Играет музыка, и в «пчеле» хорошая звуковая система, дающая чистый объемный звук. Главный экран достаточно велик, чтобы смотреть кино комфортно, а на развлекательный контент выделено пять терабайтов памяти. Вся пища жидкая, но сосок выдаёт и крепкий бульон, и топлёное молоко, и чай с лимоном, и кисель. Полетный костюм в режиме массажа разминает тело и пневматикой, и электронными импульсами.
Но хочется двигаться. Хочется простора — хоть какого-то. У нас на базе раз в месяц устраивают марафон по центральному коридору, спиралью идущему с минус пятого этажа до плюс второго. Бегут все, даже ленивые умники, которые в спортзал ходят по принуждению. Дело тут не в физической нагрузке, а именно в ощущении движения и простора.
А сейчас мы плыли в бесконечном пространстве среди звёзд. Маленький с такого расстояния Юпитер (ну, если честно, то не такой уж маленький, а побольше чем Луна с Земли) казался нарядным и не страшным. Никакой вторички, обычный системный фон, индикатор застыл в зеленой зоне.
Я поспал. Посмотрел кино. Поговорил с Джеем, потом с Сашкой. Почитал книжку. Посмотрел кино. Поел. Поспал снова. Посмотрел кино. Слушал музыку, глядя на звезды.
Надоедает всё, даже звёзды.
Я открыл командирский доступ и посмотрел на экран. До Пасифе оставалось полчаса полёта, мы уверенно сближались, догоняя ползущий по орбите спутник. Никакого подозрительного движения в пространстве не было.
Я вышел в меню радиосвязи, попрыгал по волнам.
С базы доносилась далёкая мелодия маяка. От патрулей, летящих ближе к Юпитеру, сигнал до нас не доходил, его улавливают лишь антенные поля базы. На общей волне нашей группы было тихо.
Зато шли три диалога внутри группы.
Пользуясь своим правом командира, я незаметно вошёл в первый.
Тут трепались девушки — Катя с «шершня», оранжевый-два Валентина и красная-четыре Жаклин. Мне было чуть неловко, но я успокоил себя тем, что Катя всё равно сидит в кабине вместе с Сашей и Эйно, так что совсем уж интимным разговор быть не может.
В общем, так оно и оказалось. Или нет? Девушки обсуждали моду, точнее — негласный запрет на украшения. Колечки, на самом деле, носили многие — и парни, и девушки. На это внимания начальство не обращало. Если у кого-то возникали отношения, то обычно обменивались колечками с бриллиантом или рубином и все знали, что это означает. Но носили и просто так, для красоты, только тогда без всякого камня.
А девушки обсуждали запрет на серьги. Валентина считала, что это правильный запрет, Жаклин спорила, Катя, по-моему, просто их обеих поддразнивала, а потом сказала, что бриллианты и рубины — ерунда, это же всё синтетика, которую техники килограммами в ящиках хранят. Зато настоящие изумруды, которые есть только на Земле и очень редко встречаются на Марсе, это круто. И вот если бы ей кто-то подарил сережки с изумрудом…
Я переключился. Это теперь надолго.
На второй волне парни травили анекдоты. Тут болтало, перебивая друг друга, десять человек, я послушал пару анекдотов (знакомые) и ушёл на третью.
Третья группа состояла из командира моей эскадрильи Паоло, командира крыла Сашки, оранжевого-один Вонга и красного-три Колина. Тут разговор был серьёзным.
— … я им и говорю — у меня глаз косит, — жаловался Колин. — Посмотрели, говорят — да, сбой развития, не уследили, бывает. Предложили операцию. Я пока думал — вылет, попали в замес, помните, у Европы?
— Тебя же сбили, — сказал Сашка.
— Ну да!
— Так почему косишь?
— Вот! Я в зеркало на себя смотрю — косит! Ещё сильнее! Но в другую сторону! Бегу к докторам, кричу «что за ерунда такая»? Они говорят: а мы учли ошибку и исправили! Ой, перестарались… Ну вот в следующей тушке всё будет зашибись! А пока можем прооперировать!
— Исправили? — спросил Паоло.
— Да. Между прочим, очень неприятно, когда на глазу операция.
Вонг заржал, потом сказал:
— Это ещё что. Вот у меня лет пять назад было… в своей второй тушке оказался. Полдня все хорошо, день хорошо. Хожу, ем-пью, бегаю по-маленькому. Вдруг живот стал побаливать. И я понимаю, что ещё ни разу…
Я эту историю знал, да и все знали, это был самый ужасный провал клонодельни, но послушать её всегда было весело. Вонг рассказывал хорошо, с душой, каждый раз добавляя подробностей.
— … нет, просто нет! Штаны едва натянул, бегу в клонодельню, ору на клонарей. Они в ответ — да никак такое невозможно, врёшь, мол, у нас всё было хорошо! Пришёл Атаманда, говорит: «снимай штаны». Ну, мне не жалко, снял. Девеш на своих глянул, будто убить готов, они бегают по потолку, клянутся, что всё исправят. Девеш на меня смотрит, жалостливо так, говорит: «Мы найдем решение, ты потерпи, сынок, потерпи…»
Вонг так хорошо скопировал интонации Девеша, что я невольно улыбнулся.
