скорость мышления другая, восприятие мира глубже, но эмоциональный фон совсем другой. Это проще.
Я кивнул, будто всё понял.
— Хочешь попить?
— Ага.
Я кивнул подбородком на сосок. Девушка склонила голову, сделала несколько глотков. С явным нежеланием оторвалась от соска.
Понятно.
— Больше ничем угостить не могу, — сообщил я. — В полете питание только жидкое.
— Почему?
— Костюм поглощает и перерабатывает отходы. Но с жидкими ему проще.
— Фу, — сказала она после короткой заминки. — Гадость какая.
— Так уж мы устроены, извини.
— Даже не хочу об этом говорить!
Я усмехнулся. Ну и не говори, информацию я тебе дал.
— Мы летим уже восемь часов, Эля. Исходя из расположения…
— Иоэль!
— Иоэль огромный как астероид, из серого хрусталя, швыряет протуберанцы и прёт по космосу куда хочет. А ты молодая девушка, напугана до жути и боишься сделать лишний глоток воды.
— Замолчи, — сказала Эля и отвернулась.
— Исходя из расположения Каллисто, скорости… бла-бла-бла… В общем, если я не сильно ошибся, то в течении десяти-двенадцати часов у нас есть шанс связаться с базой, скорректировать курс или попросить помощь.
— А если сильно?
— Тогда нас никто не услышит, мы умчимся в пространство, станем спутником Юпитера. Лет через пятьсот кто-нибудь случайно найдёт «пчелу». В ней будет моя иссохшая замороженная тушка и ты в ореоле.
— Я тебя выброшу!
— Ну выброси, — легко согласился я. — Буду витать рядом с пчелой, ты станешь мной любоваться. А если внутри — то можно делать вид, что я живой, разговаривать, вместе любоваться звёздами… ай!
Эля ощутимо пихнула меня кулаком внутри костюма.
— Я слишком юный для таких сильных чувств, — сказал я.
— Да что ты за человек вообще!
— Майор военно-космических сил России Святослав Морозов, — сказал я. — Или старлей Небесного Воинства Святик Морозов. Мне двадцать. Или двенадцать. Или гораздо больше. Это сейчас неважно. Лучше скажи, почему твои друзья хотели тебя утопить в Юпитере?
Она молчала очень долго, я даже решил, что ответа не будет. Тихо звенела в динамике гитара, плыли вокруг звёзды.
— Меня поразил трон.
— Кто? — не понял я.
— Падший престол. Правильнее их называть так, суть их слишком искажена… Мы никогда не думали, что такое оружие возможно. Полагаю, меня сочли опасной. Или заражённой. Я сама приняла бы такое же решение — добить внешнее тело, чтобы получить время на размышление, пока ореол сохраняет биологическое.
— Так чего не осталась на «внешнем теле»?
— А ты бы остался?
— Я всего лишь человек, мне страшно. Ангелу-то чего бояться? У вас не должно быть человеческих страхов и потребностей.
Она опять замолчала. Потом жадно присосалась к соску. Оторвалась от него, спросила:
— Доволен? Есть и страхи, и потребности. Оболочка диктует.
— Понимаю, — согласился я. — У нас это называется «дитячество» — когда откидывает в нового клона, то начинаешь себя вести совершенно иначе. Не путай с детством, мы давно не дети. А тебе сколько лет?
— Ты не поймешь и не поверишь.
Понятно, опять началось.
— Хорошо, — согласился я. — Тогда давай о будущем. Если нас находят и доводят до базы, то что это значит для тебя?
— Ничего хорошего.
— А для нас?
— Ещё хуже.
Мы молча смотрели друг на друга.
— Значит, самое разумное для меня — умереть и возродиться на базе, — сказал я. — Это логично?
— Да. Но мне не нравится!
— Понимаю, — согласился я. — Тогда предложи альтернативу. Я-то уже влип, но подводить полтысячи человек не согласен.
— Если бы твой истребитель был заправлен, а искин цел…
— Тебе есть куда улететь? — я усмехнулся. — Слышишь треск? Это твоя легенда ломается, уважаемый ангел. «Пчелу» можно дозаправить, но искин не починить. Тонкая электроника, только полная замена блоков на базе.
— Тогда… — она на миг зажмурилась. — Тогда умирай и возвращайся. Скажи, что выполнил задание, и серафим рухнул в Юпитер. Когда к тебе придёт посланник, не говори про меня.
— Он же узнает…
— Ангелы не могут читать мысли! Он наполнит тебя благодатью, начнётся эйфория и ты сам всё расскажешь. Но я дам тебе иммунитет. Соври. Придумай историю, любую, ангел не допустит и мысли, что ты врёшь.
— А ты будешь тут?
— Тысячи лет, — Эля кивнула. — Но это спасёт тебя и людей на базе. Вечность смотреть на звёзды куда лучше, чем вечность смотреть во тьму.
— Давай смотреть, — согласился я. — И думать.
Мы стали смотреть. И, наверное, думать.
Во всяком случае я пытался.
Бездонная тьма и россыпи звёзд. Слабое размытое пятнышко туманности Ориона… был бы искин, можно было бы вывести и усилить изображение, но искина нет, а наши глаза не способны передать все красоты Вселенной.