Думаю, что он врал или ему почудилось. Скорость сближения в том бою была больше двух километров в секунду, что там разглядишь или куда попадёшь. Да и останки вонючек, которые порой удавалось подобрать и привезти на базу, никаких скафандров не имели.
Но фрагментов тел мы повидали достаточно, так что я примерно представлял, кого увижу.
Несколько секунд я лежал, глядя в светящийся потолок. Сошедшаяся диафрагма люка на потолке была покрыта пушистым белым инеем. Интересно, это их стандартная процедура возвращения на базу? Не посадка по самолетному на полосу и вкатывание в ангар, а подхватывание причальным лучом?
Управление гравитацией. Обалдеть. Будь у нас такое, не пришлось бы три часа в день проводить на тренажерах.
— Хак эрко! — донеслось до меня.
Ну, примерно так.
Звуки были слишком странные, чтобы воспринять их точно. Другое строение гортани, другие кости. Голос грубый, низкий, гортанный и одновременно с таящимся в нём взвизгиванием. Но угроза и напор чувствовались. Вонючки требовали, чтобы я выбрался наружу.
А я смотрел на пульт. Ракет у меня больше не было, реактор продолжал греться и, возможно, через три минуты долбанёт… Но у меня ещё оставались заряды в пушке. Что если я начну стрелять? Может быть, меня уничтожат вместе с истребителем?
Экраны погасли, будто кто-то прочитал мои мысли и щелкнул переключателем.
Плохо. Даже если это стандартный способ посадки, они были готовы к захвату пленных. У них есть какое-то устройство, подавляющее электронику.
— Так эрко, макта, нэу сакс гохан!
Судя по тону, это была угроза и последнее предупреждение.
Я расстегнул костюм. Сел. Сила тяжести поменьше одного жэ, но куда больше, чем на Каллисто. Может ноль-семь, или ноль-восемь земного притяжения.
Из ящика для мелочей я достал трусы, которые в этот раз захватил в полёт. Не потому, конечно, что надеялся наткнуться на Элю и хотел выглядеть прилично…
Ладно. Именно на такой случай и захватил.
Извернувшись, я натянул трусы.
Потом выбрался на крыло и мрачно огляделся.
В отличие от нашей прямоугольной взлётки, чужая была овальная. Тут стояли стреловидные истребители вонючек, а в высоком потолке угадывался ряд люков. Я увидел лифтовые шахты и проёмы тоннелей, ведущие в глубину базы, пластины ламп на потолке, светло-бежевый пол, похоже — не из металлической решетки, как у нас, а из крупнопористого камня.
Почему-то меня поразило, что стены оказались выкрашены в нежно-зелёный цвет, а потолок в голубой. Контраст с зеркально-чёрными плоскостями истребителей бил по глазам.
А вокруг моей «пчелы» стояли вонючки. Штук двадцать.
Они гуманоиды, среднего роста. Мускулистые, кряжистые, короткошеие, большеголовые. Кожа светлая, даже бледная. На затылке — густая рыжая прядь волос. Раньше думали, что они такие от природы, потом я услышал, что вонючки бреют голову, оставляя одну прядь, как североамериканские индейцы в прошлом, причём бреются и мужчины, и женщины. Я это всё знал и не удивился.
Что ещё меня удивило — одежда. Вонючки были одеты ярко и причудливо, свободные рубашки и брюки словно соревновались в обилии цветов и фактур. Мужчина, стоящий возле крыла, носил оранжевую рубашку, расшитую синими, красными, белыми шнурками и лоскутками зеленой ткани. И, пожалуй, это была самая скромная расцветка из всех.
Ещё они все были босиком. Обувь не изобрели, что ли?
Я стоял и молча смотрел на них.
От вонючек ожидаемо и тревожно пахло. Я подумал, что больше никогда не стану обижаться на потных морпехов в тренажерном зале.
— Э… Ках ун сах, — сказал мужчина, на которого я смотрел. — Зэг мэк-эн. Тахх, ккэхэн хур сах. Эхэн харэн.
«Боря, ты их не понимаешь?» — спросил я мысленно.
«Мне кажется, они ругаются».
У альтеров хорошая память, но переоценивать их не надо.
Я вздохнул. Развёл руками. Сказал:
— Ну, вы меня победили, да. Это нечестно. У нас ведь нет таких… лучей. Давайте, прикончите побыстрее, не надо тянуть.
Ругавшийся мужчина посмотрел на стоящего рядом — тоже мужчину, но помоложе. Будь тот человеком, я бы решил, что ему лет двадцать с небольшим. Лицо грубое, как у всех вонючек, челюсть тяжелая, лоб низкий, но в общем вполне прилично выглядящий, в толпе людей смотрелся бы странно, но не более. Тоже в цветной рубахе, словно из лоскутов сшитой, одна штанина брюк зеленая в красную полосу, другая фиолетовая в серебряных звездах.
Цирк, одним словом. Команда злых клоунов.
— Я буду говорыт, — сказал молодой. — Понымат мня?
Сказал довольно понятно, только отдельные звуки ему явно не давались, хоть он и старался. Мягкие звуки не получались. И ударение шло неправильно, всё время на первый слог.
— Понимать тебя? — уточнил я.
Молодой кивнул.
— Понмат. Понымат. Да. Трудны звук. Горло болт.
Я кивнул. Похоже, какие-то звуки он вообще не мог произнести, к примеру «и» и «е». И либо пропускал их, либо заменял в меру своего разумения.