— Потерпи! Нет, вы прикиньте, потерпи! Прибежали доктора, потащили в томограф. Говорят — уникальная ситуация, мы на тебе диссертацию защитим. Потерпишь, говорят, пару дней, чтобы мы все хорошенько изучили? Нам бы, говорят, ещё рентген сделать, мы тебя бариевой кашей накормим. Ты, говорят, уникальную особенность приобрел! Я говорю, что пойду сейчас к морпехам, покажу им свою уникальную особенность, а пока они будут со смеху по полу валяться — украду автомат и вернусь. Ну, потащили меня в операционную…
Я вернулся на общую волну. Включил передачу.
— Отпускники, доброе утро. Все проснулись, позавтракали, умылись? Все в хорошем настроении?
Несколько человек ответили вслух, остальные вышли-вошли на волну, щелчком подтвердив, что слушают.
— Сближаемся с Пасифе, перицентр — через двадцать одну минуту. Красная эскадрилья, через три минуты начинайте маневр. Скорость плюс пять в секунду от нашей, ускорение по потребности, удаление от основной группы — две-две с половиной тысячи километров. При проходе Пасифе — сброс зондов. Порадуем наших умников.
— Принято, — сказала Хаюн, красный-один. Я почувствовал в её голосе лёгкое напряжение. — Есть какие-то общие указания?
Указаний не было. Но…
— Разрешаю немного потренироваться в стрельбе после сброса зондов, — сказал я. — По поверхности. Электронные стрельбы, разумеется.
— Может реально постреляем? — спросила Хаюн.
— Заряды денег стоят, — я сделал паузу. — И не хотелось бы попасть в облако обломков после вашего пролёта. Это же труха, а не нормальный спутник.
— Ну хоть разок? Тоже научный результат.
— Ладно, разок можно, — согласился я, подумав. — На минимальной мощности.
— А у нас весёлый отпуск, да? — пробормотала Хаюн. — Народ, я впереди, боевое построение, запускаю отсчет. Переходим на нашу волну.
— Луиджи, — сказал я. — Выдвиньте «осу» на середину между основной группой и красными.
— Принято, — ответил он. От его скепсиса на брифинге давно уже не осталось и следа.
— Остальным… расхождение в оборонительный порядок, — сказал я. — И с Богом!
Красные прошли мимо Пасифе за полторы секунды. Их скорость относительно спутника к тому моменту составляла сорок километров в секунду, а Пасифе — унылый неровный булыжник диаметром в шестьдесят километров.
На подлёте красная эскадрилья сбросила научные зонды — те включили одноразовые тормозные двигатели и стали замедляться. Красные действительно разок пальнули по спутнику, зафиксировали спектр вспышки (это пойдёт научникам), и умчались вдаль. Потом мимо прошла «оса» Луиджи.
А ещё через полминуты — наша основная группа.
Я успел бросить взгляд на темный унылый спутник, где никогда не ступала и вряд ли когда-нибудь ступит нога человека. Пока, Пасифе. Извини, что потревожили твой покой. Ты случайно нам подвернулся.
— Отпускники, спасибо за службу, — сказал я на общей волне. — Догоняем красную эскадрилью, дружно выходим в точку коррекции, встаём на траекторию до Ананке. Отдыхаем.
— Принято, — сказал Сашка. Помолчал, потом поинтересовался: — Ананке с Праксидике — та же схема?
— В целом да, — ответил я. — Оранжевые сбросят зонды. Три на Ананке, один попробуем уронить на Праксидике.
— А потом путь на Гималии?
— Точно.
— С очень-очень быстрым пролётом?
— Верно.
— Хороший план, — согласился Сашка. — Народ, кто в преф будет? После коррекции орбиты приглашаю.
— Да ну тебя! — отозвался Луиджи. — С тобой в преф я больше не сяду… Давай в бридж?
У меня замигал сигнал прямого вызова от Сашки. Его «шершень» медленно сближался со мной. Я вышел с общей волны и открыл канал. Сказал:
— В преф согласен.
— Значит, Гималии? — спросил Сашка.
— Да.
— Это точно?
— Сто процентов.
Мы помолчали. Я смотрел на далёкий кружок Юпитера. Он был вполовину меньше Луны, но куда красочнее.
— Может стоило напрямую к Гималии? — предположил Сашка. — Или прячешь лист в лесу?
— Чего? — я не сразу понял. — Ну да, можно и так сказать.
Сашка рассмеялся.
— Ладно, неважно. Я понял идею. Святослав, насчёт преферанса — всегда, но ты лучше свою эскадрилью пригласи во что-нибудь сыграть. Паоло напрягается, чувствую.
— Понял. Спасибо, — я заколебался, но всё же спросил: — А ты?
— А я перерос такие напряги, — хмыкнул Сашка. — Святик, у тебя как с тушками?
— Восьмая наготове, почти доросла. Дальше хуже.
— Ясно, — Сашка помолчал. — Ты же понимаешь свою проблему?
— Какую? — насторожился я.
— Полёт как бы инициировал ты. И если что — никто кроме тебя ни при чём, — он помолчал. — Конечно, если тебя нельзя будет расспросить.
— У меня активная тушка на базе. Жаль, что одна…
— Подстава, Славик.
Сашка отключился. «Шершень» развернулся и начал удаляться.
«Да что это он?» — мысленно спросил я Борю. «Какая ещё подстава?»
«Полагаю, Сашка думает, что все последствия спишут на тебя».
«Я понял, но это же бред!»
Я вспомнил Хуэй Фэна, Уильямса, Смирнова. Наш разговор.
«Они месяц знали о возможной базе вонючек. Ничего не делали. И вдруг начали намекать тебе, что хорошо бы устроить вылазку», — заметил Боря.