— Понимаю. Вы взяли меня в плен. Что дальше?
Молодой мучительно поморщился и выдавил:
— П… плэн. Странны концэпт…
Безумный разговор. Я стоял на крыле истребителя на чужой базе, в пропитанной запахом инопланетной жизни атмосфере и при гравитации, которой тут в принципе не могло быть. Голый и беззащитный. А вокруг меня столпились чужаки, одетые как клоуны, разбежавшиеся из сгоревшего цирка.
— Почему? Не берёте пленных?
— Нэ. Закрыт свободу налзя. Можно смэрт. Можно свобода. Ж… ж… жыт бэз свобода налзя.
Я подумал миг, а потом спрыгнул вниз. Не слишком разумный поступок, пол больно ударил по ногам, я ойкнул, присел, потом поднялся. Выпрямился и посмотрел на молодого вонючку. Мы были почти одного роста, я ведь реально подрос, а за проведенные в невесомости дни позвоночник ещё больше вытянулся.
Остальные вонючки расступились, отходя в стороны.
— Не бойтесь, — сказал я.
Во мне вдруг проснулось какое-то весёлое бешенство. Я тут стою в одних труселях, пошатываюсь от долгой неподвижности, от высокой гравитации, палец на ноге отшиб, вокруг толпа уродов, а они ещё меня и боятся!
— Страха нэт, — произнёс молодой. — Ты воняш! Запах.
— Э… — сказал я и осёкся.
Наверное, на их языке «э» что-то значило. Вонючки принялись гортанно смеяться.
— Жить без свободы нельзя, — сказал я. — Согласен. Либо отпустите меня, либо убейте.
— Ты снова жыть, — молодой вонючка по-человечески развёл руками. — Это чэстно?
Я пожал плечами.
Значит, у них нет квантовой запутанности, так что ли?
— Ну, честно или нет, так вышло. Что тут поделать?
В дальнем конце зала раздался звук — тонкий, призывный, будто крик летящей птицы. В потолке один за другим раскрылись люки и три стреловидных истребителя мягко опустились в ангар. Люки закрылись.
Интересно, даже воздух при открытии люка не выходит, хотя шлюза я не заметил. Как же они его удерживают?
Я посмотрел, как истребители опускаются на выдвинувшиеся опоры-амортизаторы. Все смотрели вместе со мной. Потом взгляды опять перешли на меня.
— Другой пут, — сказал вонючка. — Странны концэпт… Мы учым! Ты в плэну. Жыв. Корм. Разговор. Тэпло. Долго. Всэгда.
А вот тут мне стало по-настоящему жутко.
Вокруг меня стояли и лыбились вонючие клоуны, с которыми я сражался восемь лет. И они собирались держать меня в плену до самой смерти!
Может быть, мне удастся усыпить их бдительность и покончить с собой?
Или нет.
У меня задрожали губы, как у маленького ребенка, собирающегося разреветься.
Не знаю, чего именно я хотел, но я дёрнулся, рванулся в сторону, то ли пытаясь убежать, то ли надеясь, что выстрелят (хотя оружия я ни у кого не заметил). Но мой косноязычный переводчик стремительно схватил меня за кисть. Рука у него была мускулистая, ладонь широченная, вырваться шансов не было ни малейших.
— Нэт-нэт-нэт! — скороговоркой произнёс он.
Даже словно бы с сожалением.
И я вдруг понял, что остаток жизни проведу в безопасности и тепле, связанный или скованный, под постоянным присмотром — чтобы не покончил с собой. Я почему-то не подумал в тот миг про серафима, про данное мне обещание. Я просто впал в ужас, в груди похолодело, рот мгновенно пересох.
Что у меня появилось в глазах — ужас или отчаяние, не знаю. Но вонючка заметил. И поморщился, с явным сочувствием глядя на меня.
Кажется, он хотел что-то сказать.
Но в ангаре вновь раздался звук, на этот раз другой — тоже похожий на громкий птичий крик, но пронзительный, бьющий по ушам, тревожный.
Мгновение вонючки стояли неподвижно. А потом бросились россыпью в разные стороны. Кто-то к истребителям, кто-то в проходы, ведущие в глубины базы. С механическим гулом принялись выдвигаться лифтовые площадки, на которых стояли какие-то баллоны и контейнеры.
Амуниция?
Что с ними?
Додумать я не успел — пол под ногами вздрогнул, стены затряслись, с потолка посыпался какой-то мусор. Свет стал слабее, часть панелей на потолке погасла. Истребители со скрипом закачались на опорах, заскользили взад-вперед. С лифтовых площадок посыпались баллоны и коробки. Кто-то из вонючек упал, кто-то присел, упираясь в пол. В воздухе повис гул, будто по всей конструкции базы ударили огромным молотом.
— Кто? — закричал молодой вонючка и затряс меня как куклу, схватив за плечи. Силища у него была огромная, мне кажется, он бы любого морпеха поборол. — Кто, кто, кто?
— Отпусти меня! — выкрикнул я.
Я ещё сам ничего не понимал, видел лишь, что мои тюремщики в панике. Впрочем, в контролируемой, собранной панике. Одни забирались в истребители — люк для посадки у тех был снизу, между посадочными опорами. Другие поднимали и тащили контейнеры, вероятно, их истребители нуждались в заправке и снаряжении.
— Отпусти! — крикнул я снова и пнул вонючку между ног.
Эффекта не было никакого, но в этот момент по базе ударило второй раз. И так сильно, что молодой вонючка рухнул, разжав руку.